Мы видимся каждый день, у нас совместные пары; он - мой сокурсник. Он - причина, по которой я не пропускаю ни единого дня в универе. Его зовут Чонгук, ему тоже двадцать три и я, кажется, влюблен в него по самые помидоры.
Сегодня понедельник, первая пара в девять утра и я считаю, что это - бесчеловечно. Выходные были муторные, скучные и серые: ливнем пиздовал дождь, били гром и молния, заставляя меня писаться от страха, я читал целыми днями энциклопедию по растениям западного побережья амазонки и пытался запихнуть в себя хоть что-то съестное. Аппетит у меня портится каждый раз, когда пиздует ливень, отчего мое настроение - и без того ужасное - скатывается ещё ниже, куда-то на уровень Марианской впадины. Естественно, после таких выходных я ни капли не отдохнувший, а совсем наоборот; кажется, я устал ещё больше. И кажется, устал не просто от учебы, а от самой жизни.
И, само собой, это ни капли не ебет моих преподавателей и декана; на пары - значит, на пары, даже при смерти. А что ты хотел, голубчик, и дизайнером пиздатым быть и на пары не ходить? Не такая уж и большая у тебя жопа, чтобы усидеть на двух стульях одновременно.
Итак, я здесь. "Здесь" - это в своей аудитории, пытаюсь внимать тому, что читаю, а не отвлекаться на окно и пялиться на деревья. Получается, откровенно говоря, хреново, ведь я пересчитал почти все листья на той большой ветке, справа. Люблю деревья, ничего не могу с собой поделать. А вот принципы пропорциональности в пространстве - не очень. Скука же смертная; столько правил, и все ради чего? Чтобы штамповать скучные универсальные дизайны. Собираюсь переть против всех этих правил и создавать новое видение пространства, объемов и форм. Собираюсь быть крутым, короче говоря. Именно так я оправдываю тот факт, что являюсь ленивым невнимательным пиздаболом, ага.
Боковым зрением вижу, как в аудиторию входит большое такое чёрное пятно; чувствую запах только что скуренной сигареты и понимаю - это он пришел, Чонгук. Чон, мать его, красавца, Чонгук. И Чимин с Хосоком, его лучшие друзья-дебоширы. Насколько мне известно, самые отбитые идеи для выходок рождаются в светловолосой голове Чимина; остальные - ответственно поддерживают лучшего друга и тоже чудят. Чимин, он милый, если честно. У него высокое чувство справедливости, безграничное стремление помогать ближним своим и делать всех вокруг счастливыми. Идеальным был бы парень, если бы не те пизданутые тараканы в его голове, которые подталкивают того то ящерицу в передник поварихи подложить, то подсолить кофе ректора, то врубить гей-порно в классе презентаций, да так громко, чтобы в соседние здания было слышно. Пиздюк он, одни словом. Милый, добрый, но отшибленный на всю голову. Насколько я знаю, они с Чонгуком друзья ещё со школы, и тот его очень любит и по-настоящему ценит.
Чон Хосок, этакий батя семейства отбитых. Кажется самым вменяемым и адекватным, и чаще всего приходит на ковер к администрации - расхлёбывать то, что начудили Чонгук и Чимин. Он, видимо, совсем бесстрашный. Или ему просто похуй, по лицу так и не скажешь - оно у того чаще всего абсолютно каменное. Завидую. Мне с моим танцующим лицом далеко по жизни не пойти. Одним словом, компания та ещё. Их все знают, и они всем нравятся. И мне они, если честно, очень нравятся тоже. Они живые, веселые и интересные, а я..
А я, блять, должен перестать так таращиться на Чонгука, потому-что не видать мне своих зубов, как Волдеморту его носа. Переводя глаза с красивого смешливого Чонгука, случайно встречаюсь взглядом с Чимином; тот смотрит, удивлённо приподняв брови, а затем улыбается: широко, белозубо и очень ехидно. Просто-таки по-скотски. И я понимаю, что он все понял. Конечно, он все понял, кто бы не понял, увидев лужу слюны у меня на парте, которая реками лилась на Чонгука все это время. Господи, блять, боже.
Я стараюсь сохранить спокойствие - ничего ведь не произошло; ну, залипал, ну замечтался, да с кем не бывает? Да ни с кем не бывает, по правде говоря; нормальные люди, когда им кто-то нравится, подходят, говорят об этом и что-то решают, а не пялятся по-маньячески и мечтают о поцелуях втихаря.
Чимин играет бровями все это время, поддразнивая меня, а затем наклоняется к Чонгуку, что-то шепчет ему на ухо и теперь они оба смотрят на меня. Сначала Чон хмурится, а затем светлеет лицом и тоже улыбается чему-то. У меня сводит желудок от его улыбки, ведь улыбается он мне. Наверное, впервые за эти три года. Скорее всего, он насмехается надо мной и моими тайными воздыханиями, но плевать, потому-что я вижу эти ямочки, кроличьи зубы и глаза-полумесяцы, обращённые в мой адрес. Ох, святые ананасы, к такому я не был готов.
Чувствую, как щеки воспламеняются ярко-алым, волосы становятся дыбом и по телу ползут мурашки; я гляжу в ответ , стараясь придать своему лицу недоуменно-вопросительное выражение, словно не понимаю, с какого это лешего какой-то придурок мне лыбится, и всеми силами удерживаю себя от того, чтобы опустить глаза и позволить этим двоим вить с меня хиханьки-хаханьки. В аудиторию входит преподаватель и воцаряется привычная тишина, а я отвлекаюсь на то, чтобы порыться в своем рюкзаке и отыскать чертов скетч-бук, поэтому не сразу осознаю, что только что вообще произошло. Секунду назад все ещё было хорошо, а уже сейчас я жопой чувствую, как жизнь укатывает в ебеня на скорости света, потому-что Чонгук, он...
