Пропавшая невеста некроманта

33 глава

– Я люблю тебя, красивую девушку с факультета травниц, а не того ребенка, что я потерял. Я прошу тебя стать моей женой и повторно пройти церемонию единения душ. Я хочу, чтобы ты осознано выбрала и полюбила меня, не потому что я некромант, который увидел в тебе родную душу, а потому что ты сама того хочешь.
Раскрыв коробочку, он протянул ее мне. На черной бархатной подушечке лежало самое очаровательное колечко. Тонкий ободок красного драконьего золота и умопомрачительный рубин посередине, сверкающий многочисленными гранями. Какой соблазн!
Взвизгнув от нахлынувших эмоций, я налетела на Чонгука и повалила его наземь, а потом и вовсе расцеловала.
– Это да? – прохрипел он низким голосом.
– Конечно, да! Да! Да! Да, я по тебе уже два курса сохну. Да я на тот бал, трижды проклятый, пошла лишь бы только ты меня за ручку в зал проводил. Надевай колечко, – я протянула ладонь к его лицу.
Колечко скользнуло на безымянный пальчик и село как влитое. После меня бесцеремонно подняли с мужского тела, а через мгновение я оказалась на руках у Чонгука.
– То есть, если я тебя сейчас умыкну в храм прямо в этом балахоне, ты скажешь мне «Да», – на полном серьезе поинтересовался мой любимый некромант.
– Если ты меня сейчас хоть куда-нибудь не умыкнешь, я тебя просто побью, – брякнула я в сердцах.
Чонгук смеялся словно мальчишка. Так и не поставив меня на ноги, он пошел к северным вратам, ведущим в город. Надо ли говорить с какой завистью на меня смотрели все магички и ведьмочки, что попадались нам на пути. Еще бы, я же заполучила профессора, по которому сохла даже вахтерша из нашего общежития.
Профессора, которого я сама любила всей своей ведьминской душой уже два года, и, если он посмеет не притащить меня в храм, я его свяжу и сама туда волоком затяну!
Под ошарашенным взглядом привратника мы вышли из академии. Чонгук свистом подозвал одного из дежурящих у врат возниц, и мы забрались в двуколку. На улице сегодня и правда оказалось прохладно, мой галантный мужчина стянул с себя черный расшитый серебряными нитями сюртук и набросил мне его на плечи.
– Точно не передумаешь? – шепотом спросил он мне на ушко.
– Только попробуй на мне не жениться, Чонгук соф Чон! Я тебе такое устрою! – пригрозила я.
– И что же ты мне можешь сделать, проказница моя, – хрипло выдохнул он.
– Есть у нас с Розэ один план, – заговорщицки шепнула я. – Я провоцирую тебя и вывожу из себя. Ты еще раз врываешься в нашу комнату в желании меня придушить. Мы заманиваем тебя в ванну. И пока я вынуждаю себя соблазнить, Розэ бежит за свидетелями. В общем, нас с тобой застают на горяченьком, и мы идем в храм, чтобы спасти мою репутацию.
Чонгук как-то серьезно призадумался. Его глаза вспыхнули зеленым некромантским огоньком.
– А может, Лалиса, ну его сейчас, этот храм, мне твой план куда больше нравится. Только свидетели твоего соблазнения пусть часика через три приходят, а то помешать могут.
Я глянула на возницу, что управлял резвой черной лошадкой. Он явно слышал наш разговор и теперь тихо хихикал, уткнувшись в ворот своей летней курточки. Улыбнулась и я. Так хорошо на душе мне никогда еще не было.
– Чонгук, а когда ты мне расскажешь, что в действительности случилось с нашими родителями?
Мой любимый некромант мгновенно сник, на его лицо словно тень легла.
– Если бы это было возможно, то никогда, – выдохнул он, – там столько подлости и грязи, что мне совсем не хочется тебя в нее окунать. Пока тебе нужно знать только то, что и мама и папа тебя очень любили. Все остальное в сравнении с этим не важно.
– Бабушка говорила, что они разбились, – выдавила я из себя.
– Ложь! Наглая ложь. Все, что тебе наговорила Ядрана соф Туэр, не соответствует правде. Ее вина во многом, если бы не ее аристократичный чрезмерный снобизм и твердолобость, все были бы живы и счастливы. Она разрушила жизнь своему сыну и снохе, но влезть в нашу семью и растоптать наше счастье, я ей не позволю, – с жаром и даже толикой ненависти отчеканил Чонгук.
Странно, но он в точности обозначил все недостатки моей бабушки. Теплотой душевной старая ведьма никогда не отличалась. Всегда высокомерна и холодна. Мы больше десяти лет прожили в деревне, а она так и не нашла ни одной подруги. Всех считала недостойными общения. И ее снобизм порою душил и не давал ни глотка свободы.
Наверное, поэтому я выросла такой взбалмошной и хитрой. Это как протест против жесткого воспитания. А тот факт, что бабушка никогда не говорила о родителях, только вскользь и пару фраз, только настораживал.
– Что-то ты притихла, Лалиса? – подозрительно спросил Чонгук.
– Я хочу знать правду, – честно призналась я.
– Узнаешь, – грустно выдохнул он, – но это принесет только боль. Ничего хорошего там, в прошлом, нет.
– Но я хочу знать, – настаивала я.
– Узнаешь, я обещаю тебе, но постепенно, – твердым нетерпящим возражения голосом произнес Чонгук.