(Не) буду твоей ||18+

19 ГЛАВА

— Надо ехать в офис, — погрустневший Марат возвращается к столу. — Папа позвонил, сказал, индусы через пару часов хотят провести видеозвонок.
— Понятно. Ну это важно.
Марат расплачивается, и мы возвращаемся в машину. По дороге до моего дома говорим о свадьбе. Марат задаёт вопросы! Интересуется, где будет, сколько гостей, какое меню. Неужели правда интересно? Или спрашивает просто, чтобы не ехать в гробовой тишине?
Меня не покидает вопрос: зачем я Марату? Молодой, богатый, красивый. Прочему он захотел жениться? И почему именно на мне? Мы ведь виделись всего один раз, когда мне было четырнадцать, а ему шестнадцать. Потом Марат жил и учился в Лондоне, где взгляды еще свободнее, чем в России. Там вообще раньше тридцати никто семью не заводит.
— Очень рад был наконец-то тебя увидеть, — Марат глушит мотор у ворот и поворачивается ко мне корпусом.
— И я тебя.

Отстегиваю ремень, давая понять, что мне пора идти. Но Марат пока не разблокирует двери автомобиля.
— Куда у нас свадебное путешествие? На Мальдивы?
— Да.
— Очень надеюсь, что там мы будем только в распоряжении друг друга.
Марат проводит ладонью по моей щеке, а меня аж передергивает. Я сжимаюсь в комок, боюсь вдохнуть и пошевелиться. Перспектива быть с Маратом «в распоряжении друг друга» в течение двух недель кажется мне смерти подобной.
Вся жизнь с ним — это смерть.
Керимов не ограничивается поглаживанием моей щеки. Перемещает руку на затылок и притягивает к себе для поцелуя. Как только его губы касаются моих, тороплюсь сглотнуть ком тошноты, иначе действительно вырвет. Салат в ресторане был невкусным.
Марат целует настойчиво. Опускает ладонь мне на шею, затем ведет ниже. Его прикосновения вызывают отторжение, брезгливость. Я не хочу, чтобы Марат меня касался! Не хочу!
Он кладёт руку на грудь. Цепенею. Тело будто парализует. Ощущение — надо мной совершают акт насилия. Я не хочу, а меня трогают. Я не хочу, а меня целуют.
Керимов очень больно мнет грудь. Еще чуть-чуть — и я взвою. Она сильно набухла в последние дни, больше, чем обычно бывает перед месячными. Это сущая пытка, я не могу больше терпеть. Отстраняюсь. Глубоко вдыхаю, еле сдерживая слезы. Кажется, вот-вот они брызнут из глаз.
— Ладно, Даш, мне пора, — разблокирует двери.
— Ага, хорошо, — быстро киваю.
Взгляд непроизвольно опускается на его ширинку. Набухла. Все-таки член стоит.
— Пока. Звони, пиши, буду ждать, — бормочу и чуть ли не вываливаюсь из машины.
Под светом фар стараюсь идти спокойно и с ровной спиной, но как только переступаю порог дома, сразу же лечу в свою комнату, как будто за мной гонится стая гиен. Падаю на кровать и разражаюсь громкими рыданиями.
Мне хочется стереть с губ противные поцелуи Марата, хочется забыть, как он меня трогал в машине, но я все еще ощущаю и его вкус, и его прикосновения. Направляюсь в ванную и до крови из десен чищу зубы. Потом так же тщательно тру себя мочалкой.
Слезы не перестают течь, и когда я возвращаюсь в кровать. Достаю из сумочки телефон, включаю и вижу восемнадцать пропущенных вызовов от Егора. Сейчас ему придет сообщение, что абонент снова в сети, и он позвонит девятнадцатый раз.
Жду.
На телефон падает уведомление. Бросаю взгляд на экран. Это пуш от моего календаря менструального цикла:
«У вас задержка 10 дней! Самое время сделать тест на беременность и посетить врача».
Немигающим взглядом пялюсь на уведомление от календаря, пока экран не гаснет. Тут же хватаю смартфон в руки и быстро разблокирую, захожу в календарь. Действительно, задержка целых десять дней! А я как-то и не обратила внимания из-за всей этой суеты со свадьбой… У меня и раньше цикл был неровный, случались задержки на два-три-четыре дня.
Но десять…
Касаюсь груди. Она сразу отзывается болью. Набухла сильно. Даже Егор прошлой ночью заметил, что моя грудь стала больше. Но так ведь и должно быть перед месячными? Грудь всегда набухает и болит. Правда, в этот раз сильнее. И низ живота поднывает тоже.
Мой лихорадочный мыслительный процесс прерывает входящий звонок от Егора. Сердце подпрыгивает к горлу и следом проваливается в пятки. Дрожащим пальцем принимаю вызов.
— Алло, — тихо говорю.
— Ты где?