Мой личный адвокат/P.M2

Part 72

Сообщение поступило сквозь пулевое ранение в его руке, впившись в дерево под ним.
Он завыл, но я перекрыл шум, засунув пистолет ему в рот.
— С. Кем. Черт. Возьми. Ты. Разговаривал? — прорычал я.
Он что-то пробормотал про пистолет, но я не убрал его.
— Я тебя не слышу, — сказала я ему спокойно.
Он попытался снова, на этот раз громче.
На самом деле это было жалко. Каморрист должен быть сильным и стойким, не бояться. Смерть была для нас ничем, потому что она была нашим частым спутником. Она могла найти нас любым способом, потому что мы оказались не в том месте не в то время, оскорбили не того человека, или наш босс попал в неприятную историю с другим капо или конкурирующей семьей. От хныкающей нерешительности Рокко меня тошнило.
— Я говорил с Коза Нострой, — пробормотал он, обхватив пистолет, когда я слегка вынул его изо рта. — С Агостино ди Карло.
Ярость пронеслась сквозь меня, как поток.
— Ты работал с потенциальным капо нью-йоркской Коза Ностры, — повторил я тихо, слова были такими тяжелыми, что упали, между нами, как камни.
— Теперь он капо. Убил консильери два дня назад и получил титул.
— Зачем тебе идти против своих людей?
Это было почти неслыханно, чтобы мафиози меняли кланы, не говоря уже о том, чтобы полностью перейти в другую мафию. Обычно такие мафиози становились ненужными ни одной из сторон.
— Ублюдки на Сицилии посягали на Кампанию, — прорычал он, имея в виду территорию Каморры. — Агостино обещал вернуть их обратно.
— Sei debole, — сказал я ему наотрез.
Ты слабак.
— Ох, вот и она, — почти промурлыкал Рокко, переводя взгляд с меня на дверь. — Ciao puttana. (пер. с итал. «привет, сука»)
Я ударил его пистолетом по лицу, но он только рассмеялся.
Эмили появилась в дверях с пистолетом у виска охранника.
— Он собирался устроить засаду.
— И ты добралась до него первой. — я был впечатлен и более чем немного возбужден этим фактом. — Lottatrce mia. (пер. с итал. «мой боец»)
Она усмехнулась, когда я двинулся вперед, чтобы забрать его у нее.
— Направь оружие на Рокко для меня.
Она так и сделала.
Я повернулся и нанес мощный удар в лицо другому мужчине, хрустнула щека, а затем я непримиримо смотрел, как он, словно бревно, падает на пол.
— Теперь, — я слегка разжал руку, кровь брызнула на пол. — Рокко, Агостино упоминал что-нибудь о traditore в моей организации? (пер. с итал. «предателе»)
Его глаза расширились, маниакальная улыбка овладела его раздутым лицом.
— Не так умен, как ты думаешь, Мурмаер.
— По крайней мере, умнее тебя. — я обогнул стол и поднял его на цыпочки, обхватив рукой его горло и крепко сжав. — Сейчас ты умрешь, Рокко, и я хочу, чтобы ты знал почему. Не потому, что я лучше тебя, потому что ты прав, я не лучше. Мы с тобой оба злодеи, люди с испорченными душами и алчными умами. Я не отрицаю свою тьму. Но я также не отрицаю и свет. Думаешь, что можешь заставить девушку выйти замуж только потому, что она любит женщину, а не мужчину, который выбрал ее? Думаешь, что должен убить человека, потому что завидуешь ему? Избивать кого-то, потому что он не согласен с тобой? Я лучше тебя не потому, что я чист как снег, Рокко. Я лучше тебя, потому что я, может быть, и злодей, но я не монстр. У меня есть сердце, и я знаю, как его использовать. Но, опять же, не поэтому я стану победителем. И не поэтому я собираюсь выстрелить тебе прямо в твой толстый череп.
Я наклонился ближе, мой рот оказался так близко к его рту, что старый, фанатичный дурак вздрогнул и заставил меня засмеяться.
— Я собираюсь убить тебя, потому что я хочу жить больше, чем ты. Потому что я сделаю все, чтобы остаться в живых и удержать свою женщину рядом. Я бы содрал с тебя кожу живьём и скормил бы твои куски всей твоей команде, чтобы показать им, как много я значу, когда увидел, что правление Рокко Абруцци мертво и Мурмаер снова захватают Неаполь.
— Ты жадный ублюдок! — крикнул Рокко.
Я дал ему пощечину. Открытой ладонью со всей яростью. Его голова повернулась в одну сторону, кожа мгновенно покраснела, как быстро застывшее желе.
— Бьешь как девчонка, — прошипел он, слюна с примесью крови упала на стол.
— Я бью тебя как суку, ибо ты и есть сука, — сказал я ему совершенно серьезно. — Ты думаешь, что можешь заставить Миру выйти замуж, Райли Ломбарди попасть в сексуальное рабство и угрожать Эми?
— Ты не можешь, — вклинилась Эмили, ее голос был правдив и звенел по кабинету, как церковный колокол.
Это привлекло мой взгляд.
Она стояла чуть сбоку и позади меня, ее пистолет был направлен на Рокко. Ее глаза были такими же холодными и серыми, как металл в ее руках.
— Лена, не надо, — приказал я.
Но, произнося эти слова, я знал, что она не послушает. Это была правда, почему она потребовала отправиться со мной.
Она сама хотела отомстить.
Пистолет выстрелил, отдача разбилась о ее руки. Она даже не вздрогнула.
Я посмотрел на Рокко, который в оцепеневшем ужасе смотрел на неё, прижимая к груди здоровую руку. Сначала я подумал, что она промахнулась, но потом подбородок Рокко прижался к груди, а рука отвалилась от тела, обнажив дыру в правом боку.
Сквозь лёгкое.
Он хрипло вдыхал и выдыхал, пытаясь набрать остаточно воздуха, чтобы сказать.
Я знал, что с такой раной он не быстро умрет, и был рад этому.
Эмили не должна стать хладнокровной убийцей.
Она была лучше меня душой и духом. Я не хотел, чтобы липкость моей испорченности оптом передалась ей.
Поэтому я загородил Эмили вид на Рокко, снова наклонился к его измученному лицу и прошептал:
— Пусть твоя душа вечно горит в аду, если ты предаешь Омерту и семью.
Рокко вздохнул:
— Figlio Di Puttana.
Сын шлюхи.
Я поднёс свой пистолет к его виску и нажал на курок.
Елена впервые издала звук страдания позади меня, когда его мозги вылетели через заднюю часть черепа на стену, его ценная картина забрызгана серым веществом.
Когда я повернулся к Эми это было с легкой опаской.
Она видела, как я убивал в подвале того дома в Бруклине. Видела, как я всадил три патрона в голову её отца. Видела, как я выжег глазное яблоко человеку с помощью паяльной лампой и ложки.
Но это другое.
Это мафиозная жестокость. Казнь, а не самооборона.
Она смотрела на меня широко раскрытыми глазами, бледными, как серебрянные доллары в слабом свете, ее брови высоко взлетели на гладкий лоб.
— Stai been, lottatrice? — мягко спросил я, поддавшись вперёд, будто к взволнованному жеребёнку. (Пер. итал: «все в порядке, боец?»)
Она вздрогнула, затем передернула плечами, крепко схватила меня за руку и притянула ближе.
Когда я шагнул к ней, она встала и так сильно прижалась ко мне губами, что я почувствовал зубы под подушечкой ее губ.
Отстранившись, ее глаза снова стали тёмными, горячими, как небо во время летней грозы.
— Однажды ты сказал мне, что иногда единственная честь, которую можно получить, это месть. — ее глаза быстро переметнулись через мое плечо на мёртвого Капо, а затем вернулись к моим с еще большей убеждённостью. — Спасибо тебе за то, что убил человека, из-за которого моя семья так долго страдала.
Она вновь поцеловала меня, на этот раз мягко и чувственно, посасывая мои губы, перекатывая свой язык по, по-моему, в томном скольжении, от которого у меня стыла кровь. Когда она отстранилась, то обхватила мою шею, положив большие пальцы на обе точки пульса.
— Надеюсь, ты знаешь, что с тех пор, как я встретила тебя, ты стал героем, о котором я даже не подозревала.
Ее слова пронзили меня насквозь, удовлетворяя какой-то укоренившийся комплекс белого рыцаря, которого я зарыл глубоко в земле своей души.
Я был плохим человеком с хорошими намерениями, но люди говорят только то, что хотят видеть, а это то, что Капо злодей.
Даже Райли видела меня таким, хотя я хотел быть только ее героем.
Всю свою жизнь я стремился к этому, как и Эми, быть добрым и сильным, защищать тех, кого я любил, любой ценой, даже если моя мораль не была традиционной.
Я был героем, которого никто не хотел.
До этого момента.
И, черт, это было приятно.
Поэтому я вновь поцеловал свою жену, вливая свою любовь к ней в ее рот, как воду в вазу, надеясь наполнить ее до краев.
И несмотря ни на что, я подумал, что это была подходящая брачная ночь для двух влюблённых злодеев.