Мой личный адвокат/P.M2

Part 1

Эмили
Любовь к нему не была концом всего.
Забавно, что в книгах и фильмах это всегда выглядит именно так.
Любовь к нему была только началом.
В каком-то смысле это была моя смерть.
Та женщина, которая была раньше, холодный, расчетливый, упрямый адвокат с многослойной жизнью и тщательно выстроенной личностью, была похоронена на глубине двух метров под землей в Нью-Йорке.
Это новое создание, рожденное из пепла костра, разожженного одним человеком, возродилось в самолете где-то над Атлантическим океаном.
Я была новорожденной, чистой, как белый лист бумаги, и мое будущее висело над этим, как взмах пера.
Я знала только три вещи.
Бегство из страны с известным преступником сделало меня преступницей по совместительству, так что впервые в жизни я официально оказалась по ту сторону закона.
Мы возвращались на мою родину, куда я поклялась пять лет назад никогда не возвращаться по доброй воле. Более того, мы летели в логово зверя. Неаполь. В зловонную яму, которая являлась сердцем Мафии Каморры. Зло всей моей юности.
И, что самое главное, я была, бесспорно, и бесповоротно влюблена в дона мафии, человека, который мог убивать людей своими большими голыми руками и наверняка убивал. Человека по имени Пэйтон Мурмаер . Человека, который изменил весь мой мир.
Это была единственная положительная вещь в моем коротком списке, но она казалась самой всепоглощающей, единственной истинной вещью, которая имела значение.
Я была влюблена в Пэйтона.
Я любила и раньше.
Так почему это чувство было таким другим, таким странным?
Даже на пике моей привязанности к Кристиану и Данте я чувствовала себя независимой, достаточно отстраненной от своих эмоций, чтобы действовать логично и эффективно.
С Пэйтоном я чувствовала, что мои границы размываются, что все мое существо, как акварель, размазывается по нему и его граням.
Я не нуждалась ни в пространстве, ни в логике.
Бог мой, я сбежала из страны и всей своей жизни, чтобы быть с ним. Очевидно, я не мыслила логически.
Но в этом и заключалось безумие всего этого.
Мне было все равно, что я действую вне своих интересов, что я импульсивна, безрассудна и страстна до безумия.
Мне было настолько все равно, что хотелось реветь от безумного, маниакального смеха.
Я была не в себе, вырванная из клетки прежней жизни безжалостной хваткой Пэйтона.
Я чувствовала себя свободной.
Такой свободной.
Впервые в жизни.
— Моя девочка
Низкое мурлыканье его британско-итальянского акцента пронзило мое нутро и переключило внимание с овального иллюминатора самолета и ночного океана за ним на того самого мужчину, о котором я думала.
Пэй сидел на мягком кожаном сиденье так, как он сидел на чем угодно: крупное тело раскинуто, мощные бедра раздвинуты, мускулистый торс глубоко погружен в плюшевые подушки. Он должен выглядеть ленивым, даже наглым в такой легкой позе, но это каким-то образом только придавало ему более властный вид. Будто этот расслабленный фасад мог развернуться и нанести удар всего за секунду.
С его чернильно-темными глазами, устремленными на меня, невозможно было принять его за хищника, которым он и был.
— Твои громкие мысли нарушают мой покой, — имел он наглость сказать мне с одним из этих итальянских пожатий плечами, которые едва заметно дернулись.
— Если ты не можешь заснуть, Эми, возможно, я смогу найти что-нибудь другое, чтобы занять твой беспокойный ум.
Я погрузилась в эмоционально измотанную дрему почти сразу после того, как пристегнулась в кресле, чтобы взлететь, и только сейчас проснулась от катастрофического буйства мыслей. Поверьте, Пэйтон знал, что я не сплю и размышляю, даже когда он был занят своими делами в телефоне.
Я смерила его надменным взглядом, но в груди у меня бурлило что-то похожее на радость.
— Прости, что нарушаю твой покой, ты прав. Совершенно неприемлемо, что я размышляю о том, что только что фактически разрушила свою жизнь в Нью-Йорке, преследуя беглого преступника, убегающего в страну, которую я ненавижу. Как эгоистично с моей стороны.
Его пухлые губы слабо дрогнули, но в остальном он продолжал смотреть на меня тысячелетним взглядом.
— Брайс?
— Да, босс, — отозвался его заместитель из задней части главной кабины, где он что-то делал на двух компьютерных мониторах.
— Выйди, — приказал Пэйтон.
Не говоря больше ни слова, Брайс выключил приложение и встал. Он хитро подмигнул мне, прежде чем повернуться и исчезнуть в задней комнате.
Внезапно у меня пересохло во рту.
Я смотрела широко раскрытыми глазами, как Пэй поднимается со своего места, поправляет запонки, а затем переходит через пространство между нами и нависает надо мной. Сквозь белую рубашку виднелась повязка под левой ключицей. Брайс  зашил пулевое ранение, но вид пронзил меня насквозь. Он получил эту пулю ради меня. Поставил всю свою жизнь под угрозу ради меня. То, что такой могущественный человек готов рискнуть своим королевством и средствами к существованию ради старой доброй меня, заставило меня почувствовать себя королевой.
Его глаза были прикованы к моим, он наклонил свое тело, опираясь обеими руками на подлокотники, фактически приковав меня к креслу.
Мое сердце колотилось от любопытной смеси страха и волнения.
Это было уникальное обаяние Пэйтона, которое убеждало тебя в том, что он может с таким же успехом поцеловать, как и убить.
— Возможно, тебе поможет, если я напомню, почему ты отказалась от всего, что знала, чтобы быть со мной, — промурлыкал он своим богатым, темным голосом, который я хотела съесть с его языка, как темный шоколад.
Я возбуждена, этого нельзя было отрицать. Второй пульс бился между бедер, становясь все более настойчивым. Мои соски запульсировали под шелковым топом, несмотря на плотный кашемировый кардиган, который я надела поверх него. Воздух в самолете был прохладным, но каждый сантиметр плоти зудел от жары.
И все же я чувствовала себя нервной, неловкой и почти раздраженной.
Я хотела играть в эту игру обольщения, но как я могла соперничать с невероятным сексуальным магнетизмом этого мужчины?
Я чувствовала, когда провела столько лет, подавляя все эмоции.
Я доверяла этому чувству.
Даже если я опасалась того, куда оно приведет.
Поэтому я вдохнула полной грудью и подняла руки, проводя пальцами по его теплой шее и запуская их в короткие волосы на затылке.
— Покажи мне, — сказала я ему едва слышным шепотом. — Но я не нуждаюсь в напоминаниях. Я никогда не смогу забыть, почему я все это оставила. Я никогда не смогу забыть тебя.
В его горле раздался рык, и он опустился ниже, чтобы захватить мой рот в дикий поцелуй. В ход пошли язык и зубы, танец владения. Я не отступала перед его владением, отчаянно желая показать ему, как сильно я хочу обладать каждым сантиметром его тела.
— Целовать тебя самая сладкая агония, — пробормотал он в мои влажные губы, когда одна большая рука переместилась к моему горлу. Ощущение того, что он обхватил меня таким образом, должно было быть плачевным. Вместо этого, это было похоже на самое изысканное ожерелье, которое я хотела бы носить с гордостью.
— Я никогда не хочу прекращать целовать тебя, и в то же время это заставляет меня жаждать большего.