Какое-то время оба работают молча, сосредоточившись каждый на своем, а затем Чонгук снова подаёт голос:
- Как думаешь, если я добавлю небольшое музыкальное сопровождение к слайдам, это понравится преподам? Это поможет зрителям погрузиться в атмосферу творения системы образования?
- Определенно, да, но нужно подобрать действительно хорошую музыку, - отвечает Тэхен, - может, что-то из классики?
- Недо-эмо выбрали классику, - говорит Чонгук, откидываясь на спинку стула.
- Но если мы врубим хип-хоп из плейлиста Тайлера Гейджа, то вряд ли это поможет кому бы то ни было сосредоточиться на теме урока, - отвечает Тэхен, тоже откидываясь на спинку, чувствуя, как после работы в кафе и нескольких часов просиживания болит тело, и морщится своим ощущениям.
- Тоже верно, - отзывается Гук, подкуривая, - а если мы включим песни, каждая подходящая под конкретную эпоху, но все в одинаковой, инструментальной обработке? Как, знаешь, колыбельные из самых известных мелодий, слышал когда-нибудь такое, в инстаграме, скажем, ютубе?
- Слышал, - говорит Тэхен, - мы можем попробовать. Займёшься этим? - спрашивает он, боясь представить, сколько часов на сон у него останется, если он возьмётся ещё и за поиски необходимых мелодий, колеся по саундклаудам всяким.
- Конечно, - кивает Чонгук, - я взялся за визуал и конечный продукт, потому-что основной скелет ты уже нарастил, и сделаю все от начала до конца.
- Отлично, - соглашается блондин, поморшившись от боли в спине.
- Пойдем уже ко мне, а? - не выдерживает Чонгук, глядя на его мучения, - эти стулья словно из свинца. У меня дома нормальный удобный рабочий стол, там сможем сделать большую часть из оставшегося.
Тэхен мог бы конечно построить из себя недотрогу и обиженку, но серьезно, высидеть на этом адском устройстве с четырьмя ножками - поистине невозможно, поэтому, он согласно кивает и оба поднимаются с места.
Возможно, у Чонгука действительно будет удобнее. А возможно, Тэхену просто очень хочется побывать у того дома и посмотреть, как и чем живёт человек, вызывающий в нем столько разнообразных, но по большей мере, нежных чувств и эмоций.
Дорога занимает около двадцати минут; парни идут молча, курят и разглядывают окружающие виды, понимая, что поговорить о чем-то было бы неплохо, но не в состоянии придумать какую-либо тему, чтобы зацепиться и развеять это неловкое молчание.
* * *
В доме в Чонгука уже темно и очень тихо; Тэхену даже жаль немного, ведь он не против был бы увидеть Йеджи и перекинуться с ней парой слов. Посмотреть, как она красива, сравнить себя с ней, понять, что с Чонгуком ему окончательно ничего не светит - и угомониться наконец. Чтобы больше не возникало желания оказаться у того дома.
Парни проходят в гостиную, по темноте, а на кухне натыкаются-таки на Йеджи, сидящую на полу, у холодильника, уплетающую что-то за обе щеки.
- Иисусе Христе, Йеджи! - рявкает на девушку Чонгук; та подпрыгивает на месте, испугавшись, и поворачивается к ним лицом с очень виноватым видом.
- Оппа, - отзывается она и поднимается на ноги с такой скоростью, словно перед ней бешеный пёс, и выставляя руки впереди, словно защищаясь.
- Сколько мне ещё тебя здесь по ночам ловить, Джи? - требовательно спрашивает он, и от его тона у Тэхена мурашки по спине бегут, потому-что, о черт, звучит очень строго и грозно, и парню становится жаль Йеджи, потому-что вся эта злость направлена на нее.
- Это в последний раз, Чонгу, - виновато отзывается она, хлопая лисьими глазками и надувая, и без того, полные губы.
- Марш в постель! - тем же тоном приказывает Чонгук, - ещё раз увижу, что ты уклоняешься от диеты - я отшлепаю тебя так, что год сидеть не сможешь, зараза мелкая! - говорит он и Тэхен невольно вспыхивает от смущения, будучи невольным свидетелем ссоры этой парочки. И ему вдруг становится очень противно на душе оттого, как Чонгук обращается со своей девушкой, человеком, место которой Тэхен хотел занять больше всего на свете. Как она это терпит? Неужели, внешность так важна для Чонгука? И если это действительно так, то этот факт действительно помогает Тэхену окончательно осознать, что у него шансов ноль целых ноль десятых, даже окажись вдруг Чонгук бисексуальным.
Йеджи, тем временем, шагает мимо них в одну из комнат, а затем вдруг останавливается, оборачивается и громко заявляет:
- Это же ты! - радостно так, глядя на Тэхена, - милашка! Привет! - и лезет к нему за объятиями, словно они старае друзья; Тэхен, не привыкший к такой открытой демонстрации симпатии, неловко хлопает ее по плечу в ответ и девушка отстраняется, - вижу, пришел-таки. Как дела?
- Йеджи, иди спать! - прерывает поток ее весёлых речей Чонгук и та, кинув на него взгляд обиженного ребенка, показательно сутулится и шлёпает босыми ногами в том направлении, в котором шла до того, как ее внимание привлек Тэхен.
- Боже, как она меня иногда бесит, - вздыхает он, но взгляд его, тем не менее, противоречит недовольному тону, поскольку парень провожает Йеджи теплым, обожающим взглядом, и у Тэхена щемит сердце от ревности, и какой-то теплой грусти: в конце концов, он рад, что Чонгук любит кого-то так сильно, и кто-то любит того в ответ.
- Положим, ты тоже не подарок! - слышится из комнаты, в которую ушла Йеджи и Чонгук разражается тихим искренним смехом.
- Извини за это, - обращается он к Тэхену, - у Йеджи диабет, от мамы достался, ей нельзя есть на ночь так много. А она... Ты сам видел. Убить готов заразу, и не будь она мне так дорога - уже прибил бы.
- Она очень милая, - отзывается Тэ, не зная толком что и сказать, чувствуя себя по-прежнему неловко.
- Это у нее тоже от мамы, - кивает Чонгук, провожая Тэхена в свою комнату, - я же пошел в папу, - отмахивается он с таким видом, словно все безнадежно. А Тэхен невольно останавливается и хмурится, пытаясь поймать неясную, бегущую мимо мысль.
Важную мысль.
- В чьего папу? - переспрашивает он, чувствуя, что истина где-то совсем близко.
- В нашего, - удивлённо отвечает Чонгук, открывая одну из дверей.
Момент осознания взрывается в блондинистой голове разноцветным фейерверком из цветочной пыли, золотого песка и утренней росы и улыбка натягивается на его лицо сама собой.
- Так Йеджи - твоя сестра? - решает уточнить он перед тем, как утонуть в своей радости окончательно.
- А кто, блять? - как-то возмущенно спрашивает в ответ Чонгук, - это моя заноза в заднице, вообще-то, но по семейному древу - сестра. Младшая.
- И очень забавная, - улыбается Тэхен, входит в комнату и оглядывается, чувствуя, как счастье топит его все больше и больше, искренне радуясь тому, что оказался здесь и сейчас.
Комната Чонгука - обычная. Большое окно, подоконник с десятком цветов, большая кровать, какая-то чушь на стенах: рисунки, плакаты, пластинки, вырезки из газет и разбросанные вещи то там, то сям, да кое-что из мебели, - но Тэхену здесь нравится. Все пропитано запахом Чонгука, его теплом и присутствием и что сказать, Тэхен и раньше чувствовал себя немного помешанным и влюбленным до чёртиков, но сейчас эти чувства пересекают все границы, и он не может перестать улыбаться, разглядывая все вокруг. Чонгук видит, что тому приглянулась его берлога и почему-то улыбается тоже.
- Проходи и чувствуй себя как дома, - говорит он, снимая с плеча Тэхена его рюкзак; включает настольную лампу на рабочем столе и отодвигает свой геймерский стул, предлагая Тэхену присесть.
- Который час? - спрашивает Тэ, усаживаясь и начиная рыться в своем портфеле.
- Почти двенадцать, - отвечает Гук, взглянув на наручные часы.
- Я останусь ло двух, до последней электрички? - поднимает глаза Тэхен, натыкаясь ими на внимательный взгляд Чонгука; в полумраке глаза того кажутся такими большими и черными, что нельзя оторваться.
- Оставайся, - отзывается Чон, - чаю? Кофе?
- Кофе, если можно, - говорит Тэ, доставая горы своих учебников и тетрадей.
Чонгук уходит, а тот принимается за работу, невольно отмечая, что стул действительно невероятно удобный.
- А это кто? - спрашивает Йеджи, входя на кухню, доплетая свою косу.
- Мой одногруппник, Тэхен, - отвечает Гук, подключая кофе-машину.
- Я его видела однажды. Такой красавчик, а, - мечтательно тянет она, и лезет в холодильник за водой.
- Кто, он? - вскидывает брови Чонгук, искренне недоумевая.
- Он! Ты глаза-то разуй, - фыркает Йеджи и шлёпает обратно из кухни.
- Надень тапки, твою же мамашу, - рассеянно кричит Чонгу, не понимая, о чем эта сумасшедшая вообще говорит.
Возвратившись с двумя чашками кофе и тостами, Чонгук видит то, что никак не ожидал, но то, что заставляет его замереть на месте и улыбнуться.
Тэхен, обложив себя своими записями и чертежами, лежит головой на смятой футболке Чонгука и спит. Крепко. Громко посапывая и двигая носом, совсем по-ежачьи. Оставив чашки на столе, наблюдая на спящим, Чонгуку выпадает шанс рассмотреть того поближе - чем он и пользуется, подойдя и облокотившись ладонью о стол.
Эти волосы явно нуждаются в укладке, чтобы компенсировать большие нос и уши - первым делом замечает он. А эта кожа кричит о помощи - ей необходим срочный качественный уход. Ресницы прямые, ничем не примечательные. Взгляд скользит ниже, и случается то, чего Чонгук тоже никак не ожидал, но стоило - он натыкается им на губы Тэхена. Полные, ярко-розовые, отчего-то блестящие и очень-очень мягкие на вид. Провести языком, раскрыть, прикусить и обхватить своими и снова языком, чтобы заблестели от слюны ещё больше и налились кровью как следует, становясь ещё пухлее и краснее, и вжаться в них своими, чувствуя их упругость и гладкость на себе, прикусывая и прикусывая и прикусывая, чтобы этот низкий голос выдал такой жалобный тонкий скуле...
О.
