Французский поцелуй | P. M.

Глава 30

Наблюдаю за ним. Он покусывает ноготь на левом мизинце: должно быть, книга очень интересная. Мизинец означает волнение или радость, большой палец — раздумье или беспокойство. К своему удивлению, я знаю значение всех этих жестов. Насколько пристально я за ним наблюдала?
Мимо проходят две немолодые женщины в шубах и шапках. Одна из них останавливается и оборачивается. Она задаёт мне вопрос на французском. Не могу точно перевести фразу, но знаю, что она беспокоится, всё ли со мной хорошо. Я киваю и благодарю. Она бросает тревожный взгляд напоследок, но уходит.
Я не могу идти. Что мне сказать? Четырнадцать дней телефонных разговор, а теперь, когда мы встретимся вживую, я сомневаюсь, что смогу выдавить из себя «привет». Один из обедающих в кафе встаёт помочь мне. Отпускаю круглый стол и плетусь по улице. У меня подкашиваются колени. Чем ближе я подхожу, тем сильнее ощущаю мощь. Пантеон огромен. Ступени так высоки.
Он поднимает голову.
Наши взгляды встречаются, и его лицо медленно расплывается в улыбке. Моё сердце бьётся сильнее и сильнее. Почти дошла. Он опускает книгу и встаёт на ноги. И вот — в секунду, когда он называет меня по имени, — всё меняется.
Он больше не Мурмаер, всеобщий любимец и друг.
Он Пэйтон. Пэйтон как в ночь нашей встречи. Он Пэйтон, мой друг.
И больше.
Пэйтон. Мои ножки перепрыгивают ступеньки в два такта. Пэйтон, Пэйтон, Пэй. Его имя растекается по моему языку, точно жидкий шоколад.
Во рту пересыхает, стоит ему распахнуть руки и заключить меня в объятия. Сердце
бешено стучит, и я смущаюсь, потому что знаю, он это почувствовал. Мурмаер разжимает объятия, и я пячусь. Он ловит меня, чтобы я не упала на ступени.
— Ноги тебя не держат, — говорит он. Но не думаю, что он меня бранил. Я краснею и виню свою неуклюжесть.
— Да, всё могло плохо закончиться.
Фух. Голос не дрожит.
Мурмаер смотрит на меня в изумлении.
— Ты в порядке?
Я понимаю, что он всё ещё держит меня за плечи, и вся вздрагиваю от его прикосновения.
— Да. Отлично. Супер!
— Привет, Лив. Как каникулы?
Джош. Я совсем про него забыла. Пэйтон осторожно меня отпускает, пока я вспоминаю про Джоша, но всё время пока мы болтаем, мечтаю, чтобы он вернулся к рисованию и оставил нас одних. Через минуту он переводит взгляд мне через плечо — туда, где стоит Пэйтон, — и строит забавную рожицу. Джош замолкает и с головой уходит в рисование. Оборачиваюсь, но лицо Пэйтона ничего не выражает.
Мы вместе садимся на ступени. Я никогда так не нервничала из-за него с нашей первой недели в школе. Мысли путаются, язык завязывается бантиком, а живот делает кульбиты.
— Мы что ли исчерпали все темы для разговоров за каникулы? — говорит он после мучительной минуты тишины.
Давление ослабевает.
— Наверное, вернусь я в общежитие.
Делаю вид, что встаю, и он смеётся.
— У меня кое-что для тебя есть, — тянет он меня за рукав. — Запоздалый рождественский подарок.
— Для меня? Но я ничего тебе не купила!
Он засовывает руку в карман и достаёт нечто маленькое, спрятанное в кулаке.
— Он маленький, так что не обольщайся.
— О-о-о, что это?
— Увидел его, когда был с мамой, и подумал о тебе...
— Пэйтон! Не тяни!
Он моргает от неожиданности, услышав своё имя. Моё лицо заливается краской, и меня охватывает навязчивое ощущение, что он точно знает, о чём я думаю. Он принимает удивлённый вид и произносит:
— Закрой глаза и протяни ладонь.
Всё ещё заливаясь краской, я слушаюсь. Его пальцы касаются моей кожи, и я резко одёргиваю руку, словно меня ударило током. Что-то падает и приземляется с тихим дзиньканьем позади нас. Открываю глаза. Он смотрит на меня с тем же удивлением.
— Упс, — выдавливаю я из себя.
Он поднимает взгляд на меня.
— Кажется... кажется, оно упало вот сюда.
Опускаюсь на корточки, но даже не знаю что ищу. Я так и не почувствовала, что он
положил мне в руку. Я почувствовала только его.
— Ничего не вижу! Только камешки и голубиный помёт, — добавляю я, стараясь
вести себя нормально. Где оно? Что это?
— Нашёл.
Он поднимает что-то крошечное и жёлтое со ступеньки выше. Отхожу назад и снова протягиваю руку, на этот раз готовясь к прикосновению. Пэйтон медлит и разжимает ладонь на несколько дюймов выше моей. Словно остерегается меня касаться.
Стеклянная бусина. В форме банана.
Он прочищает горло.
— Я знаю, что только Ребекка называла тебя Бананой, но маме стало лучше на прошлой неделе, и мы сходили в её любимый магазин бусин. Я увидел этот банан и подумал о тебе. Надеюсь, ты не против, что кто-то ещё пополнил твою коллекцию. Особенно с тех пор, как ты с Ребеккой... знаешь, о чём я...
Сжимаю бусину в ладони.
— Спасибо.
— Мама всё гадала, зачем мне эта бусина.
— Ты признался?
— Что это подарок для тебя, конечно.
Он так это произносит. Ах!
Улыбаюсь лучезарной улыбкой. Бусина такая лёгкая, что я почти её не чувствую,
кроме небольшого холода на ладони. Говоря о холоде... Я дрожу.
— Это на улице так холодно, или я замёрзла?
— Возьми.
Пэйтон разматывает чёрный шарф, свободно висящий вокруг шеи, и передаёт мне. Я
нежно беру его и укутываюсь. У меня кружится голова. Шарф пахнет чистым парнем. Он пахнет им.
— Классно выглядишь, — замечает он. — Снова обесцветилась. Смущённо касаюсь пряди.
— Мама помогла.
— Ветер злой, я за кофе.
Джош захлопывает альбом. Я снова забыла, что он рядом. — Вы со мной?
Этьен ждёт моего ответа.
Кофе! Страсть как хочу настоящий кофе. Я улыбаюсь Джошу.
— Само собой.
И затем спускаюсь по ступеням Пантеона, холодного, белого и сверкающего, в
самом красивом городе мира. Я иду с двумя красивыми, умными, забавными парнями, и у меня улыбка во весь рот. Если бы Ребекка видела меня сейчас...
Я вот о чём: кому нужен Алекс, точне Александр, когда в мире существует Пэйтон Джей Мурмаер?
Но стоит мне подумать о Алексе, как желудок по-прежнему сдавливает. Мне стыдно за надежду, что он будет меня ждать. Что я потратила на него столько времени. Впереди Пэйтон смеётся над словами Джоша. И его смех пробуждает во мне невероятную панику; в мыслях снова и снова раздаётся один и тот же вопрос:
Что делать? Я влюблена в своего нового лучшего друга.