Итак, Вы уже поняли, что 21 год жизнь имела меня, как проститутку. Я была так рада распрощаться с этим миром, что попыталась убить себя за неделю до ареста. Смешала все реактивы, какие были в моей лаборатории и получившуюся бурду пустила гулять по венам. Я думала что погибну, но моё состояние здоровья не изменилось. На то , чтобы повеситься или застрелиться , у меня не хватило сил.
Потом арест. Допросы. Вопросы, на которые я не могла дать ответ. Попытки уверить, что я не причём. Недоверие. Я теперь предатель. Пытки. Боль. Слёзы. Крики. Стоны. Мольбы. Презрение. Вопросы. Пытки. Безжалостность. Вопросы. Осознание, того что тебя предали люди, в которых ты верила, которых ты боготворила. Осознание того, что тебя предали те, кого ты считала лучшими друзьями. Отчаянье. Обречённость. Молчание. Пытки. Допросы. Молчание. В камере и комнате допроса не было окон, так что я потеряла счёт времени. Карцер. Отсутствие всякого света. Крысы. Забыла уточнить: при аресте я оказала бешеное сопротивление, такое, что мне отрубили кисти рук и стопы. Беспомощность. Одиночество. Боль. Фантомная. Физическая. Флешбэки. Панические атаки. Галлюцинации. Безумие. Допросы. Бред. Стихи на псевдолатыни, которые никто, даже я сама не мог понять. Выстрел. Констатация смерти. Ошибочная.
Люди , которые закапывали меня, сказали, что ещё пять минут после земля "дышала". Да, да, меня похоронили заживо.
Всё время моего существования жизнь ставила раком меня. А я поставила раком смерть.
Отсутствие кислорода и боль вызвали такой всплеск гормонов, что реактив, уже три месяца находящийся внутри меня заставил клетки мутировать. Я полностью восстановилась.
Очнулась в могиле. Ко мне вернулось сознание. Я нащупала корни какого-то дерева и стала, разрывая влажную песчаную землю, пробиваться наверх. Несколько раз я теряла сознание от нехватки воздуха, я не помню сколько времени у меня занял путь длиной в 2 метра. Когда я выползла из под земли, я почувствовала запах моря и цветущей вишни.
"Скорее всего уже середина марта - апрель. Меня арестовали 15 декабря. Надо же, а ведь эти козлы помнят, что я хотела чтобы меня похоронили на берегу моря под вишней", - пронеслось в моей голове. Недавно прошел дождь. На небе царствовала полная луна и её свет отражался расплавленным серебром на чернильной глади воды и в каплях, застывших на лепестках нежных цветов.
"Стоп, что!? Я вижу !? Я же слепа! Мне глаза соляной кислотой выжгли месяц назад. Секундочку , руки и ноги тоже на месте. Ничего не болит. Этого просто быть не может!"
" Так, девочка моя, спокойно, что бы с тобой не происходило, разум должен быть холоден как льды Антарктиды. Давай, вдох, выдох, вдох...
Точно, могила, надо закопать и утоптать её, чтобы никто не подумал что я восстала из мертвых".
На холмике земли по-корейски написала "Покойся с миром". Я слишком поменялась за эти 3 месяца. Настолько, что теперь могу говорить о прошлой версии себя как о покойнице. Да, Элизабет Гольдштейн, которую ни во что не ставили, которая всем пыталась доказать свою важность и нужность, которая хотела установить справедливость для всех живущих на этой гребаной планетке, и которая, наконец, несмотря ни на что верила в людей, но в саму себя нет, была убита своими лучшими друзьями. Хотя, какие Мориарти к черту лучшие друзья. Их лицемерная участливость заставляла Гольдштейн чувствовать себя чужой в их обществе. Они слышали, но не слушали ее. Она не участвовала их операциях, хотя очень просила их об этом. Гольдштейн перебирала бумажки, от которых ей было тошно. Когда она пыталась внести свои идеи в план или предложить помощь, они вытирали носовыми платками слёзы, выступившие от смеха , и говорили: "Милая, у Вас замечательное чувство юмора, занимайтесь лучше отчётами". Она всего лишь была кем-то вроде чирлидера на матче по футболу. Абсолютно бесполезна. Ее отсутствие не замечали. А может и вздыхали с облегчением, когда её не было. Альберт пожалуй был с ней мил. Но вряд-ли он ценил общение с Гольдштейн. Его снисходительность убивала Элизабет. Он ненавидел гордецов и не раз говорил ей об этом. В чужом глазу соринку видим, в своем бревна не замечаем.
Братья и их прихлебатели верили в чушь. Элизабет тоже в неё верила. А ещё она считала их гениями. Да, они действительно гении. Среди удобрений. Где была их хвалёная рассудительность, когда на нее написали абсурдный донос? Где была их наблюдательность во время допроса? Где было то пресловутое чувство справедливости, которым они так кичились, когда сдирали кожу с невинного человека?
А их планы?
Стратегия ненадолго объединит бедных и богатых. Мерзкая людская сущность обрушит всё мечты и планы Мориарти в тартарары. Сытый голодного не разумеет и никогда не будет разуметь. Богатый, загрёбший добро руками, всеми силами старается его удержать, а бедный спит и видит как крадёт то, что имеет богатый.
Гольдштейн, с характером сладким как вишня, не верила в саму себя и была убита с той безжалостностью, с какой рубят дерево, не приносящее плоды. Гольдштейн любила вишню. А я её ненавижу. Приторный запах дурманит мозг.
Я пошла к морю. Скинула тряпье. Зашла по пояс в воду. Она ещё не прогрелась и обжигала тело, судорогой сводя ноги. Нырнула. Проплыла. Потом с наслаждением оттирала гной, кровь и грязь, которые намертво пристали к телу и волосам. Оттирала страдание. Оттирала позор. Оттирала прошлое.
Светила полная луна.
