Беги от меня

Глава вторая. Ваня

2002 г.

Свою службу в армии я воспринимал как нечто само собой разумеющееся. Деревенские парни, в отличие от городских, «откосить» не пытались. Если вдруг кого-то и признавали негодным к строевой службе, то только по состоянию здоровья. Да, и таких среди нас тоже было достаточно. Что касается меня, то я был здоров как лось. Серьезных отклонений не имел, зрение в порядке, рост 188 см, вес 75 кг. С физподготовкой у меня проблем никогда не было. Да и откуда им взяться, если в деревне всё время приходилось работать физически? Там тебе никто не поможет, всё делали мы с отцом на пару. Если устал, то отдохнул и продолжил работать дальше. Сенокос, заготовка дров, постоянные ремонты и строительство домашних хозяйственных построек – всё это закалило меня физически. А после проживания в моей семье я был еще и стрессоустойчивым. Ну орет старшина на построении, пусть себе орет. Главное, не зевать, не смеяться и не смотреть ему в глаза. Но я же не дурачок какой-то, зачем самому себе искать проблемы? Поэтому в учебке мне было достаточно легко. Конечно, после марш-броска и у меня был язык через плечо, но я никогда не сходил с дистанции, знал, что это нужно сделать. Других-то вариантов нет. С дисциплиной у меня тоже проблем не было. А что касается дедовщины... В учебке я крепко сдружился с двумя парнями, Лехой и Петькой. И мы сразу договорились стоять друг за друга горой. И это у нас получалось. Да, приходилось сложно, но мы никогда не опускались до мытья унитазов зубными щетками, нам не пробивали «фанеру», не говоря уже о прочих, менее изощренных издевательствах. Да и, откровенно говоря, служить нам было гораздо проще, чем парням в девяностые. Срок службы сократили вдвое, постоянные осмотры выявляли любые побои, с бойцами постоянно проводили профилактические беседы. Разумеется, это не исключало дедовщину, но в нашей части с этим всё было в порядке. Конечно, я как любой другой нормальный боец, любил отлынивать от обязанностей, если это можно было сделать, повалялся как-то в больничке с аппендицитом, который мне благополучно удалили. Больница у нас вообще воспринималась как курорт, если, конечно, не было ничего серьезного. Но глотать какую-то гадость или умышленно увечить себя только ради попадания на этот самый «курорт» я бы никогда не согласился, хотя и такие чудики у нас находились. Но я же нормальный пацан, зачем самому себе вредить?

Да, жрачку хотелось бы получше, да, портянки заебывали, вот честно. Да и проживание в одной казарме с другими тридцатью девятью взрослыми парнями как-то не очень радовало – кто-то храпит, кто-то пердит, у кого-то ноги воняют (хотя с последним боролись особенно настойчиво, и каждый вечер перед отбоем мы все обязательно мыли ноги и чистили зубы). В общем, у всех свои особенности. Но в остальном не было ничего сверхъестественного. Спал я всегда как убитый. Разбудить меня мог разве что дневальный с криком «Подъем!».