Мой личный адвокат/P.M2

part 49

Эмили
Мы ели на набережной рядом со сверкающим аквамарином океана. Пэй знал владельцев маленького ресторанчика, расположенного в стороне от проторенной дорожки, за массивным утесом от главной набережной, заполненной туристами. Мы начали с Апероль Шпритца и перешли к вину, дополняя наши закуски из свежих морепродуктов и блюда из пасты, мясное блюдо, плавающее в зелени песто, и горький эспрессо, чтобы завершить все это.
Мы смеялись.
Было странно думать, что я могу смеяться после такого признания, что Пэйтон может естественно улыбаться после того, как его охватила ярость.
Но в этом и заключалась сила того, что было, между нами.
Мы оживляли друг друга, в хорошем и плохом смысле, все усиливалось и становилось острым.
Пэй рассказывал мне счастливые истории о своем детстве в Перл-Холле и обещал, что однажды мы вместе посетим поместье, чтобы он мог показать мне все свои особые места. Я рассказала ему о том, как в восемь лет уронила четырехлетнего Себастьяна на голову. После этого у него долгое время была огромная шишка, поэтому все ласково называли его patatino — маленькой картошкой.
Когда после захода солнца появилась небольшая местная струнная группа и над каменной дорожкой зажглись струнные фонари, Пэйтон пригласил меня на танец.
Я смотрела на его руку, вспоминая, как он пригласил меня на танец в Нью-Йорке на вечеринке в честь Святого Дженнаро, и удивлялась, как далеко мы продвинулись. От врагов к любовникам, от соперников к единому целому, скрепленному уважением и обожанием.
Я вложила свою руку в его большую ладонь и позволила ему провести меня в пустое пространство между столиками на краю дамбы и рестораном, примостившимся на скале.
Он прижал меня к своей груди, затем перекинул обратно через руку и улыбнулся мне в лицо.
— Как так получается, что даже с врагами у ворот я чувствую себя спокойно с тобой?
Мое сердце перевернулось в груди, когда он крепко сплёл наши тела, его рука доминировала над всей моей поясницей, прижимая нас друг к другу и повел меня на серию шагов танго. Я легко следовала за ним, ведомая его притяжением.
— Потому что мы с тобой одинаковые, — сказала я, и я говорила серьезно.
Вся наша жизнь подводила нас к этому моменту. Я уловила блеск крестика Кьяры на шее Пэя сквозь распахнутую горловину его белой рубашки и поняла, что она была права, даже жизнь наших предков привела нас сюда.
Танцы у прохладного голубого океана в жаркую зимнюю ночь в месте, которое когда-то было сценой кошмара, превращающего шаг за шагом танец в сон.
— Мужчины наблюдают за тобой, — прорычал Пэйтон мне на ухо, протягивая руку, демонстрируя меня на ее конце, пока я, как пламя, двигалась под нарастающий темп джазовой музыки.
Когда он снова прижал меня к себе, спиной к своему телу, его слова были горячими на моей шее.
— Они хотят тебя.
Я откинула голову назад на его плечо, подвигала бедрами о его пах, нащупывая задницей утолщающийся гребень его члена и вжимаясь в него.
— Тебе нравится, когда они смотрят на тебя, — продолжал бормотать он в этом чувственном комментарии, подстраиваясь под меня движение за движением, наш танец стремительно превращался из чего-то веселого и легкомысленного в нечто глубоко эротическое. — Тебе нравится, когда они восхищаются твоей красотой, потому что ты чувствуешь себя в безопасности. Ты знаешь, что я никогда не позволю им взять тебя.
— Да, — задыхалась я, когда он положил руки мне на плечо, мягко опустив меня на корточки, где я на мгновение обмякла, а затем медленно поднялась, прижавшись всем телом к его теплу.
— Я бы не позволил им подойти достаточно близко, чтобы даже почувствовать твой запах. — его нос оказался в моих волосах, втягивая аромат Шанель № 5 и приторный привкус лимонов. — Они этого не заслуживают. Им повезло, что они вообще могут смотреть на тебя.
— А женщины? — возразила я, поворачиваясь к нему лицом, пальцы погрузились во влажные от пота волосы на его затылке, когда я облокотилась на его бедро и прильнула к его торсу.
— Non ci sono donne.
Никаких женщин.
Люди наблюдали за нами, я чувствовала их взгляды на коже, как острия игл. Я не из тех, кто любит публичные проявления привязанности, но тогда я не была той, кто делал достаточно вещей до Пэя.
Поэтому я поддалась импульсу, зародившемуся в нутре, и поцеловала его.
Я притянула его губы к своим, запустила руки в его волосы и захватила его губы так, как он завладевал мной, играя с его языком, зубами и губами. Наши груди так тесно прижались друг к другу, бедра все еще покачивались, что я ощущала биение его сердца в такт своему собственному.
В нос ударил его мужской запах: пот, цитрус, морская вода и мужчина. Я чувствовала себя одурманенной этим запахом, ощущением его массивных, сильных рук, обхвативших мои бедра, прижимавших меня сильнее к нему, так что трение касалось клитора и заставляло пульсировать мою сердцевину.
— Ты мокрая для меня,Эми? — спросил он, касаясь моих влажных губ. — Если я проведу рукой между твоих бедер, ты пропитаешь мои пальцы?
Задыхающийся стон был моим единственным ответом, прежде чем он вновь поцеловал меня. Я была настолько потеряна в шелковистом скольжении его губ по моим, что не заметила, как его рука неуловимо задвигалась между нашими телами и вниз по моему животу, его пальцы проникали в ткань платья, пока не коснулись моей киски.
— Горячо и влажно, — заключил он, покусывая мою нижнюю губу. — Пора домой.
— Да, — согласилась я. — Andiamo. («поехали»).