Из коридора трепещет мелодия пипы | 穿堂惊掠琵琶声

Глава 20

В свои 33 года Мэн Синьтан уже пережил множество ситуаций и уже понял то, что следует понять. Он хорошо знает, каков мир, насколько он плох и насколько хорош, и думает, что уже смог вынести все эти хорошие и плохие вещи. Но в этот момент его сердце все еще до боли сжимается за благородных людей, которые должны были жить, за семью, что когда-то была поэмой и сказкой, и за человека рядом с ним, который так откровенно говорит о прошлом.

Когда Шэнь Шиянь закончил говорить, он немного наклонился и облокотился на перила ограждения, положив подбородок на руку, а лунный свет был настолько тихим, что напоминал зеленое озеро поздней осенью.

Мэн Синьтан отвел от него взгляд, забрал сигарету из его руки и прижал ее к своим губам. Вдалеке слышались звуки играющих детей, тихая ругань взрослых и пение пьяных людей. Казалось, будто перед глазами появился человек в белом халате, месиво из крови и слез, напутственный круговорот жизни и смерти.

И подросток, смотрящий на длинную дорогу впереди.

Есть те, кто любит, и те, кто ненавидит - это мир, в который они вошли, и тепло и холод тех, кто ушел из жизни.

Он легонько похлопал Шэнь Шияня по спине, молча, чтобы быть ближе к его эмоциям в данный момент.

— Иногда я задаюсь вопросом, о чем думал мой отец, прежде чем закрыть глаза?

Сказав это, Шэнь Шиянь закрыл глаза, как будто общался с душой через время и пространство. Он часто задавался этим вопросом, но не потому, что был не в себе, а потому, что хотел знать, но не имел возможности проверить, поэтому он продолжал гадать в течение стольких лет.

Страх? Паника? Отчаяние? Или...

— Мне кажется, он думал о твоей матери и о тебе. — Внезапно раздался голос Мэн Синьтана.

Шэнь Шиянь был удивлён, затем обернулся и посмотрел на Мэн Синьтана.

— О чем бы он ни думал, мне кажется, он не жалеет о том, что стал врачом.

В этом, по мнению Шэнь Шияня, и заключается удивительная особенность Мэн Синьтана: он знает, о чем вы думаете, и может подсказать вам ответ, когда вам трудно говорить о своих подозрениях.

— Твой отец был хорошим врачом, и я восхищаюсь им. Такой человек не отрекся бы от дела своей жизни, когда ему грозила смерть, потому что все, что он делал, было рационально. — Мэн Синьтан сделал долгую паузу, а затем сказал: — Человеческое сердце - самое трудноизмеримое и порой самое ужасное, но мы живем не ради него и не должны жить в страхе перед ним.