На виду у миллионов

7

Наконец, намаявшись, она засыпает, позволяя себе уплыть на волнах уверенных голосов певиц, которые, кажется, ничего не боятся.
И ей снится сон. Там она идет по длинному коридору, освещенному небольшими белыми лампами, вслед за юношей с синими волосами.
Хенджин...

Хенджин... похоже, он в ярости. Она чувствует это, хотя он не поворачивается к ней. Сжатые плечи, замедленный шаг. Он будто хочет сбросить накопленное раздражение, думая, что остался один в коридоре. Вдруг злость словно захлестывает его, и он ударяет левым кулаком в стену.
Запястье Элис тут же отзывается болью.
Хенджин опускает кулак, не понимая, что на него нашло, но чувствуя, что приложился знатно. Невидящим взглядом он смотрит на больную руку. Будет синяк.
Удар был и правда сильный.
«Это глупо! Я веду себя глупо! И вообще, какое мне дело?»
Но когда продюсер сообщил им о приезде Элис и посвятил в свои чокнутые планы, Хенджин просто вышел из себя.

«Фальшивая парочка! Бред какой. Если бы этот придурок Минхо не творил, что ему вздумается...»

Только Ким мог нагромоздить столько лжи.
Да, Минхо натворил дел, но есть же куда более простые способы покончить со слухами. Правда, и более плачевные для его карьеры.

«Что бы ни случилось, Ким готов пойти на все ради Минхо. И ради группы тоже, но он бы никогда не рискнул выдать такую ложь, чтобы выгородить, к примеру, меня».

Хенджин снова захотелось стукнуть стену.

«И все-таки... правда... какое мне до этого дело?»

Закусив губу, он качает головой, проводит пальцами по волосам, падающим на лоб. Почему его злость не утихает? Действительно, какое ему дело?

«Если бы только это была не она...»

Резкая вспышка: он вспоминает ее. Темные локоны, выбившиеся из пучка, голубые глаза, такие яркие, что даже при тусклом свете они будто сияют изнутри. Этот образ вызывает у него горькую усмешку.

Что на него нашло? Он же встречает их часто, всяких красоток.

«Меня просто бесит эта лживая история.
Вот и все. Не выношу ложь».

Прислонившись к стене, он съезжает по ней на пол. Надо подумать о чем-то другом. Скоро следующий концерт, нельзя терять концентрацию. Только не сейчас.
Машинально порывшись в карманах, он достает оттуда листок, на котором прикидывал слова новой песни, пока не услышал новость.
Хенджин складывает бумагу один раз, потом второй, так сильно нажимая на сгиб, что чувствует тепло пальцев с другой стороны, их сопротивление. Обычно оригами его успокаивают. Кто-то перекатывает в руке антистрессовые шарики, а он всегда складывает одно и то же, не задумываясь. журавлика. Несложное оригами. Простота этой фигуры позволяет смастерить ее в любой ситуации, из любой бумаги, даже не глядя или с закрытыми глазами. Как правило, после двух или трех маленьких журавликов Хиджун начинает дышать спокойнее, и течение его жизни восстанавливается.
Но первый журавлик не в силах отвлечь его ни на секунду. Он подбирает полоску, которую оторвал, чтобы получить ровный квадрат для первого журавлика, и отделяет от нее новый квадрат, поменьше. Второй журавлик падает к его ногам, тоже без толку. Потом третий, четвертый. Пятого журавлика Хенджин складывает из такого маленького клочка бумаги, что приходится полностью сосредоточиться на движениях пальцев, чтобы расправить крохотные крылья.
Но когда этот, пятый, журавлик приземляется на пол рядом с другими, настроение Хенджина все еще хуже некуда. Он закрывает лицо руками, откидывает голову назад, ударяется затылком, опирается им о стену и протяжно вздыхает.
— Ого! Чувак, чего это ты вдруг?
Хенджин вздрагивает, слегка отводит ладони от лица и так сильно нажимает на закрытые веки, что взгляд застилает красная пелена. Приоткрыв глаза, он делает знак Чонину кончиками пальцев, а затем снова закрывает лицо руками.
Он чувствует, что Чонин — ведущий танцор группы и его друг — тоже опирается на стену и съезжает по ней на пол.
— Серьезно, выглядишь ты паршиво.
Хенджин ворчит, и Чонин разражается смехом.
— Ага, вот настолько.
Убрав руки от лица, Хенджин раздраженно выдает:
— Да все эта история про фальшивую парочку.
«План Элис».
— И?
— По-моему, редкая дрянь.
Чонин снова посмеивается.
— Да уж, согласен. «Редкая дрянь», — шутливо повторяет он презрительные интонации Хенджина, показывая пальцами кавычки. — Ладно, это же на месяц всего. Не конец света. Больше всего мне жалко Минхо: он как в воду опущенный был. Знаешь, мне кажется, нам сейчас стоит не заводиться, а поддержать его, как участника группы и друга. Этот план очень рискованный. Либо Минхо станет суперпопулярным за границей и восстановит репутацию в Корее, либо его карьера окажется под угрозой...
Мы нужны ему. Но точно не для того, чтобы осуждать. Хенджин снова ударяется затылком о стену, но на этот раз нарочно: чтобы боль прогнала несправедливую обиду, засевшую в груди.
— Да, знаю, — наконец выдыхает он. — Ты прав.
Мне просто сложновато с кимом, ну, ты в курсе. Это пройдет. Не волнуйся, я поддержу Минхо вместе с вами.
Когда Чонин отправляется на поиски тихого места, где можно снова, снова и снова отрабатывать танец, Хенджин встает. Но прежде чем уйти он снова бьет кулаком по стене. Еще сильнее. И боль теперь еще острее, чем раньше.
На несколько кратких мгновений ему становится легче.
На высоте тысячи футов над Желтым морем Элис вздрагивает, проснувшись, и выпрямляется в кресле, потирая ноющую руку.

«С чего это вдруг мне приснился Хенджин?»

Боль в руке не проходит, несмотря на массирующие движения. Наверно, придавила к подлокотнику, пока спала. В любом случае, разбудила ее именно боль. Какой все-таки странный сон. Он казался таким реальным! Как будто она стояла рядом с Хенджином там, в коридоре.
А он еще и разговаривал с Чонином на корейском. Однажды она видела сон на английском, но это было в конце школьной поездки в Лондон, когда они постоянно говорили поанглийски. А в этом сне она едва уловила, о чем говорили участники группы. Речь была слишком быстрой, а слова в основном незнакомыми.

«Так ведь не бывает в снах, правда?»

И почему все-таки Хенджин? Из-за той короткой, но такой насыщенной встречи в коридоре? Конечно, в музыкальном плане он нравится ей больше всех в группе, но вот физически ее скорее тянет к Минхо. При этой мысли Элис покраснела. Она не призналась в этом Юне перед отъездом: слишком уж хорошо ей был знаком характер кузины. Если бы та узнала, что Элис слегка запала на старшего участника группы, с которым ей и придется изображать парочку, Юна от нее уже не отстала бы, на ходу выдумывая невероятные романтические истории.
Нельзя сейчас о таком думать, а то я в тыкву превращусь, когда увижу Минхо. Выставлю себя полной дурой, а если он догадается, что нравится мне, все станет только хуже. Это будет совсем уже неловко.