(Не) буду твоей ||18+

23 ГЛАВА

Мне сообщают,что Егор в СИЗО. И с ним можно переговорить через стекло через телефон.
***
Слезы из глаз. Каждая клеточка моего тела тянется к Егор. Через все преграды между нами, через грязное окно. Как же я хочу обнять моего Кораблина, прижаться к нему, прошептать что-нибудь нежное, а в ответ услышать что-нибудь пошлое.
Вот только вместо этого я должна сохранять твёрдый дух и пытаться донести до Егора свою позицию, которая не изменится.
— Я все решила. Думаю, нам лучше больше не встречаться, — голос опять надламывается. Но я уверенно продолжаю: — Ни в сизо, ни за его пределами, когда тебя освободят. Через три недели я буду чужой женой.

Кораблин с такой силой сжимает телефонную трубку, что она сейчас треснет прямо у него в руке. Внешне хоть я и держусь твердо, а внутри растоптана и уничтожена. Нет желания жить. Зачем, если у меня больше не будет Егора и нашего малыша?
— Если ты сделаешь это, — бормочет убитым голосом. — Если ты сделаешь аборт и выйдешь замуж за Марата, я никогда тебе это не прощу, Даша.
Последние слова — нож в сердце. Понимаю: именно так и будет. Егор никогда меня не простит.
И ведь я тоже никогда себя не прощу…
— И это к лучшему, — нахожу в себе силы сказать жестокую правду. — Значит, ты не будешь искать со мной встречи. Прощай, Егор.
— Нет, Даша, стой!

Кораблин кричит что-то еще, но я его уже не слышу, потому что повесила трубку и спрыгнула со стула. Уходя, лишь успеваю заметить, как к Егор бросаются тюремные надзиратели, когда он пытается разбить окно.
Я не помню, как выхожу из сизо, как сажусь в машину к Эмме Фридриховне и охраннику. Не помню, как меня везут в клинику. Ничего не помню. Какой-то белый лист в голове. И только слова Егора на повторе: «Если ты сделаешь аборт и выйдешь замуж за Марата, я никогда тебе это не прощу, Даша».
«Я никогда тебе это не прощу»…
«Я никогда тебе это не прощу»…
И я себе тоже не прощу…
Возможность связно мыслить появляется только у двери в кабинет врача. Сердце бьется на тысячи осколков, душа наизнанку выворачивается, когда понимаю: вот сейчас все случится, сейчас я убью своего ребенка.
*
— Я с тобой не пойду, — врезается в сознание голос Эммы Фридриховны. — Разговаривай с врачом сама.
Растерянно на нее гляжу. А о чем мне с врачом разговаривать? Он же должен быть предупреждён и проплачен отчимом? Не успеваю задать вопросы, потому что немка распахивает дверь кабинета и подталкивает меня внутрь.
*
Полтора месяца спустя.