Приближалось лето, и я сокрушалась по поводу того, что мне нужно к нему физически подготовиться. Моя коллега, одногодка, девушка 24 лет, скучающе смотрела в окно, слушая мое нытье. Наконец она не выдержала: — Так в чем проблема? Давай с понедельника в женский спортзал, будем ходить по вечерам, там тренерша — УХ! Не отпустит яйца, пока не нарастишь себе стальную попу и каменный пресс. Радостная, что меня будет кому заставлять и мотивировать, в понедельник вечером я стояла на регистрационной стойке, заполняя анкету. Моя коллега задерживалась, решив сначала заехать домой. — Вы у нас впервые? Фигурка у вас хорошая, только накачаться чуток нужно, мышцы от сидячей работы сами не окрепнут. Позади меня стояла, видимо, та самая тренерша, крепкая женщина лет 35, с грубоватым голосом и цепким взглядом. — Да, я буду рада, если вы за меня возьметесь, я ужасный лентяй, — пожаловалась я. Она усмехнулась и жестом пригласила следовать за ней в раздевалку. — Раздевайтесь, осмотрю вас на предмет жирка, — засмеялась тренерша. Делать это перед совершенно незнакомой женщиной, пусть это и ее работа, совершенно не хотелось. Но ослушаться мысли не возникло. Я давно заметила за собой тайные извращенные наклонности, которые говорили о себе в самые неподходящие моменты. Пусть и женщины меня никогда не привлекали, но фантазия о том, чтобы мной командовали, возникала у меня частенько. Занимаясь сексом с бывшим парнем, я все пыталась намекнуть ему, чтобы он дал мне пощечину или грубо взял за волосы, но было стыдно и неловко. Вернувшись к реальности от своих мыслей, я все же неохотно разделась до белья и вытянулась перед ней. Сабина (как она представилась во время моего стриптиза) критично оглядела меня. — Раздевайтесь полностью, так не видно. Указание застало меня совершенно врасплох, и я неловко расстегнула лифчик. В тот момент, когда я потянула за резинку трусиков, Сабина рассмеялась. — Я же пошутила, зачем мне ваши трусы? Какая Вы послушная! Я, пунцовая от стыда, стремительно прикрыла грудь и напряженно засмеялась. Несмотря на «шутку», тренерша пристально разглядывала не помещающуюся в руках грудь, на животик и чуть выпирающие из трусиков половые губки. — Одевайтесь, и в зал, я буду вас ждать. Прошел месяц с того инцидента, и я успешно про него забыла. Моя коллега абонемент в спорт зал на следующий месяц решила не продлевать, прикрывшись какими-то причинами, и я дальше я продолжила одна, частично опасаясь гнева моей требовательной тренерши. Со мной она была строже, чем, казалось бы, со всеми остальными в зале, уделяя мне много внимания. Я безропотно ее слушалась, становясь во все невозможные позы, в которые она меня ставила. Казалось бы, иногда грань ее грубоватости переходила все черты, например, когда она просила (просила ли?) меня поставить на место все гантели, которые лежат не на своих местах, объясняя это тем, что мне полезно, а ей время экономит. Или же принести ей что-нибудь... Я все с улыбкой выполняла, ссылаясь на то, что она старше, и она как-никак мой тренер. И, если честно, я почему-то не могла ее ослушаться. Однажды она подошла ко мне и попросила приходить чуть позже, за полтора часа перед закрытием, так как людей практически не бывает, и она сможет уделить мне больше времени. Конечно же, я так и сделала. Было уже часов 9, Сабина заставила меня делать приседы, и оставшись чем-то недовольной, вдруг сказала: — Снимай свои негнущиеся штаны, в трусах тебе будет удобнее, в зале все равно только мы одни, а чего я там не видела. Я остановилась в нерешительности, на что она стала покрикивать, и я поспешно выполнила ее указание. Я продолжила приседы с гантелями в одних прозрачных трусиках, и каждый раз, когда я приседала, мои нижние губки чуть вылезали из трусиков по краям, а киска издавала чуть слышный хлюпающий звук, так как в зале была полная тишина. Я, вся красная от смущения, остановилась. — Давайте-ка лучше на сегодня закончим, я устала. — Рано уставать, снимай майку, поработаем на мышцы груди, мне так лучше будет видно. Даже я, человек не очень разбирающийся в спорте, понимала, что она несет полную ахинею, но мне было почему-то неловко спорить, и я исполнила ее указ. Сабина странно на меня смотрела, будто бы оценивая и примериваясь. Внезапно она выпрямилась и сказала, глядя мне в глаза через зеркало. — Нагнись и завяжи мне шнурки. По какой-то инерции я безропотно опустилась на колени, в одном нижнем белье. — Я так и знала, — вдруг сказала она. Я вопросительно посмотрела на нее снизу вверх, и попыталась подняться. — Сидеть, я не разрешала тебе выпрямиться. И вдруг, к моему удивлению она дала мне сильную пощечину, от которой у меня дернулась голова и что-то как будто взорвалось в голове. Она остановилась, насмешливо глядя на меня выжидающе, как будто зная заранее, что я так и останусь на коленях перед ней, в унизительной позе, с пылающей щекой. — Что вы... — но договорить она мне не дала. Резко взяв за волос, Сабина подтащила меня на коленках к тренажеру для пресса, уложив меня на спину. — Раздвинь ноги и сдвинь свои уродливые трусы. И как будто в подтверждение тому, что это не обсуждается, она дала мне пощечину по той же щеке. Не такую сильную, но не менее унизительную. Увидев, что я не двигаюсь, Сабина чуть приподняла мою голову, держа за волосы, и вкрадчиво произнесла, глядя в глаза. — Ты что, шлюха, не слышала, что я тебе сказала? — Она плюнула мне в лицо. — Не смей вытирать, будешь ходить так. А теперь раздвинь ноги и сдвинь трусы! Я, дрожа всем телом и чувствуя как глаза наполнились слезами, выполнила ее требование. Она, все также смотря мне в глаза, неожиданно вогнала в меня два пальца, и к своему великому стыду и ужасу и поняла, что ее пальцы утонули в моей влаге. Я просто текла... да, я была настолько же мокрой, как и во время своей первой прелюдии с парнем из параллельной группы, который от неумелости кусал до крови мои соски, а я терпела и выгибалась ему навстречу еще больше, чтобы он сделал мне больнее. Сабина сделала несколько резких движений внутри меня. — Открой рот, — и она плюнула еще раз, в мой открытый рот. — Зачем вы это делаете? — пропищала я дрожащим голосом, даже не смея как-то защититься, так и лежа с раздвинутыми ногами и с ее пальцами в моей пизде. — Потому что ты шлюха, а теперь еще и моя игрушка, пока не надоешь. Я всегда мечтала о такой симпатичной тупой дуре. Я буду делать с тобой все, что захочу, а ты будешь терпеть, потому что ты тупая шлюха, которой это нравится. Я наконец-то разрыдалась в голос, прося ее отпустить и не трогать. Это все, наверное, смотрелось очень комично, потому что я лежала, не двигаясь, вся мокрая от ее со мной обращения. Сабина резко за волосы снова опустила меня на колени и поволокла в душевую кабинку. — Шлюха, слушай сюда. Я не помню как тебя зовут, так что отныне будешь отзываться на это. Ты можешь уйти, но тебе это нравится, а чтобы тебе помочь осознать всю удачу, которая свалилась на тебя, мы сделаем это... Зайди в кабину и ляг на спину... Вот так. Пока я лежала на мраморном полу душевой, ничего не видя от слез, она сняла свои треники и трусы, и неожиданно я ощутила на своем животе теплую струю. Я подняла голову и к своему ужасу увидела, что она на меня мочиться, стоя поверх меня. И неожиданно для себя, давясь слезами и не смея отодвигать лицо от струи пахнущей жидкости, я кончила самым ярким оргазмом в своей жизни, даже не притрагиваясь к себе. Я совершенно не помню, чем закончился для меня тот день... Смутно помню, как судорожно мыла тело и волосы, которые, казалось бы, надолго сохранили запах моего позора, как доехала до дома — не помню. На следующий день на работу я не пошла, сославшись на дикую боль в животе, и осталась дома, зашторив все окна и выключив телефон, сама не зная от чего скрываясь. И пусть в порно рассказах и фильмах после подобных случаев у героини открывается второе «я», она полностью раскрепощается и яростно мастурбирует, у меня так не вышло. Я была измождена, поражена, сломана! Мне было настолько противно от самой себя, что я, кажется, приняла душ раз 15. Мысли и обрывки воспоминаний преследовали меня, как бы я ни пыталась от них отвлечься, и часам к 7 я, не имея больше сил убегать от них, наконец-то осталась наедине с собой. Вся грязь того, что со мной произошла захлестнула меня с новой силой, отвращение к себе неожиданно переросло в болезненное и сильное возбуждение. Не имея никакого желания ласкать себя, я неожиданно больно дала себе пощечину, представив, как это делает Она. Если честно, я могла бы представить на месте Сабины кого угодно, меня сводил с ума сам факт того, что меня унизят. Не обращая внимания на бегущие по щекам слезы, я продолжала бить себя по щекам, смотря в зеркало. Через какое-то время, когда истерика прекратилась, щеки пылали, а в трусиках было так влажно, что даже неприятно, я поняла, что должна попробовать еще раз. «В конце концов, никто не узнает, а винить себя в собственных сексуальным предпочтениях — глупо. Может, мне и вообще не понравится больше». Приближался день спорта, а мои мысли были в истерике. Я была практически постоянно на взводе. Сидя на работе, я испытывала адские муки, граничащие с извращенным возбуждением. Любой взгляд, бросаемый на меня, любое слово я воспринимала как свое разоблачение. «Все знают», казалось мне. Когда я, рассеянная, перепутала что-то и мой начальник в довольно грубой форме отчитал меня, я заперлась в туалете и отчаянно кончила, лаская себя так грубо, как только смогла. «Я пойду туда, я не могу ослушаться» - решила я, гадая, что же меня ждет. Я робко вошла в пустую раздевалку в то время, которое Сабина мне говорила. Пытаясь усмирить свое дыхание и думая, как нужно себя вести, я, озираясь по сторонам, начала раздеваться. Когда я осталась в трусиках и стягивала через голову майку, ничего перед собой не видя, я услышала как кто-то передо мной встал. — Привет, шлюха, а я думала, не придешь, лучшего мнения о тебе была. Трусы снимай и одень свои тренировочные штаны. Унижать тебя буду. Сабина стояла передо мной, спокойная, уверенная, накачанная, с лезвием в руках. Дрожа от страха я исполнила ее приказание. При этом она приказала мне снять все верхнее, и я, постоянно озираясь на дверь, все это выполняла. Она сказала мне лечь на скамейку и раздвинуть ноги, после чего оттянула штаны в области влагалища и сделала длинный разрез. — Теперь когда будет раздвигать ноги да и в принципе сильно двигаться, все будут видеть твою дырку. — Захлопала она в ладоши, радуясь новой игрушке. — А давай-ка что-нибудь поунизительнее. Недолго думая она достала из шкафчика тоненькие веревки и обвязала мне грудь, настолько сильно, что они сразу покраснели и вздулись. Я стояла в раздевалке с прорезью около пизды и связанной грудью. — А теперь надень сверху майку и иди на дорожку, только сперва сделай разминку у главного зеркала. — Так? Но увидят же! — Во-первых, закрыла рот! — Она дала мне пощечину и раскрыв мне рот пальцами смачно в него плюнула. Ей нравилось это делать, нравилось наблюдать как красивая девушка с милым лицом глотает то, что она выплевывает мне в рот, нравилось то, что я не делала даже попытки помешать ей так со мной обращаться или возникать. И да, хоть глаза и набухли от слез, но какой-то внутренний рабский инстинкт внутри меня хотел больше доказательств моего падения. Мне нравилось то, что меня унижает эта женщина, хотелось, чтобы она изуродовала мое тело, чтобы сделала со мной невозможные вещи, чтобы сделала больно, чтобы выбила из меня собственное «я». — А теперь встала и пошла, шалава! Моя майка была плотного материала и в принципе невооруженным взглядом связанной груди было не видно. Но если бы кто-то со мной заговорил, или просто присмотрелся, то все стало бы понятно.
Я вошла в зал, боязливо озираясь по сторонам. Она зашла за мной, и воспользовавшись моментов, опустила руку к прорези, расширив ее. Людей в зале было немного: 2 молодые девушки и 3 женщины постарше, а еще одна тренерша, примерно моего возраста, милая улыбчивая девушка. Подойдя к зеркалу в середине зала, я начала делать разогревающие упражнения, а Сабина молча наблюдала за мной. Внимания на меня пока никто не обращал. Через зеркало моя тренерша вдруг показала мне, что я забыла о наклонах вперед. Преодолевая дикий и испепеляющий стыд, я быстро нагнулась вперед, чувствуя, как мою киску обдал холодок. К счастью, насколько я увидела, этого никто не заметил. Я пошла на беговую дорожку, и, к счастью, минут 40 Сабина меня не трогала. Грудь начала очень сильно болеть, особенно от ходьбы, но я молчала. Наконец она подошла ко мне и очень вкрадчиво сказала: — Теперь останови тренажер, опустись на колени и почисть салфеткой мои кроссовки. Я, не веря тому, что делаю, в каком-то тумане пошла за салфеткой, заметив, что странная форма груди под майкой привлекла внимание другой тренерши, которая посмотрела мне вслед. Обратно к Сабине я шла на ватных ногах, пытаясь убедить себя, что я все еще могу уйти. Тем не менее, я молча опустилась на колени, понимая, что щель между ногами наверное немного открылась, и начала чистить ее обувь. — Продолжай, пока не скажу. Я затылком чувствовала, что весь зал остановился, и все взгляды прикованы к нам. — А теперь встань и пойди заговори с той девушкой в конце зала, о чем угодно. Понимая, что этим она унижает меня еще больше, я встала, и, пытаясь не обращать внимания на внимание, попыталась заговорить с девушкой, которая смотрела на меня офигевшим взглядом с примесью отвращения. Я выдержала еще 30 минут позора, находясь в зале, пока присутствующие не стали идти в раздевалку. Сабина закрыла за ними дверь и велела мне раздеться догола. — Сейчас я тебя выпорю. Будет очень больно, но именно это поможет тебе понять, останешься ты или нет. Я заставляю тебя, самостоятельного человека, унижаться, и ты все это делаешь, тебе это нравится. Ты шлюха. Если ты выдержишь сегодняшнюю боль, то дальше нас будет ждать много интересного. Она привязала меня к тренажеру, где я осталась лежать под углом 45, лицом и грудью к ней, с раздвинутыми ногами. — Тебе стоп-слово нужно, шлюха? — Спросила она меня прежде чем начать свою бесконечную пытку плеткой. — Ннет.. Она порола меня долго. Попала на киску, больше всего досталось груди, которую она развязала, синей и чувствительной. Я плакала, горько, тихо, прося ее прекратить. Мое тело было красным, исполосованным, а я привязанная и беззащитная. Несмотря на то состояние болевого экстаза, в котором я пребывала, взгляд в зеркало на то, что со мной сделали, вводил меня чуть ли не в транс. После того, как она меня отвязала, я лежала в отключке минут 30, а она принесла мне сладкий чай, обработав тело перекисью. Все жгло и горело, но я была счастлива от пережитой боли и унижения. — Спасибо Вам, — стыдясь и икая произнесла я, не глядя ей в глаза. Она усмехнулась и лишь дала мне легкую пощечину. — Подними волосы. — Она застегнула мне на шее тоненький стильный черный ошейник. — Я запрещаю тебе выходить без него из дома. Фото отчет каждый час. На работу тоже, примут за элемент дизайна. Ну или поймут, что ты чья-то шлюха по твоему исполосованному телу.
