Мой личный адвокат/P.M2

part 47

Эмили
— Как тебе удалось сбежать? — его зубы клацнули, когда он произносил слова между ними.
— Однажды он попросил меня принести ему пива. Какую-то импортное английское дерьмо, которое он повсюду таскал с собой. В тот день он уже трахнул меня один раз, сказал, что он единственный, кто когда-либо полюбит меня, кто когда-либо примет меня такую жалкую отшельницу, какой, как мы оба знали, я являюсь. — я пожала плечами, но слова прозвучали эхом, которое мой разум никогда не забудет. — Наверное, что-то просто щелкнуло, я даже не помню, о чем думала. Я разбила бутылку пива о край стола и поднесла ее к его шее. Я сказала ему, что ухожу, и если он последует за мной, я расскажу маме о том, как он меня обидел. Я расскажу полиции. Он угрожал мне, но думаю, он верил, что я когда-нибудь вернусь, что ему удалось промыть мне мозги.
— Ты не вернулась.
— Нет. Через две недели Райли сказала мне, что у нее есть деньги, чтобы отправить нас с мамой в Америку. До тех пор я избегала его, а потом мы просто улетели. Я не видела его тогда четыре года.
— Где он сейчас? — спросил он, его голос был шелковой лентой, но смертельно опасной, петлей и ловушкой.
— Расслабься, Пэйтон,он появился в Нью-Йорке почти два года назад в поисках Эрики. Я нашла и избила его довольно крепко. — я не могла побороть самодовольство в своем голосе. — Вот почему я годами посещала курсы самообороны просто на случай, если мои самые смелые мечты сбудутся, и я когда-нибудь вновь встречусь с ним. Сейчас он в тюрьме, отбывает срок за нападение при отягчающих обстоятельствах и преследование. Он выйдет только через несколько лет.
Между нами воцарилось молчание.
Мне казалось, что я должна сказать больше, может, извиниться за то, что скрывала это от него, но моя гордость восставала против этой идеи. Я не должна раскрывать ему все секреты своего прошлого, все отметины и синяки, которые когда-либо пережила только для того, чтобы поделиться с ним.
Тишина была такой густой, что вибрировало пространство вокруг нас.
Его дыхание было слишком медленным, слишком контролируемым в его массивной груди. Лицо, которое я любила за его выразительность, складки, прорезанные на коже возле глаз и рта, которые прекрасно показывали его двадцатыепатилеьный возраст, превратились в неотшлифованный камень.
— Пэй, это было давно, — прошептала я в этот забитый воздух. — Ты не должен быть таким злым за меня. Я в порядке.
— В порядке, — выплюнул он, глаза метнулись ко мне с безудержной яростью. — Ты в порядке. Эмили ты годами живешь как чертов отшельник, потому что это cazzo di merda (. «грёбаное дерьмо») лишил тебя всех радостей, которые ты могла найти в детстве. Это его голос ты слышишь в своей голове, который говорит тебе, что ты никогда не будешь достойна любви? Что ты никогда не станешь лучше своей сестры, достаточно хорошей, чтобы заслужить настоящую любовь и уважение со стороны мужчины?
Он дрожал, физически дрожал от силы гнева. Я не знала, что делать, сидя здесь и наблюдая, как он разрывается по швам от эмоций, более сильных, чем я когда-либо видела раньше.
— Тюрьмы недостаточно для этого жестокого figlio di putanna (. «сукин сын»), — прорычал он так резко, что у него, должно быть, заболело горло. — Он заслуживает медленной смерти, смерти от тысячи чертовых бумажных порезов. Я вырву ему глаза, яйца, ногти на пальцах, потом части пальцев, костяшку за костяшкой, палец за чертовым пальцем. Я буду лить кислоту в его раны, пока он не сможет больше кричать, а потом, потому что ему это больше никогда не понадобится, я вырву его чертово ублюдочное горло.
— Мне не нужно, чтобы ты это делал, — сказала я ему спокойно, пытаясь использовать холодность своего голоса, компенсируя жар в его.
Я хотела успокоить его, но загнанного в угол зверя невозможно успокоить, а моя история именно это и сделала, заключив его в железные решетки гнева.
— Ты... — крикнул он, испугав меня, хотя я знала, что он не причинит мне вреда. — Ты что, блядь, не видишь, Эми?Тебе нужно, чтобы я сделал это для тебя, чтобы ты наконец поняла, что этот человек пытался сделать тебя слепой.