maniac II

Глава 25

      Порыв холодного ветра ударил ему в лицо, и перед парнем засияло ясное небо, похожее на огромную глыбу ляпис-лазури с золотой пылью бесчисленных звёзд. Он ничего не знал, его ничего не тревожило, и никакое чувство в сердце не намекало на то, что ночь будет ярче, чем соитие с любимым.        Месть не так сладка, если обидчик не поймёт, от чьей руки он умирает и за что несёт кару. По плану тот, кто причинил ему зло, должен был узнать, что расплачивается за старый грех. Но можно ли простить врага? Его простит кто-то другой, остаётся лишь организовать встречу, чтобы две пары глаз начали метать молнии. Минхо прижался поясницей к капоту машины и закурил сигарету, доставая телефон. Он сразу убрал все ненужные уведомления, но заметив одно единственное, что привлекло его внимание, лишь усмехнулся.  Хëнджин: «Будь осторожен — эти ребята мстят до самой смерти! И обычно твоей...»  — Как смешно, — улыбнулся Минхо, перечитывая сообщение несколько раз.        Он думал, что его вновь решили напугать. Почему-то флешка в его кармане и ноутбук на заднем сидении спорткара прибавляли ему уверенность. Уверенность в человеке — отсутствие смущения и страха. Отсутствие страха — уверенность в том, что ты выше остальных. Человек, терзаемый своими демонами, совершенно бессознательно мстит ближнему...        Мстить другим — значит придавать им слишком большое значение. Лучшая месть — забвение, оно похоронит врага в прахе его ничтожества. Откуда Феликс и Джисон могли знать, что их сердца, остановившиеся ради мести, заново забьются ради любви? Пусть Феликс будет гореть в аду рядом с ним, но он знает, какая адская мука уготована им обоим — вечно гореть бок о бок в том же огне и видеть, что Феликс вечно остаëтся к нему равнодушен... Если жизнь окунула в ледяную воду, и в сердце поселилась ненависть — не стоит поддаваться ей и никогда не пытаться мстить тем, кто сделал больно, ведь тогда человек начинает мстить всем остальным. Всем, кто оказался после...        Минхо научился не лезть в драку, если обречён на поражение. В то же время, никогда нельзя давать оскорбившему человеку уйти от ответа. Нужно выбрать подходящее время и нанести ответный удар, когда сам будешь в выгодной позиции, — даже если уже не будет необходимости в этом ударе.        Потушив сигарету носком ботинка об дорожку тротуара, Минхо направился к дому, сразу закрывая за собой дверь. Вокруг была тишина и темнота... Он знал, что тишина — это самый страшный в мире звук, и от этого становилось не по себе.  — Джисон, я вернулся, — произнёс Минхо, снимая с себя ботинки и проходя по тёмному коридору в их спальню. — Ты уже спишь?        Услышав голос, Джисон напряглся и хотел кричать о том, чтобы Минхо бежал отсюда, пока есть возможность. Он не верил, что их отпустят, не верил, что эти двое сумашедших смогут оставить их в покое... Игра набрала обороты, приближаясь к финишу...  — Молчи, — тихо прошептал Хëнджин, стоя у двери и смотря на Джисона. — Ты же знаешь, что я пристрелю вас обоих, если ты будешь играть не по нашим правилам.        Джисон зажмурил глаза от безысходности и посмотрел на Феликса, который рассматривал пистолет в своих руках. Его научили им пользоваться. Научили обороняться от чужих рук... Но стрелять по чужим — это не стрелять по родным. Пусть Феликс и никогда не стрелял по людям, он чувствовал и знал, какого это убивать.        Смотря на дверь спальни, что должна была открыться через несколько секунд, он чувствовал, что не хотел этого. Он не хотел смотреть Минхо в глаза и видеть в них боль, разочарование, тоску и... И возможно даже отвращение и брезгливость. Феликс любил его взгляд, любил, когда его карие глаза смотрели с любовью, смотрели с добротой и верой в то, что всё будет хорошо.        Феликс помнил многое из их общей жизни. Эти воспоминания невозможно забыть... Помнил, как засыпали вместе, как целовались несколько раз по-пьяне в клубе, как играли в видеоигры, как смотрели кино, и как Минхо забирал его посреди ночи, чтобы увести куда-нибудь подальше, где никто ничего не увидит... Это не было любовью, не было дружбой, не было ничем... Они были никем для друг друга, но называли это дружбой... Для всех они дружили, для друг друга они были просто людьми... Теми, кто мог помочь и кто мог спасти.        Был ли у них секс? Нет, не было. Были ли у них страстные ночи? Их было много, но этот секрет они никогда никому не расскажут. Феликс никогда не позволял переходить дальше поцелуев, никогда не позволял касаться там, где было запрещено... Поцелуи — это и были их страстные ночи, просто потому что рядом больше не было никого. А потом появился Джисон... Минхо полюбил его и предупредил Феликса, что их играм конец... Феликс был даже рад этому, пока однажды они не поехали в клуб. Смешивая крепкие напитки, утопая в едком дыме, что обжигал лёгкие, Феликс стонал ему в губу... Тогда он был уверен, что отдастся ему, если бы им не помешали... Тогда он забыл обо всём... Они оба забыли. Именно тогда об их секрете узнал Джисон, который нажал на красную кнопку, начиная игру, что длится уже больше года.  — Готов смотреть в его глаза? — спросил Джисон, смотря на Феликса. — Готов ли ты остаться с Хëнджином, забыв обо всём? — усмехнулся брюнет. — Ты не сможешь... Ты очень слабый перед Минхо.        Феликс нахмурился и, казалось, прорычал от злости, как вдруг дверь открылась... На пороге комнаты стоял Минхо и удивлённым взглядом смотрел на лежащего и скованного на полу Джисона... Он только через несколько секунд заметил, как в темноте сидит Феликс, подставляя дуло пистолета к виску Джисона.  — Феликс... — прошептал Минхо, проходя в комнату. — Что... Что происходит?  — Решили навестить старых добрых друзей, — усмехнулся Хëнджин, закрывая за спиной Минхо дверь и направляя на него пистолет, из-за чего брюнет вздрогнул. — Ты очень поздно приехал... Мы даже успели немного пообщаться с твоим парнем.        Минхо сжал кулаки и стал метать свой взгляд между Джисоном и Феликсом, слушая за спиной такой ненавистный голос.  — Ты думаешь, что я испугаюсь? — спросил Минхо, поворачиваясь к Хëнджину. — Ты забыл, что...  — Что у тебя есть на меня компромат? — перебил его Хëнджин, закусывая в улыбке нижнюю губу. — А у нас есть твой парень. Сначала мы хотели выкрасть его к себе, чтобы он пожил несколько дней в мучительной комнате Феликса, но решили сжалиться.  — И к чему всё это? — спросил Минхо, поворачиваясь к Феликсу. — К чему, Феликс?  — Я... — блондин смотрел в его глаза, замечая то, что так боялся увидеть. — Я... Я...        Джисон оказался прав, поэтому усмехнулся. Феликс слабый перед ним. Слабый перед Минхо, потому что Минхо тот, кто учил его всему, кто познакомил его с жизнью... Кто научил его дышать моментами.        Сейчас во взгляде Минхо было одно разочарование... То разочарование, которое Феликс боялся увидеть именно в его карих глазах.  — Я же делал всё ради тебя, — прошептал Минхо. — Ты плакал мне в плечо у клуба, рыдал мне в кофту, а теперь... Теперь ты с ним заодно? — усмехнулся брюнет, садясь в кресло у окна. — Какая ты... Какая ты продажная шлюха, Феликс... — блондин вздрагивает и смотрит на Минхо, который кривит лицо от извращения. — Я всеми силами пытался тебе помочь, а ты... Я простил тебе всё и даже то, что ты измучил мою любовь, а ты...  — А меня не измучили?! — не выдержал Феликс, хватая Джисон за лицо и сильнее прижимая к нему пистолет. — Меня не мучили?! — Тебя мучил не я, — прошипел Минхо, сжимая в руках книгу. — Тебя мучил даже не Джисон!  — Может, хватит? — выдохнул Хëнджин, продолжая наводить пистолет на Минхо. — Его мучил я, и мы все это понимаем. Его уродовал я. Его убивал я. Его уничтожал я. Но и что с этого? Он по своей глупости влюбился в эту боль, влюбился в шрамы, нанесëнные мной, влюбился в свою кровь, что капала на белоснежные простыни, но мы сейчас пришли не за тем, чтобы выяснять, кто кого убивал и кто кого любит.  — А ты его любишь? — усмехнулся Минхо, откровенно начиная смеяться. — Ты его любишь?! Мне рассказать Феликсу о всех тех, кого ты любил?!  — Он всё знает, — улыбнулся Хëнджин, а в глазах словно огонёк пролетел. — Он всё это знает.  — Может, тогда мне рассказать о том, кого любил Феликс...? — произнёс Минхо и сверкнул взглядом в сторону блондина. — М? Ты же ему не рассказал о том, от чьих губ ты, сука, умирал ночами?!  — А может, мы поговорим о том, от чего сейчас умрёт Джисон? — вопрос на вопрос, но из уст Феликса это вышло угрожающе. — Я здесь, чтобы в последний раз тебя увидеть. Так уж вышло, что я люблю не тебя, вот ты и злишься. Наши дружеские разборки переросли в то, что это не мы с Джисоном мстим друг другу... Мы с Джисоном мстим тебе.        Брюнет усмехается и тоже поднимает взгляд на Минхо, пытаясь пошевелить руками, что были связаны тугыми верёвками.  — Впервые я согласен с ним, — прошептал Джисон. — Я простил тебе всё, Минхо. Простил абсолютно всё, неся боль и унижение, и пытаясь переложить это всё на Феликса... А оказывается, что мы мстили тебе.        Хëнджин довольно улыбается, ведь наконец-то всё начало проясняться. Он аккуратно опускается во второе кресло и начинает за всем наблюдать.  — Тогда в клубе я думал, что убью его, — прошептал Джисон. — Думал, что Хëнджин мне поможет, но теперь оказалось, что ты единственный, кому нужно было мстить. Уродуя друг друга, мы делали больно тебе, а сейчас ты стоишь перед выбором...  — И выбор заключается в том, что тебе нужно решить, кто тебе нужен, — договорил Хëнджин. — Отдай мне флешку и ноутбук, и всё остальное, где хотя бы малейшая деталь обо мне.  — А потом что? — усмехнулся Минхо, поднимая взгляд на Хëнджина.  — Я забираю Феликса, и мы покидаем город.  — А если не отдаю? — снова спросил Минхо, переводя взгляд на блондина.  — Тогда, скорее всего, ты никогда больше не увидишь Хан Джисона, — ответил Феликс. — Сегодня ты делаешь выбор по честному... Сегодня не я в виде ставки... Сегодня в виде ставки жизнь твоего парня...