Мой личный адвокат/P.M2

part 53

Эмили
Только вот слова Пэя о том, что я слишком многого добиваюсь, все еще звучали в голове.
Мне надоело быть скучной, надоело пытаться вписываться в эти рамки, которые я позволила обществу сделать для себя.
В Италии, в доме капо, которого я ненавидела в детстве, я нашла себя.
И она начинала мне нравиться.
— Возьми повыше. — голос Пэйтона был как дым, темный и извилистый, когда он стоял позади меня и изучал мою стойку. — Это даст тебе больше рычагов.
Я поправила правый захват на прикладе ружья и позволила левой руке найти пазы в кисти, уже обхватившей рукоять, так что они казались зафиксированными на оружии.
— Molto bene, lottatrice mia (. «очень хорошо, мой боец»), — практически промурлыкал Пэй. — В таком виде ты похожа на богиню-воительницу. Быть может, тебе стоит сбросить одежду, а?
— Пэйтон, — сказала я, смеясь. — Не отвлекай меня, я столько времени хочу попасть.
— Я заключу с тобой пари, — предложил он тем же сексуальным тоном, определенно пытаясь отвлечь меня. — Если ты попадешь во все шесть винных бутылок, то сможешь делать со мной все, что захочешь. — он ехидно усмехнулся, когда я слегка вздрогнула. — А если нет... я сделаю с тобой то же самое.
— Договорились, — мгновенно согласилась я, мой пульс уже двигался вниз между ног.
— Вы двое больны, — отчеканил Фрэнки, но я, не глядя на него, поняла, что он шутит, поэтому не стала принимать это на свой счет, как могла бы раньше.
— Я подслушала, как ты общался по видеосвязи со своей женой, Брайс, — заметила я, выгнув бровь. — Чья корова бы мычала.
Мужчины рассмеялись, и этот звук еще больше успокоил меня. Их дружба отвлекала меня от мыслей о предстоящей свадьбе Пэйтона с Мирабеллой или о войне, бушующей без нас в Нью-Йорке.
Я глубоко вздохнула, мои руки слегка вспотели на оружии из-за полуденного солнца. В четырнадцати метрах от нас Пэй и Брайс установили импровизированные мишени — коллекцию старых бутылок из-под оливкового масла, лимончелло и вина, которые они стащили из магазинов Торе. Они находились на осыпающейся каменной стене, которая когда-то была загоном для овец.
Дул легкий ветерок, но беспокоиться было не о чем, так как я сосредоточилась на мишенях. Я прокрутила в голове инструкции, которые Пэйтон давал мне последние четыре дня тренировок, и спокойно нажала на спусковой крючок.
Раздался громкий треск, когда пуля вылетела, а затем звон, когда она ударилась о бутылку с оливковым маслом в крайнем правом углу, и стекло разлетелось во все стороны.
Я слабо услышала, как Брайс издал тоненький свист.
Но я смотрела вперёд.
Щелчок, треск, звон.
Я выстрелила, перезарядила оружие и выстрелила снова.
Снова.
Снова.
У меня оставалась только одна бутылка, приземистая бутылка Лимончелло в крайнем левом углу.
Позади меня воздух сдвинулся, и тепло тела Пэя раскалило воздух, между нами.
— In boca al lupo, — прошептал он. (прим. это итальянская идиома, произнося которую итальянцы желают друг другу удачи. В русском языке аналогом является выражение: «Ни пуха, ни пера»)
Удачи.
Или, более точно, в пасть к волку.
Только Пэй был волком, который хотел, чтобы я оказалась в его пасти, если я провалюсь, и я не хотела, чтобы это случилось.
Я глубоко вдохнула, ощутив на языке сладкий вкус лимонов и привкус оливок, и выстрелила.
Щелчок, треск, звон.
— Ammazza (. «убейся»), — воскликнула я, выпустив пустую гильзу и сняв оружие с предохранителя, затем вскинула руки вверх.
Я повернулась лицом к Пэйтону , мои бедра двигались из стороны в сторону в маленьком победном танце, когда я начала напевать слова «O Sole Mio», традиционной неаполитанской песни, которую местные пели при малейшей возможности и по любому поводу.
Брайс держался за живот, смеясь рядом со мной, а я начала небольшой победный круг вокруг своего мужчины.
Это длилось недолго.
Длинная рука Пэйтона обвилась вокруг моей талии и притянула меня к себе. Я столкнулась с его грудью с охом, а затем была поднята вверх, в его объятия, его руки поддерживали мой живот.
Оружие упало на землю, поэтому я запустила пальцы в короткие волосы Пэя и посмотрела на него сверху вниз.
— Я говорила тебе, что стану метким стрелком, — невозмутимо заявила я.
— Ты стала. — он не совсем улыбался, но его глаза танцевали, как ночное небо, усеянное созвездиями. — Я знал, что у тебя все получится.
— Потому что я гениальна? — поддразнила я, чувствуя себя легкой как воздух, настолько легкой, что могла бы улететь, если бы Пэйтон не держал меня в своих больших объятиях.
— Si, splendido (. «да, великолепна»), — торжественно согласился он.
Я поцеловала его.
Мои руки не выпускали его, пока я наклонилась, чтобы захватить его губы, и его вкус заставил мою голову раскалываться даже больше, чем победа. Он поел свежеприготовленные тараллини, соль и дрожжи еще оставались на его языке. Я прикоснулась к нему своим языком и застонала, когда его руки сомкнулись на моей попке.
— Вау.
Голос был знакомым, но я была слишком погружена в Пэйтона, чтобы сразу его распознать.
Я наклонила голову, целуя его глубже.
— Никогда в жизни не видела, чтобы моя сестра с кем-то целовалась, — насмешливо прошептал рядом тот же голос, теперь уже смеющийся.
Этот голос.
Говорит по-английски с итальянским акцентом, от которого она так и не смогла избавиться, и с британским оттенком. Через несколько лет она могла бы даже говорить точно как Пэйтон.
Я отстранилась, задыхаясь, и тут же повернулась в сторону голоса.
А там стояла она.
Моя Райли.