Французский поцелуй | P. M.

Глава 40

Итак, посмотрим. Вчера я:
Поцеловались в засос с лучшим другом, хотя клялась себе никогда этого не делать;
Предала подругу из-за этого;
подралась с девчонкой, которая меня уже достала;
Заработала две недели продлёнки;
И отругала лучшего друга, пока он не сбежал.
Поправочка. Пока он снова не сбежал.
Если бы существовал конкурс «испогань свой день», то без всяких сомнений я бы победила. Моя мама плевалась огнём, когда узнала о моей драке с Анджелиной, и я теперь лишена водительских прав на всё лето. Я даже не могу увидеться со своими друзьями. Мне так стыдно за свой поступок с Авани. Джош и Несса приняли её сторону, а Мурмаер ... даже не смотрит на меня.
Мурмаер. И снова он больше не Пэйтон, мой Пэйтон.
Это терзает душу сильнее всего.
Утро выходит просто отвратительным. Пропускаю завтрак и на английский
проскакиваю в последнюю секунду. Мои друзья даже не замечают моего присутствия, но все остальные шепчутся и пялятся. Наверное, они заняли сторону Анджелины. Только надеюсь, они не прознали про Мурмаере, что, к
сожалению, зависит от того, как громко вчера вечером я кричала на него в коридоре. Весь урок я украдкой поглядываю на него. Он так
вымотался, что едва держит глаза открытыми, и, кажется, он не мылся.
Но он всё равно красив. Ненавижу. А ещё я ненавижу себя за отчаянное желание, чтобы он взглянул на меня, и ненависть становится только сильнее, когда Анджелина замечает, как я пялюсь, потому что в тот момент она усмехается, мол: «Видишь? Я же говорила, что он не в твоей лиге».
И Ава. Она не отвернулась от меня как Мурмаер – но только физически, психологически они оба от меня отвернулись – и каждую секунду занятия посылает мне волны враждебности. Математика усугубляют моё несчастье. Когда профессор Бабино отдаёт нам домашку, Мурмаер ередаёт стопку бумаг, даже не повернувшись в мою сторону.
— Спасибо, — бормочу я.
Он замирает, всего на секунду, и возвращается в своё привычное состояние полного игнорирования моего существования.
Больше я не пытаюсь с ним заговорить.
Французский предсказуемо проходит хуже некуда. Брайс отсаживается от меня как можно дальше, но не обращает внимания как-то странно и целеустремлённо. Несколько
девятиклашек пристаёт ко мне с расспросами, но я не знаю, в чём проблема у Брайса, да и от мысли о нём у меня крутит внутренности. Говорю одноклассникам отвалить, и мадам Гиллет спускает на меня всех собак. Нет, не потому что я была груба, а потому что
сказала им свалить не на французском. Что не так с этой школой?
На обеде запираюсь в туалетной кабинке как в первый школьный день.
Хотя аппетита всё равно нет.
На физике, слава богу, не было лабы, потому что я бы не пережила мысли, что Мурмаер найдёт себе нового партнёра. Профессор Вэйкфайлд бубнит о чёрных дырах, и на середине его рассказа Анджелина театрально потягивается и бросает сложенный листочек бумаги в мою сторону. Листок приземляется прямо мне на ноги. Читаю его под партой.