прикоснувшиеся к солнцу

22

851 год.

Армин изо всех сил гнал лошадь вперед к бескрайнему морю, что уже приветливо выглядывало на горизонте. Его сердце громыхало в груди от предвкушения, ведь ещё чуть-чуть и детская глупая мечта станет явью. Он жалел лишь об одном, что в этот миг Энни нет рядом. Арлерт знал, что девушка видела море, но в глубине души ему хотелось, чтобы она разделила с ним этот миг.

Прошел почти год с момента, когда вся его жизнь перевернулась с ног на голову, но Армин научился жить заново. Во многом он был благодарен воспоминаниям Бертольда, которые помогли расширить картинку перед глазами и посмотреть под другим углом на предательство Энни. Обида на девушку улетучилась, словно ее никогда и не было. Арлерт и тогда знал, что у нее были свои причины так поступить, но теперь он знал эти причины, и винить ее было не в чем.

Первое время было страшно засыпать: воспоминания вспыхивали резко, врываясь в середину сна или конец, проносились в сознании, как вспышка, что за них едва можно было ухватиться, но были и такие, что казались нескончаемым кошмаром. Например, когда Райнер душил Энни или заставлял ее рисковать жизнью и покидать по ночам казарму, чтобы выбраться в город. Потом Армин привык, научился разделять сны и реальность, ну как реальность, чужая, отнятая, не по своей воле, жизнь.

Арлерт тормозит коня, ловко спрыгивает с него и, спотыкаясь, бежит вперед, чтобы застыть у самой кромки воды. Ему не верится, что вот она — мечта, ставшая явью. Парень снимает сапоги, подворачивает трясущимися руками форменные брюки до колен и решительно входит в воду — прохладную и кристально-чистую. Морю нет конца, как ему кажется; оно простилается далеко вперёд и сливается с небом, образуя замкнутый круг. Дует ветер, и на губах Армин чувствует слабо-соленый привкус. Волны лениво разбиваются о скалы, и брызги летят на волосы и одежду, над головой играючи пролетают две чайки.

Арлерт растерянно моргает, бегло оглядываясь по сторонам, сзади, кажется, что-то вопит Саша, но ее слова тонут в шуме волн. Ему хочется произнести хоть слово, но от восторга язык намертво прилип к нёбу. Армин медленно наклоняется, заметив, как в лучах солнца что-то поблескивает у самых ног. Он достает из воды необычный предмет, подносит его ближе к лицу и проводит большим пальцем по поверхности. Шершавый снаружи, но гладкий внутри, прямо, как Энни. Парень на мгновение застывает, и уже знакомая вспышка озаряет сознание.

— Армин сказал, что вам, девчонкам, нравятся такие вещи.
— Что это значит?
— Значит… что мне хотелось сделать тебе приятно.

Армин прикрывает глаза и медленно выдыхает, редко, когда воспоминания нахлынывали не вовремя сна. Он хорошо помнил ту заколку, как помогал Бертольду советом и нес всякую чушь, испугавшись ревности, вспыхнувшей в груди. Тогда еще Арлерт не знал, что непонятные чувства, которые он питал к нелюдимой Энни, позже обретут название — любовь.

— Эй, Ханджи, не трогай ничего!

Строгий голос капитана выводит из транса, и Армин оборачивается назад, чтобы встретиться взглядами с такой же растерянной Микасой, неуклюже застывшей с сапогами в руках. Он улыбается облегченно, все еще не веря в происходящее, но девушка возвращает ему точно такую же улыбку с нотками ободрения. Арлерт уверен, что сейчас, у него в руках находится целый мир, где нет войн, нет страха и смерти. Есть лишь голубизна моря и чувство долгожданной свободы.

***

853 год.

В столовой разведкорпуса царило гробовое молчание. Армин угрюмо ковырялся ложкой в картофельном пюре, устремив взгляд в никуда. Прошла неделя, как Эрен сбежал, не предупредив о своем плане никого, он просто исчез, не оставив после себя даже записки. Кто-то воспринял его действия, как предательство, кто-то продолжал восхищаться им, заверяя остальных, что Йегер — герой, которому суждено спасти человечество. Арлерт же считал, что лучший друг — идиот, раз решил в одиночку проникнуть в логово врагов. Но монетка уже подброшена, выбор сделан, и ничего изменить нельзя.

В помещение вошла Ханджи, Армин проводил ее напряженную спину задумчивым взглядом, ему казалось, что женщина за последние несколько лет осунулась и постарела, а после выходки Эрена, так вообще практически перестала появляться на людях. Про Микасу можно было сказать также. Почти все свободное время подруга проводила на тренировочном полигоне и отказывалась разговаривать, она топила свое горе в стертых костяшках и сломанных лезвиях привода. Пару раз девушка порывалась отправиться за Эреном, но Леви успевал перехватить ее порывы, назначая все больше изощренных наказаний, чтобы она даже думать о подобных глупостях не смела.

Армин отмалчивался, брал пример с Микасы, когда кто-то из особо любопытных пытался завязать с ним разговор об Эрене, да и сказать ему, собственно, было нечего. Между ним и другом детства давно разразилась пропасть.

Арлерт продолжал навещать Энни, почему-то только ей он мог рассказать о своих душевных переживаниях, несмотря на то, что в ответ парень получал лишь молчание и нагоняй от Хитч за то, что слишком долго сидит на полу в темнице. Его жизнь превратилась в один сплошной день — очень длинный нескончаемый день. Это помогало не думать о том, что ему осталось жить… лет десять? В лучшем случае, конечно. Ведь если ты проживаешь один день, значит впереди еще много времени.

Рядом садится Конни и пихает его локтем в плечо, потому что столовая почти опустела.

— Надо двигаться дальше, — тихо говорит Спрингер, откидываясь на спинку стула, и обводит взглядом оставшуюся кучку солдат, — иначе так с ума сойти можно.

Армин уверен, что с ума он сошел уже давно, оттого и продолжает разговаривать с куском камня, когда рядом сидит друг, который всегда выслушает и поддержит. Только вот Арлерту не нужна никая поддержка и помощь, он уже давно не тот зажатый мальчик, вздрагивающий от каждого шороха.

— А ты ей нравишься, — задумчиво растягивает слова Конни, но на губах красуется лукавая улыбка. Армин прослеживает его взгляд, остановившийся на девчушке с короткими темными волосами, — глаз с тебя не сводит.

Арлерт хочет возразить, но перед ним садится Жан, перекрывая собой весь обзор.

— Ты где был? — Ехидно интересуется Спрингер.
— Стресс снимал, — в тон ему отвечает Кирштайн, — и вам советую.
— Армин, у тебя все шансы.
— Он страдает по своей титанше, это бесполезно, — тяжело вздыхая парирует Жан советы Конни.
— Физиологию никто не отменял.

Армин хочет исчезнуть; слушать размышления друзей о его, черт возьми, личной жизни… последнее, что ему сейчас нужно. Ни для кого не было секретом, что он все еще влюблен в Энни и ходит к ней почти каждый день, когда выдается свободная минута.

Та самая девчушка проходит мимо их столика, и Арлерт невольно поднимает на нее взгляд. Симпатичная… наверное. Она приветливо ему улыбается и покидает столовую. От этой улыбки Армину ни горячо ни холодно. Ему никак. Потому что перед глазами расплывчатый силуэт Энни, она закатывает глаза, как бы говоря: «дурак, действуй», но парень зажмуривается, прогоняя наваждение. От мысли, что он прикоснется к другой девушке, становится так тошно, даже противно.

Они все — не те. Это не изменить, не вырвать из груди. Даже, если Энни никогда не выйдет из своей тюрьмы, он не перестанет ее любить. Точка.