За окном проносился город. Из-за вечерней темноты пасмурное небо становилось ещё темнее, но на этот раз ночь не будет так прекрасна, как в прошлые разы. Небо не украсится звёздами, прячась под пеленой плотных туч, а луна не сможет пробиться сквозь туманные облака, чтобы осветить мир своим серебряным светом. Постепенно на улицах загорались множество фонарей по периметру дорог, парков, скверов. Неоновые вывески ночных заведений начинали гореть ярче, крича, приглашая, маня. Вместо сильных капель дождя, были маленькие совсем неприятные, которые даже дождём назвать было неуместно... Моросящие капли, что действовали на нервы. Порывы ветра были сильнее и холоднее, чем днём. Если в дневное время ветер ласкал лица, пробирался под одежду и оглаживал разгорячённые тела, то сейчас ветер агрессивно бил в лицо, бесстыдно пролазил под тёплую одежду, заставляя тела покрываться мурашками и холодной дрожью. Внутри БанЧана были такие же порывы... Сильные и опасные...Чувства не подлежали описанию с того самого момента, когда Хёнджин дал точное предупреждение. Любовь близка... Она уже в пути. Сейчас поздно считать секунды, осталось лишь готовиться. БанЧан сходил с ума, поэтому сейчас вжимал педаль газа на полную, ведь нужно приехать к назначенному месту быстрее, чем туда придёт Чонин. Жизнь так быстра... Но скорость времени, состоящее из часов, минут и секунд слишком низка. Мыслей в голове не было, словно они улетели в эти самые пасмурные небеса, смешиваясь с запахом сырости. За окном продолжал капать дождь, оставляя на стекле мокрые дорожки, словно слёзы стекающие по щекам. Их обдувал лёгкий ветерок, готовый сразу пробраться под теплые кофты жителей города, обласкать их тела своей прохладой, пустить по телу дрожь... Он срывает с людей одежду, и они остаются такими, какими на самом деле являются, а не такими, какими хотели бы казаться. Вопреки природной непостоянности ветер умеет слушать — нащупывает невидимыми руками чувства, вникает в слова, внимательно отслеживает эмоции. И ещё, главное, ветер умеет молчать. Он собирает, хранит голоса, а затем спустя какое-то время играет ими, посылая их сквозь листья по крышам домов. Обязательно наступает время, когда нужно перестать убегать, а вместо этого развернуться и посмотреть в лицо опасности. Самое сложное — найти в себе мужество. БанЧан уже не понимал тот рой мыслей, что потоком накрывал разум. Действия были под чутким контролем, но вот слова вырывались необдуманно. Опасность для сердца представляем лишь мы сами. Да, его разбивают, но это мы продолжаем наносить на него глубокие раны, не отпуская. Но знаете, что сейчас больше всего боялся БанЧан? Он боялся своих желаний. Иногда то, чего мы боимся, менее опасно, чем то, чего мы желаем. И опасность обостряет эти желания... Да, обостряет, именно поэтому БанЧан не сбрасывал скорость. Их жизнь — это поезд, составленный из настроений, или колье из разноцветных камней. Если посмотрят на мир сквозь них, каждый из камушков окрасит всё, окружающее их, в свой цвет. Настроение БанЧана на данную минуту — желание раствориться в небе. Он, без сомнения, пребывал в том необыкновенном настроении, когда рушатся перегородки между людьми, сердце открывается любимому, и с губ слетают слова, которые в другое время стыдливо замерли бы на них. Пусть плохо ему, но это не причина, чтобы доставлять страдания другим. А ведь это очень нужно и важно — прочувствовать погоду друг друга. У всех она разная. Один живёт в вечной осени с равномерными дождями, другой — в тёплой весне, где город согревают первые лучи. Важно не заставлять ближнего быть тем, кем ты хочешь его видеть. Не упрекать. Всё равно он останется собой, вернётся в свою погоду, пусть и самую холодную. Лучше с самого начала принять погоду любимого человека, её качества, показать ему лучшие качества своей и создать один на двоих общий и комфортный климат. БанЧан знал, что Чонин — это начало лета. Когда солнце светит, не щадя своих лучей. Когда льёт тёплый дождь, смешиваясь со светом, и тогда над миром яркой дугой царит радуга. БанЧан — это пасмурная осень, эстетика упавших листьев и дни беспощадных дождей. Машина останавливается у заброшенной остановки, и к ней сразу подбегает Чонин, прячась в капюшоне толстовки от дождя. Он быстро садится в машину и закрывает за собой дверцу. Чонин снимает капюшон и без капли смущения целует БанЧана в губы, расплываясь в нежной улыбке. Уже успел соскучиться. Брюнет прижимает его к себе так сильно, проявляя желание не только согреть парня, но и вызвать у него пламенное желание чего-то большего. В последнее время им обоим не удаётся сдерживаться. Их тела так ярко отзываются друг на друга, что остаётся только терпеть. Его любовь будет длится к Чонину до тех пор, пока он будет помнить вкус кожи в его сладких местах: за ушком, над ключицей, под коленом и на сгибе локтя, между лопатками, над ягодицами и в самом интимном месте... И хотя его цель — понять, что такое любовь, и хотя он страдает из-за того, кому отдавал своё сердце, видит ясно: те, кто трогают его за душу, не могут воспламенить его плоть, а те, кто прикасается к его плоти, бессильны постичь душу. Люди так неохотно признают эротическую сторону любви. Бесстыдно бегут от неё, стараясь делать вид, что это аморально, а любовь — это лишь букеты и держание за ручки. А ведь секс не унижает настоящую любовь. Словно за то, что один испытал наслаждение, другой должен жить, страдать и умереть. Секс предполагает взаимное уважение и наслаждение друг другом. Это важная часть любви, а не инструмент. Просто нужно знать, что кто-то там слушает и понимает, и не пытается переспать с человеком, даже если у него есть такая возможность. Нужно знать, что такие люди существуют. И всё же занятие любовью и секс — это разное. — Никаких слов, БанЧан, — шепчет Чонин ему в губы и начинает расстегивать его ширинку. — Все слова после моих стонов... Я хочу тебя... — прошептал на ушко и спрятался лицом в ему шею, прижимаясь сильнее. — Скажи, что мы даже не поедем никуда и сразу разденемся тут... Под этот мелкий дождь... БанЧан улыбнулся и поцеловал его в лоб, обнимая ещё крепче. Пусть БанЧаном обладает хоть самое сильное желание на свете, но желание Чонина — бесценно и сильнее всех желаний в мире. Дождь бьёт по стеклу, размывая вид на город. Сегодня явно это окно не доставит им визуального удовольствия. Чонин забирается на заднее сидение и утягивает за собой БанЧана, толкая его, но не для того, чтобы прямо сейчас избавить от одежды. К этому они придут постепенно, а сейчас любимое время обоих... Чонин забирается на его колени и смотрит своими лисьими глазами, полными азарта... Те самые глаза, что смотрели взглядом на карты, играя в тёмной комнате на друга... Испорченный разум, испорченный взгляд, испорченное тепло... Испорченные друзьями, испорченный ребёнок... — Ты не сомневаешься, что я люблю тебя? — Чонин заглядывает в его глаза и закусывает губу. — Я и не сомневался в твоей любви, Чонин... Никогда... Чонин льнёт к его руке, трётся щекой об ладонь, а потом оставляет влажный поцелуй на запястье. БанЧан улыбается, потому что соскучился, потому что его состояние выматывает, а здесь, в чёрной BMW они могут погреться в тёплых объятиях, получить свою порцию нежности и поиграться с телами друг друга. Чонин опускается поцелуями к сгибу локтя и вновь прижимается к коже щекой, прикрывая глаза. Он тоже слишком устал от всего. Проблемы, возникающие из ниоткуда заполоняют собой всё, не позволяя провести время вместе. Они должны наслаждаться каждым мгновением, проведённым рядом. Свободной рукой Чонин зарывается в его волосы и мягко массирует кожу головы, улыбаясь на ответное довольное мычание. БанЧан принимает ласку, а затем открывает глаза и перемещается выше, чтобы нависнуть сверху. У брюнета горячее дыхание, и его влажные губы нарочно соприкасаются с чувствительной кожей. Он дарит три поцелуя и сразу стирает их языком, мокрыми поцелуями выцеловывая шею. Чонин судорожно выдыхает и сжимает толстовку на его спине, чувствуя, как сердце начинает биться быстрее. БанЧану нравится реакция, он мокрым языком опускается ниже и цепляет зубами ключицу, после любуясь аккуратным укусом. Хватка на его талии усиливается, но он выбирается из неё, чтобы оседлать бёдра. На них обоих слишком много одежды. — Ты будешь или я? — голос Чонина звучит ниже, чем обычно, потому что возбуждение уже начало концентрироваться внизу живота. — Мне кажется, я не готов... Я боюсь разочаровать тебя. — Ты будешь самым лучшим, — БанЧан аккуратно пробирается ладонями ему под толстовку и оглаживает впалый животик. — Хорошо, солнце, давай всё сделаю я... БанЧан нависает над ним сверху, хоть на заднем сидении это и не очень удобно. У него в глазах игривость и возбуждение, и никто не удивляется, когда короткие ногти аккуратно посылают мурашки по животу от касаний. Он рассматривает лицо под собой, любовно обводя взглядом, и улыбается, наблюдая за тем, как аккуратные брови чуть изгибаются в нетерпении. — Я хочу тебя... — в подтверждение своих слов БанЧан проводит рукой выше, оглаживает грудь и мягко сжимает затвердевший сосок. — Да? — Чонин закусывает губу, приподнимаясь на локтях. — Ты правда меня хочешь? — Правда... — он отвечает, двигая бёдрами, трётся о возбуждённый член и тихо стонет, когда Чонин резко поддаётся вверх. — Где тот скромный мальчик, с которым я начинал встречаться? — БанЧан шепчет практически в губы, сдерживая сладкие стоны. Чонин продолжает медленно двигать бёдрами, имитируя проникновение, и с наслаждением отмечает полностью помутневший взгляд. У самого в джинсах уже слишком жарко и тесно. БанЧан часто дышит, облизывает губы и цепляет пальцами его толстовку, намереваясь её снять. — БанЧан... — брюнет помогает откинуть толстовку на пол, а потом берёт парня за щёчки и смотрит ему в глаза. — Давай... Давай, ты сейчас сделаешь это так, как бы хотел, а не так, чтобы только мне было хорошо... — Малыш, ты совсем невинный... — БанЧан целует его в лоб и переворачивает их, усаживая брюнета на себя сверху. Чонин стонет и сильно сжимает его плечи, прижимаясь к его паху сильнее. Он ласкает взглядом его красивое лицо и с жадностью ловит движение юркого языка, когда тот показывается на мгновение, чтобы увлажнить и без того блестящие губы. БанЧан смотрит на него с неприкрытым желанием и цепляется за плечи, придвигая ближе. Чонин впивается мокрым поцелуем, скользит руками по бокам и стонет в поцелуй, когда БанЧан вплетает руку в волосы и сжимает пряди в кулаке. Он раздевается и раздевает Чонина, но не прижимается обратно. Отстраняясь, БанЧан аккуратно укладывает его на сидение на спину и отстраняется немного дальше, чтобы лучше рассмотреть тело под собой. Он физически ощущает, как по крови разливается желание обладать, притесняя его нежную, спокойную сторону. Он так сильно соскучился. Этого времени хватило, чтобы с диким желанием соединить тела. Они снова примкнули к губам друг друга, прижимаясь обнажёнными телами. БанЧан не даёт углубить поцелуй или сорваться на бешеный темп. Перед ним лежит самый нежный, самый лучший мальчик, с которым нужно по-особенному. Спокойно, непринужденно и мягко. Но только в самом начале... Чонин отрывается от желанных губ, не понимая, что происходит, но потом чувствует этот нежный и игривый взгляд на себе. — Тебе нравится? Хочешь сегодня будем медленно? — БанЧан большим пальцем гладит щёчку младшего, иногда проходясь по уже влажным губам. Чонин определённо нравится эта нежная власть, хоть он и совсем не ожидал такого от любимого, когда в воздухе царила страсть. Он завороженно смотрит на старшего, приоткрывая слегка свой ротик, облизывается и покорно ждёт следующих действий. БанЧан определённо увидел искры в карих глазах напротив. Тёмное, приглушённое, но в то же время такое яркое сияние. В его взгляде мерцают тысячи огней и это всё лишь для него одного. Чонин прикрывает глаза и ловит губами длинные пальцы БанЧана, которые ласково гладили по губам. Он обводит их языком, а потом краснеет и начинает тихонько смеяться, вызывая улыбку у парня. — Зачем ты это сделал? — усмехнулся БанЧан, закусывая губу. — Захотелось... Почему-то именно в этот момент у БанЧана потихоньку начинает затуманиваться разум. Вся эта медлительность одновременно и заводит и изводит его всего. Возбуждение нарастает и начинает терзать. — Ты же меня так с ума сведёшь, — БанЧан прикрывает глаза, подрагивая пушистыми ресницами, и покрывает лёгкими поцелуями ключицы Чонина, который от таких ощущений только больше жмурится и тихо постанывает. Эта непозволительная нежность слишком заводит, заставляя БанЧана обхватить своё возбуждение ладонью. БанЧан, чтобы хоть как-то сдержать быстрый оргазм, убирает руку спустя пару минут, но Чонин заменяет её своей, начиная водить по горячей плоти, смазывая большим пальцем обильно выступающую смазку. — Хочешь, я снова могу...? — так невинно спрашивает Чонин, что БанЧан уже ничего не хочет, кроме этого. Чонин садится перед парнем и прижимает язык прямо на головку члена. Он берёт глубоко, до самого основания, сильно втягивает щёчки, иногда проходясь языком вокруг основания, но всё так же возвращая его на кончик головки. БанЧан тихо постанывает. Он хочет кончить, но Чонин его слишком умело дразнит: то резко меняет темп, то слишком сильно сжимает член у самого основания. Поэтому он забирается ладонью ему в волосы и начинает аккуратно проникать в его рот, упираясь членом то в щёчки, то в стенки узкого горла. Чонин прикрывает глаза. Звонкие причмокивания и сладкие стоны эхом отскакивают от стёкл салона машины. Последний аккуратный толчок. Чонин упирается ладонями в бёдра старшего, пока тот натягивает его на член, кончая прямо в рот с протяжным стоном. Настолько много, что вязкая солоноватая субстанция скатывается с уголков слегка приоткрытого рта. — Мм... — БанЧан садится рядом и поглаживает парня по щёчке, вытирая его губы. Чонин шумно сглатывает и ложится назад. У самого член ноет, но Чонин знает, что его не оставят без внимания. И БанЧан это видит. Он делает последние глотки воздуха и снова нависает над возбуждённым телом. — Всё хорошо...? — обеспокоенно спрашивает, переживая, что мог причинить парню боль. — Понимаю, неудобно, но уже так привычно... — Да... Да, БанЧан, всё прекрасно... — Чонин нежно улыбнулся и провёл горячей ладонью по его груди к животу. — Давай сделаем это... БанЧан? Вместо ответа БанЧан подхватывает ноги Чонина, закидывая себе на плечи, и принимается целовать его бёдра, пальцами гладя нежную кожу под коленями. Чонин задыхается в стоне и мнёт пальцами кожаное сидение, потому что БанЧан так близко к его паху, но всё ещё игнорирует требующий внимания член. Брюнет стонет, раздвигая ноги шире, весь его вид сейчас говорит согласие. И БанЧан наконец-то касается губами его изнывающего члена. Чонин стонет его имя и вскидывает бёдра, но парень тут же прижимает его руками к сидению и произносит: — Тише, Чонин... Он снова наклоняется, проходясь языком по члену парня, аккуратно вбирает в рот головку и слушает, как брюнет захлёбывается стонами. БанЧан старается вбирать поглубже, втягивать щёчки посильнее, чтобы доставить Чонину больше удовольствия. В первую их ночь БанЧан уже делал ему минет, и вроде бы был даже неплох в этом. Он растягивает Чонина медленно, любуясь его дрожащими от напряжения бёдрами. По длинным пальцам стекает мокрая смазка. Они оба понимают, что Чонин определённо готовился к этому, поэтому БанЧан после двух пальцев, плавно толкается бёдрами внутрь. Чонин запрокидывает голову со стоном. Он сейчас весь — натянутая струна, но БанЧан целует его плечи и чувствительное основание шеи. — Не сдерживайся, солнце... Он двигается медленно, кусает Чонина за щёчки и тяжело дышит ему на ухо, постоянно шепча что-то о том, как хорошо сейчас выглядит брюнет и как в нём горячо, хотя знает, что парень уже вряд ли понимает хоть что-то из его слов. Он в последний раз мокро касается чужих губ своими и говорит: — Теперь расслабься, Чонин, слышишь меня? Ты умница, расслабься и кончи. Не терпи и не жди меня... Он трёт большим пальцем головку члена, пока не чувствует вязкую жидкость на пальцах. Чонин изливается сильно, закатывает прикрытые глаза и всхлипывает его имя. После оргазма всё его тело дрожит, так что БанЧан останавливается и просто гладит какое-то время его по щекам и подбородку. Он знал, что Чонин будет максимально терпеть, чтобы БанЧан второй раз излился с ним одновременно. — Чонин, я могу продолжить? — вопрос сопровождается осторожным движением бёдер. Чонин стонет от неожиданности, сильно сжимая чужой член в себе, но тут же отвечает, кладя руки ему на плечи. — Да, БанЧан... Он чувствует лихорадочные смазанные поцелуи на своей груди, пока БанЧан двигает бёдрами быстрее их прошлого темпа, но не настолько, чтобы доставить чувствительному после оргазма Чонину дискомфорт. Он всё ещё подрагивает, его бёдра обессилено разъезжаются в стороны, но он гладит БанЧана по плечам и шее, иногда вплетая пальцы в его волосы. БанЧан кончает с гортанным стоном и тяжело дышит Чонину куда-то в плечо. Через пару мгновений он поднимает голову, рассматривая парня под собой, затем аккуратно выходит из него, придерживая за бёдра. БанЧан садится на сидение и начинает разминать затёкшие мышцы, поглядывая на Чонина, который с теплом смотрел на него. — По телефону ты сказал, чтобы я был готов к серьёзному разговору, — улыбнулся Чонин и стал одеваться. — Это и есть серьёзный разговор? — Если бы все серьёзные разговоры были такими, Чонин, — БанЧан выдыхает и выходит из машины, полностью одевшись. Брюнет достаёт пачку сигарет и поджигает её огоньком зажигалки, сразу пропуская никотин... Чонин выходит следом и подходит к нему, забирая сигарету и сам припадая к ней губами. Холодный ветер пробирается под толстовку, поэтому БанЧан сразу прижимает парня к себе, не отбирая у него сигарету. Он не видел смысла ему что-то запрещать, ведь Чонин не исправим. — Как день прошёл? — БанЧан целует его в висок и получает в лицо выдыхаемый дым. — Ради тебя сходил в школу, а ради Сынмина сходил с ним в кафе, — пожал плечами брюнет. — Увидел возле музыкальной школы спорткар Минхо, видимо, Джисона привёз. Сынмин пытается подловить Джисона, но не выходит. Минхо постоянно с ним. — Скажи Сынмину, чтобы заканчивал свои игры, — выдохнул БанЧан. — Джисон уже получил своё, нечего больше парня трогать. — Он получил, а Минхо — нет! — Чонин смотрит на БанЧана и выдыхает. — Он потерял лучшего друга, разве это не наказание? — БанЧан не любил спорить с брюнетом, но сейчас нужно было открыть парню глаза на настоящий мир. — Если мстить, то всем, Чонин. И под эту месть попадёшь и ты. Поэтому сиди смирно и не высовывайся. — Я и так каждый раз прячусь за твоей спиной, — Чонин обнимает парня и кладёт голову ему на плечо. — О чём ты хотел поговорить? БанЧан тяжело выдыхает и прижимает брюнета к себе. Ему так не хотелось впутывать во всю эту историю Чонина, но парень сделал это за него. Феликсу было необходимо встретиться с другом, хоть они все понимали, насколько это опасно. — Хёнджин уехал на три дня, и я слежу за Феликсом вместо одного парня, — произнёс БанЧан. — Я могу тебя прямо сейчас привезти туда... Только обещай мне, что ты будешь тихим и спокойным. Услышав это, Чонин заулыбался и много раз закивал... Его поведение только дало БанЧану понять, что парень ещё совсем невинный и не понимает всю сложность ситуации. Может, на то и опасность, что чувства обострены...
***
После разговора в машине, парни остановились у пиццерии и купили три разные пиццы, которые понравились Чонину. БанЧану было настолько плевать, что он будет есть в присутствии Феликса, ведь для него было главным, чтобы они оба остались довольными. Под музыку в салоне они доехали до особняка, окружённого множеством людей... Иногда БанЧана они тоже доводили до мурашек, только вот они — никто, по сравнению с ним. Несмотря на то, что БанЧан с каждым днём встаёт на сторону Феликса, он остаётся преданным другом и человеком Хёнджина, и сам Хёнджин верит и доверяет ему. Минуя охрану дома и припарковавшись на своём обычном месте, БанЧан провёл Чонина через чёрный вход особняка, договорившись с одним из людей. Это не было чем-то сложным, просто неизвестно, кто первый наберёт номер телефона Хёнджина. — Проходи... — улыбнулся БанЧан, открывая дверь дома перед Чонином. — Я так взволнован... То, что ты тут — уже о многом говорит. Чонин хохотнул и прошёл в роскошную прихожую, сразу сталкиваясь со своим отражением в большом зеркале. Место, в котором жил Хёнджин, можно было считать стильным и роскошным домом, зайдя в который, сразу можно убедиться — здесь живут богатые люди. Всё было оформлено в современном стиле, начиная с прихожей и заканчивая всеми спальнями дома. Белые, чёрные, серые, красные и голубые цвета — словно буйство красок в каждом уголке. Несколько картин в коридоре с подписью Хёнджина, цветы с распустившимися бутонами. Обычно дом может рассказать историю о своих обитателях. Это место прямо давало картинки о том, как молодой парень спускается утром по крутой лестнице на первый этаж и проходит на кухню в одних шёлковых, красного цвета пижамных штанах. В комнате, сделанный под кабинет, сидит его самый близкий из людей и с кем-то громко разговаривает по телефону, а в одной из ванных комнат приводит себя в порядок бедный парень, который забыл, что значит ходить без оков. Потом все люди начинают торопиться, уезжают на весь день, а Феликс остаётся один, но так происходит с недавнего времени, потому что раньше к нему приходил он... — Пожалуйста, давай мы тут ничего трогать не будем, а сразу пойдём к Феликсу? — произнёс БанЧан, поднимаясь на второй этаж. — Я правда не хочу, чтобы потом у Хёнджина появились вопросы. И как-то сопротивляться его словам Чонин не хотел. Комната Феликса полностью описывала его состояние... Она была оформлена в нейтральных цветах с находившимися в комнате небольшим количеством предметов: большая кровать, шкаф с зеркалом во весь рост, стол с разбросанными листочками и пустая тумба... Тёмные шторы до пола закрывали большое окно с широким подоконником, создавая эффект ночи, хотя за окном только близился вечер. — Феликс... — Чонин проходит к блондину, но замирает посреди комнаты, замечая уставшие красные глаза своего друга. — Я снова рад тебя видеть... Вот только радостью от Феликса не веяло... Блондин улыбнулся уголком губ и закусил губу. Он был бы безумно рад видеть Сынмина, но не человека, что встречается с правой рукой его мучителя. После того, как Хёнджин силой привёз Феликса в этот особняк, Феликс несколько раз встречался с Чонином, благодаря БанЧану. Они часто разговаривали, ужинали вместе, смотрели фильмы... Только вот в воздухе царило напряжение, как и сейчас. Как же было тепло снаружи, но так холодно внутри. Странная игра температуры двух разных состояний. Тот, кто сказал, что время лечит все раны, солгал. Время помогает только научиться перенести удар, а потом жить с этими ранами. Но Феликс знал, что за громким смехом не скрыть сильной боли, поэтому долго прятаться от Чонина не получится. Душевные раны незримы, но они никогда не закрываются; всегда мучительные, всегда кровоточащие, они вечно остаются раскрытыми в глубинах человеческой души. Всё стереть из памяти, забыть обещания, выплюнуть яд со вкусом предательства. Сколько дней и ночей понадобится на этот раз, чтобы рана затянулась? Феликс не смотрел на него и ничего не собирался говорить. В душе так сильно болело, что хотелось бросить всё, растоптать надежды, порвать нити и прекратить отсчёт. Закончить именно сегодня, не выбирая ни время, ни место, ничего... Просто подойти к окну, встать повыше и обнять душу любимого своими руками, утопая в холодной любви, что волнами забирает тело. Больно даже не за то, что Феликс обвинял в чём-то Чонина, а больно именно за то, что ему в голову пришла эта мысль. Жгучая боль руками давила горло, перекрывая дыхательные пути. Глаза зажгло от подступающих слёз, но плакать он не собирался. Он больше ничего не собирался делать, а Чонина останавливать от ухода тем более. Чтобы избежать разочарования в людях, надо избавиться от иллюзий. Нужно принимать людей такими, какие они есть. Совершенных людей не существует. Можно найти хороших людей, но даже и они временами бывают эгоистичны и раздражительны. Сейчас Феликс и Чонин оба поступили эгоистично по отношению друг к другу: один наплевал на чувства другого, а второй просто наплевал на всё без разбору. Чонин понимал, что уйти сейчас — поставить точку в их небольшой дружбе и совсем не проявившемся доверии... Совершить ошибку прямо сейчас в этот хмурый дождливый день? Красивый контраст, но лучше подождать грозы и холодного ливня, чтобы сесть на подоконник и плакать наперегонки с каплями на стёклах. — Хочешь, я что-нибудь расскажу тебе? — Чонин садится на кровать Феликса, отмечая, насколько она мягкая. — Кровать моей мечты... — Да? А что ты знаешь о мечтах? — Феликс хмурится и замечает, что они в комнате остались совершенно одни. — Эта кровать твоей мечты? Может, хочешь остаться тут на ночь?! Да тебя и на час не хватит, сволочь! — Продолжай, я тебя выслушаю, — Чонин ложится на живот и подпирает голову рукой. — Да, Феликс, я сволочь, вот только я и вправду всего лишь под статусом твоего друга, который даже сделать ничего не может. Я не Сынмин и тем более не Минхо. Да, я стал другим, более холодным и бесчувственным, но только потому что мне не всё равно. Смысл мне плакать и просить прощения, если ты не простишь? — Верно, — Феликс ложится к нему и крепко обнимает, понимая, как же всё-таки соскучился. — Расскажи мне что-нибудь хорошее. Чонин задумался и стал рассказывать про свои школьные дни, музыкальную школу, их времяпровождение с Сынмином и о том, как они все скучают по нему... Всё изменилось слишком быстро и стало неисправим... Рассказывать Феликсу о свободной жизни было больно, но его сердце так хотелось согреть... Боль Феликса впитала в себя всё то тепло, которое было подарено в самые счастливые дни. Всё, что однажды согревало парня, исчезло вместе с тем, кто дарил это тепло. Одиночество просто съедало его. Все те люди, которые являлись друзьями, не могли полностью заполнить его пустоту. Всю больную любовь Феликс испил до дна, сохраняя в своей груди. Несмотря на то, что блондин удалял, вычёркивал и выбрасывал всё, что напоминало о нём, он продолжает сниться ночами. В сердце по-прежнему горел огонёк любви, который тухнуть и не собирался. Вся жизнь парня словно шла ко дну, он словно сошёл со своего течения, выбирая чужую дорогу. Всё было забыто, но вспоминалось... Всё было решено, а слёзы продолжали течь, не высыхая. Феликс был благодарен ему... Благодарен за то, что хотя бы оставил в живых... — И Сынмин вчера испугался собачку... — продолжал рассказывать Чонин, смеясь. — Бежал от неё так быстро, что меня на велосипеде обогнал. Феликс рассмеялся и спрятался в подушку, снова ложась на мягкую постель. Наверное, в такие моменты он начинал дышать полной грудью. Говорят, если замедлить дыхание, то время замедлится. Кто-то в это даже верит. Человек не осознаёт что он дышит, пока не вспомнит об этом специально. Вы любили когда-нибудь кого-то так, что едва могли дышать, когда были с ним рядом? Люди могут закрыть глаза и не видеть величия, страха, красоты, и заткнуть уши, и не слышать людей или слов. Но они не могут не поддаться аромату. Аромат — это лучший друг дыхания. С ароматом он войдёт в людей, и они не смогут от него защититься, если захотят жить. А аромат проникает в самую глубину, прямо в сердце, и там выносит категорическое суждение о симпатии и презрении, об отвращении и влечении, о любви и ненависти. Кто владеет запахом, тот владеет сердцами людей. Феликс всё ещё помнил запах, который согревал изнутри... Кажется, Хёнджин пахнет чем-то похожим... Любовью? Или чем-то похожим именно на этот запах... А чем пахнет любовь? Для каждого любовь пахнет по-разному. — Сынмин... — Феликс выдохнул, прекращая смеяться. — Я так хочу с ним встретиться. — Он тоже, Феликс, очень хочет, — Чонин взял его за руку и поцеловал в мизинец. — Я тебе обещаю, что это случится... А теперь давай посмотрим фильм и поедим вкусной еды, пока твоего придурка тут и рядом нет. Удобно уместившись на огромной кровати, парни смотрели дораму на телефоне Чонина и поедали ровно разрезанные ломтики пиццы. Феликс настолько был пропитан дружеской атмосферой, что все его переживания и мысли отошли на второй план. Он не думал о завтрашнем дне, не думал о людях у особняка, не думал о том, что так сильно сжигает его сердце дотла... Сейчас рядом были люди, которым он был нужен, которые искренне улыбались и заставляли его смеяться со своих глупых комментариев и шуток. Скучно идти в кино одному... Вовсе не обязательно, чтобы фильм затронул за живое, главное — чтобы было после с кем поделиться впечатлениями. Иначе лучше и не ходить в кино. Комната Феликса превратилась в кинотеатр, в котором на самых удобных местах сидела любящая друг друга пара... Или же пара, которым до искренних признаний уже не далеко. Тёмные шторы не пропускали в комнату ни единый лучик от уличного фонаря. Единственным освещением служил экран телефона, возле которого были расставлены коробки с недоеденной пиццей. Феликс сидел впереди Чонина, но каждый раз слышал его шёпот... Чонин и БанЧан часто шептались, из-за чего раздражали его. Их шёпот казался громче крика. Было видно, что им трудно сдерживать порывы разговора, когда они сидят так близко друг к другу. Феликс часто кидал на них взгляд, завидуя белой завистью. Он видел, что между двумя парнями промелькнула искра, электрический ток, настоящая грозовая молния... Они тянутся друг к другу, между ними страсть, зарождения тёплых чувств. Феликс был так слеп иногда, не замечая того, что происходит у него, но замечая каждую деталь в отношениях других. Он не видел, как Хёнджин в темноте кидает на него взгляды. Он не чувствовал эту дрожь по телу от тихого смешка на ушко. Феликс никогда не чувствовал подобное... Только тело его чувствовало боль... Они оба были странные, и эти странности тянули словно два магнита. Феликсу хотелось сгореть вместе с ним, превратившись в миллионы песчинок, ведь что происходит внутри него только из-за одного прикосновения... Однажды Эрих Мария Ремарк написал такие строчки: «Странно, каких только путей мы не выбираем, чтобы скрыть свои истинные чувства»... Когда человек один, то его странности не кажутся ему странными. Каждый из них сошёл с ума по-своему. Феликс считал, что в мире есть только одна очень странная вещь — человеческая память. Она упрямо хранит то, что хочется как можно скорее забыть. — Я хочу спать... — тихо, еле слышно прошептал Чонин, повернув голову в сторону БанЧана. Их лица были непозволительно близко, но как у парня получается скрывать свои эмоции от карих глаз? Лишь от одного взгляда на пухлые губы, Чонин чувствовал непозволительное желание... Желание прикоснуться к ним. БанЧан посмотрел на него и кивнул, выдыхая. Как тут выбрать? Друг, что увлечён фильмом и пиццей или же Чонин, который остаётся на всю ночь рядом и хочет отдыхать? Это даже выбором назвать нельзя. В жизни каждого из нас каждый день происходит сотня выборов и не бывает их хороших или плохих. Просто каждый из выборов создает другую жизнь, другой неповторимый мир. Раньше Чонин не мог сделать выбор, потому что не знал, что будет потом. Теперь он знает, что будет и поэтому не может сделать выбор. Когда стоишь перед выбором, просто стоит подбросить монетку. Это не даст верного ответа, но в момент когда монетка в воздухе, ты уже знаешь на что надеешься. — Да, Чонин... — прошептал БанЧан и поставил фильм на паузу, вводя Феликса в непонимание. — Слишком поздно, Феликс, — парень посмотрел на Чонина, который засыпал на подушке. — Не хочу, чтобы он уходил... — закатил глаза Феликс и встал с постели, успевая схватить одну из коробок с пиццей. — Это мне компенсация за одинокую ночь. — Думаю, ты ей будешь только рад... Феликс попрощался с Чонином и взял с него обещание, что они совсем скоро увидятся вновь... Оставшись наедине с собой в тёмной комнате, Феликс забрался на подоконник и прижался лбом к холодному стеклу, закрывая глаза. — И что ты там делаешь, Хёнджин? — прошептал блондин в пустоту. — Оказывается, без тебя мне тоже не весело...
ВЫ ЧИТАЕТЕ
maniac II
Fanfictionда,это продолжение,буду писать как можно быстрее,поэтому если вы прочитали «maniac",читайте «maniac II" приятного чтения💋
