Возрождение. Книга 3. Хаос

Глава 24

В крепости почти не осталось демонов. Пока Хаос уходил за Мирой, многие ее покинули, боясь попасть под горячую руку, учитывая, что некоторые аристократы уже оказались заперты в тюрьме за доносы, разглашение важной информации и посрамление чести короны. Проще говоря, всему виной были сплетни.
Тем не менее, шум поднялся совершенно грандиозный.
Вместо роскошно одетых пар по коридорам вышагивали солдаты в полной экипировке. Хаос приказал отключить все порталы, запер зал и отдал ключ Альбу, как единственному доверенному лицу. Дядя, казалось, этой участью не гордился. Знал, что его спасала лишь собственная верность и привязанность Правителя, в ином случае все могло бы обернуться весьма плачевным образом.
Внутренний двор крепости был заставлен воинами по периметру. У входа стояла группа оставшихся аристократов, их Хаос отдельно попросил явиться и проследить за казнью в назидательных целях.
Посреди двора, под постаментом, установили плаху. Рядом, вместо топора, к камню прислонили широкий двуручный меч. Благодаря Паккиоту он был хорошо заточен. Мира смотрела на блик луны, пляшущий у острия - это отвлекало ее от всеобщих настроений. Мор стоял неподалеку, а Мари – между ними. Будто в кошмаре, их выстроили отдельной компанией на виду у всех. От места палача можно было отсчитать буквально пять метров.
Напуганные жители крепости перешептывались и норовили спрятаться друг за друга.
Альбу выпала честь глашатая за плахой - говорить, кто за что осужден.
- Издевательство, - жалостливо проговорила Мари, глядя, как единственный архидемон крепости без какой-либо надежды и веры ознакамливался с обвинениями, присвоенными предателям. Вскоре во двор вышел и Хаос. Никаких аксессуаров, никаких блестящих деталей одежды, только черный походный костюм и собранные черной лентой волосы. Он не испытывал удовольствия, но и совесть его не терзала. Казнь была просто обязанностью – вот, что следовало всем показать.
Когда Хаос взял меч, примеряясь, как ударить по плахе, в толпе солдат громко заплакала Лорель. Мира посмотрела на нее, ожидая, что, возможно, испытает удовлетворение, но, к своему разочарованию, ощутила только жалость и толику сочувствия. После узнанного винить во всех грехах именно ее не поворачивался язык, принцесса уж точно не просила являть себя на свет.
А Тамилия? Вышла замуж, чтобы спасти отца, а теперь потеряет сразу троих близких. Любовь – вот действительно разрушительная сила.
Лори плакала, а мать обнимала ее за плечи и молчала. Подбородок поднят высоко, ни единого лишнего движения. Смирение, накрытое великолепной выдержкой. Тамилия была аристократкой до мозга костей, даже в такой ситуации она не имела права потерять лица.
- Сегодня, - начал Альб. В коробке дворика, поглощенного мертвой тишиной, его голос одиноко резал колючий воздух. Звучал отличительно ровно, но близкие знали, насколько тяжело архидемону дается каждое слово, - мы собрались здесь, чтобы воздать наказание шести существам, обвиненным в предательстве короны.
Мари и Мира взволнованно переглянулись. Откуда взялась такая цифра?
- Первый подсудимый, ангел Аберион, дипломат Белого замка. Обвинен в хищении стратегически и политически важных сведений Демонского народа, неоднократном проникновении на территорию Демонской крепости, будучи врагом данной территории. За выдвинутые обвинения ангел Аберион приговаривается к смертной казни через отсечение головы и кистей рук.
Пока Альб зачитывал написанное на свитке, Абериона вывели к плахе. Мира глянула на Мора, тот все еще курил, взгляд не выражал ничего, даже капли сострадания по отношению к существу, посвятившему работе на него много лет. Если бы Хаос прямо сейчас передал ему меч, старший пастырь лично привел бы приговор в исполнение, не задумываясь.
Ангела заставили опуститься на землю и уложить щеку на гладкую каменную поверхность. Плаха представляла собой гранитный камень с высеченной посередине полосой, чтобы меч не соскользнул в процессе. Жуткая деталь.
Запястья поместили туда же.
- Последнее слово? – сухо поинтересовался Хаос. Аберион улыбнулся ему, пытаясь держать невозмутимость, но учащенное дыхание и взмокший лоб выдавали его полностью. Водный боялся гибели, а кто не боялся? Сложно винить такое древнее существо в страхе перед неизведанным. Когда жизнь кажется тебе данностью, лишение ее ощущается огромной потерей.
- Пожалеешь, - пригрозил, обезумев от ужаса. – Пожалеешь и вспомнишь меня.
Пастырь нахмурился. Вспоминать Абериона он не собирался даже на смертном одре или перед лицом последствий своей самой большой ошибки.
Заняв устойчивую позицию, Правитель занес меч. Тишина была звенящей. Мира ощутила, как по ее спине поползли мурашки. Стало слишком холодно.
Оружие рухнуло, отделив конечности Абериона от туловища. Голова неторопливо покатилась под истошные визги зрителей, а кисти так и остались лежать на ледяном камне.
Верхушка хранила молчание, жалеть врага им было запрещено.
Мор молча сжал седые волосы и поднял обезображенное смертью лицо к себе. Он не страшился, не испытывал отвращения. Затянувшись, потушил окурок о глазное яблоко дипломата и кинул в стоявшую неподалеку корзину. Скомандовал страже:
- Все уносите.
Мира смотрела на носки своей обуви с того момента, как меч полетел вниз. Она практически ничего не чувствовала. Жалость осталась, но была совершенно ничтожной.
- Подсудимая номер два, демон Тамилия, принцесса Первой ветви Южного рода, супруга архидемона Теотерона. Обвинена в посрамлении чести короны, клевете и формировании заговора при дворе. За выдвинутые обвинения демон Тамилия приговаривается к изгнанию из Демонской крепости и лишению титулов, данных после замужества. Титулы, данные при рождении, оставляют лишь частичные привилегии, в зависимости от решения Старших Первой ветви Южного рода.
Тамилия не шелохнулась. Лорель прикрылась от любопытных, язвительных взглядов тонкими ладонями. Мира поймала себя на мысли, что ни при каких обстоятельствах не сможет понять ее состояние. Все, с чем ты жила с самого рождения, в один момент забирают. Проще, когда у тебя совершенно ничего нет.
- Подсудимая номер три, метис Лорель, принцесса Первой ветви третьего сына Смерти, дочь демона Тамилии и архидемона Теотерона. Обвинена посрамлении чести короны, участии в заговоре при дворе и причинении физического и морального вреда Правителю Демонского народа. За выдвинутые обвинения метис Лорель приговаривается к изгнанию из Демонской крепости и лишению титулов, данных от рождения в семье Третьего сына Смерти. Титулы, присвоенные семьей матери, демона Тамилии, остаются частично, в зависимости от решения Старших Первой ветви Южного рода. Метису Лорель запрещается заниматься политической деятельностью и выходить замуж за представителей политических движений.
Лорель укрылась на хрупком плече матери. Та что-то упорно приговаривала, обнимая ее, и вскоре бывшая принцесса насильно вернула внимание к окровавленной плахе. Губы ее кривились от подступающих слез.
- Подсудимый номер четыре, архидемон Теотерон, третий сын Смерти, казначей, Советник и доверенное лицо Правителя, - Альб сглотнул, выдержав паузу. Буквы размывались, читать дальше было невозможно. - Обвинен в предательстве Короны, участии в заговоре при дворе и передаче стратегически важных сведений врагу в период холодной войны, - несколько раз моргнул, рассеивая мутную пелену. -  За выдвинутые обвинения архидемон Теотерон приговаривается к смертной казни.
Когда вывели Теотерона, Лорель закричала и вырвалась из рук матери, которая не была способна ее удержать.
Лори бежала к отцу, а за ней спешным шагом следовали воины Хаоса.
Тамилия смогла лишь прижать три пальца к губам, чтобы унять их дрожь. Саму себя она пригвоздила к месту, запретила бежать, запретила плакать, запретила показывать слабость. Смотрела на мужа заледенелыми зрачками, надеясь сохранить последние капли достоинства своей семьи. Все они хотели поймать их на слабости, ударить побольнее, сказать: «А ведь вас предупреждали! Метисы в верхушке, неслыханная наглость! Даже смешно!». Каждый улыбался, но за спиной втаптывал в грязь. Кто из них стоил хорошего отношения или доверия?
Агрессорами было общество, а не семья Советника.
Лорель вцепилась в родителя мертвой хваткой, тянула, крича на охранников, упрямо тащивших того к плахе. Все ближе и ближе к смерти.
- Отпустите его! Отпустите же! – она пыталась отцепить металлические наручи от опустошенного тела. – Пап? Папа?
Лори в отчаянии оглядела наблюдающую за ними толпу. Искала любой помощи, от кого угодно, но увидела только аристократов, которые притворялись ее друзьями, пока она была принцессой, увидела стражу, служащую ей не так давно. Впереди стоял Мор и его жена, высокомерная ведьма, глядящая теперь с такой тоской, что Лорель захотелось выть еще больше. А рядом с ними была Мира.
Мира, которая во всем виновата.
Дочь архидемона сжала кулаки, но вместо того, чтобы броситься на девушку, кинулась к ногам Хаоса. Юбка богатого платья легла поверх белой насыпи.
- Прошу, Ваше Величество, пожалуйста, пощадите его. Заберите титулы, золото, просто отпустите его, - затараторила так отчаянно, что сама не разбирала слов. Младшему пастырю не пришлась по вкусу такая выходка, он схватил ее за плечо и рывком поднял на ноги.
- Смеешь что-то у меня просить? – зашипел ей в лицо. - Лучше скажи спасибо, что на его месте не оказалась.
- Я согласна, - идея заменить отца показалась ей подходящим компромиссом. Это было честно. – Это ведь я вас травила, казните меня. Оставьте его живых, прошу. Я сделаю все, что угодно, - девушка все же сорвалась на обессиленный плач.
- Лори, - позвал Теотерон. Из-за гематом было сложно разобрать, плакал ли он сам перед казнью, мучали ли его кошмары в клетке, спал ли он вообще. Отец тепло улыбнулся следящей за ним дочери. Та замерла, прекратила сопротивление, даже остановила дыхание, чтобы запечатать в своей памяти каждое его слово. Впитывала их жадно, будто именно там заключалась волшебная мысль, способная предотвратить смерть. – Не надо плакать, хорошо? Моя принцесса не должна страдать, папа будет за тобой присматривать. Папа всегда будет рядом, бусинка.
По немому приказу Хаоса один из солдат утащил Лорель к матери. Все продолжилось, Теотерона подтащили к камню и приказали лечь, как необходимо. Его дочь вырывалась, кричала, наблюдая за неизбежным. От осознания, что не может ничего предпринять, она ощущала лишь отчаянный ужас.
Фигура Смерти смотрела на всех сверху вниз, на кого-то черным минералом, на кого-то – белым, но одинаково бесстрастно.
- Нет! Хаос, остановись! Не надо, - пронзительно завизжала Лорель. – Папа!
Тамилия крепко схватила ее и закрыла так, чтобы перекрыть обзор, а сама неотрывно, упрямо смотрела на мужа, сохраняя в памяти его последний взгляд и улыбку.
- «Почему ты улыбаешься?!» – шипела она от необузданной боли. – «Почему ты улыбаешься, Тео? Ты обещал мне! Обещал! Обещал заботиться о нашей дочери! Ты клялся, что все будет хорошо! Ты нагло соврал, что не умрешь. Сделай что-нибудь, Тео. Сделай же. Поднимись!» – Тамилия кричала внутри себя так зло и громко, что не слышала ни единого звука извне. Демоница с известной родословной не привыкла умолять, но теперь в ней говорила брошенная на произвол судьбы женщина. – «Поднимайся! Не дай им себя убить, прошу, ну же. Ты не можешь нас оставить. Тео, любимый, не умирай. Только не умирай, пусть они заберут все. Этого не может случиться».
Только теперь наступил момент осознания. Глаза Тамилии налились влагой. Она все еще держала подбородок высоко, не говорила и не позволяла кому-то видеть свои страдания. Ей нужно быть сильной за него, держаться, потому что она – супруга третьего сына Смерти, прагматичного архмдемона, воспринимающего мир через призму рассуждений.
Сейчас требовалось убедить Теотерона, что они справятся без него, даже если все не так. Тамилия хотела дать мужу уйти спокойно.
Предатель гордо улыбнулся ей. Если бы они могли сказать друг другу последние слова, то в очередной раз признались бы в любви, как и сотни лет назад. Оба знали это.
Пусть последним, что увидит архидемон перед смертью, будут глаза его любимой жены.
Хаос занес меч, держа пугающе пустой взгляд на шее жертвы.
- Последнее слово?
- Я поступил так, как считал нужным, - сказал бывший Советник. – И если этим заслужил смерть – то приму ее с достоинством. Я действовал не против верховной семьи, а за свою. Вас прошу лишь быть осторожнее, Ваше Величество.
Лицо Правителя было недвижимым, словно маска, когда лезвие рухнуло на плаху.
Дворик заполнился истошным воплем Лорель. Все остальные молчали. Когда голова Теотерона покатилась по такой же траектории, как несколькими минутами ранее, голова Абериона, Тамилия опустила веки. Под ними нестерпимо жгло, руки отнимались от тяжести Лори, потерявшей опору. Демоница сжала всю себя изнутри, ее разум посыпался под обрушившимся горем. Она забыла, где находится, почему. Помнила только о том, что нужно упрямо дышать. Еще секунда, и острая боль в сердце пройдет. Еще секунда. И еще.
Все пройдет.
- Мама, - слезно тянула Лорель, сжав оборки ее платья в руках. – О, Творец… Мама…
Мари всхлипнула, Мира взяла ее за руку, хотя понимала – ничего не поможет.
Хаос все еще держал рукоять, устремив невидящий взгляд на обезглавленный труп Советника.
Своего близкого друга, товарища. Того, кому он доверял.
Прямое тело Альба пошатнулось. Слеза скатилась к обросшему черной щетиной подбородку. Казалось, этот вечер никогда не закончится. Когда вывели Риэля, голос дяди был совсем сиплым, будто от серьезной болезни.
- Подсудимый номер пять, архидемон Риэль, пятый сын Смерти, ученый при Демонской крепости. Обвинен в предательстве Короны, участии в заговоре при дворе и передаче стратегически важных сведений врагу в период холодной войны, - Альб перепроверил обвинения с присужденными Теотерону, они оказались идентичны. -  За выдвинутые обвинения архидемон Риэль приговаривается к смертной казни.
Риэль светился серебром. Он выбрал лучшее из имеющегося в своем гардеробе, ведь знал, что другой возможности сменить наряд ему не дадут. Собрал волосы, чтобы их не отсекли, правда, расстроился, что в тюрьме все его украшения сняли. Слушал приговор молча, глядя на изображение матери, и принимал все до последнего слова. За столь длительное время Риэль успел смириться со своей участью, и в этом было его преимущество. Он уже не боялся.
Профиль статуи, изображающей Смерть, напомнил ему о давнем случае.
Это произошло много веков назад.
Человеческая девчонка, которую Хаоса заставила притащить мать, разделила их еще больше. Раньше Риэлю приходилось соперничать только с младшим сыном Творца, тот вечно забирал внимание Смерти себе, а теперь еще и она! Мало Сецейи, как дочери… Зачем это… существо?
Риэль никак не мог понять. Повернулся к длинному зеркалу в металлической раме, осмотрел отражение, будто именно в его внешнем виде крылась проблема. Что же с ним не так? Может, физиономией не вышел? Или недостаточно хорошо одет? Может, ему нужно больше улыбаться и шутить?
Риэль порой ощущал себя скованно, в его мозге теснилось столько знаний, которыми он яро желал делиться, но остальные считали его скучным, потому что болтать на непонятные темы никому не хотелось.
Опустил длинную ладонь на пепельный «ежик». Пряди были мягкими, но Риэль не любил даже расчесываться, потому они всегда торчали в весьма приятном творческом беспорядке.
Может, дело в этом?
У девчонки длинные волосы, а у Хаоса были подвижные завитки, напоминающие пряди. Смерть любит возиться с ними, может, ему тоже отрастить?
Прошло много лет, Риэль вновь смотрел в зеркало, проходясь гребешком по всей длине серых нитей. Прическа сменилась, он повзрослел, но ничего не произошло с отношенем Смерти, она все еще была поглощена остальными, а ему редко давала больше времени.
Архидемон отложил расческу и подошел к окну. Вьюга выла до раздражающего громко, снег настолько надоел, что от одного его вида выворачивало. Не так давно Риэль просил мать поменять его местами с кем-то из Водного совета, но та отказала. Намекнула, что место мудреца - под боком ее младшего брата. Почему – уточнять отказалась.
Пока он вглядывался в белую стену, оголенной шеи что-то коснулось. Легкий теплый ветерок.
- Мама? – обернулся Риэль и тут же исправился. – Смерть… Простите.
Упругое скопление воздуха коснулось его подбородка, вынуждая поднять лицо. Лишняя влага в глазах высохла сама собой, под влиянием тепла старшей из пастырей. Поток ласково погладил щеку.
- Я чем-то могу помочь? – без надежд спросил библиотекарь. – Вы только скажите.
Что-то едва ударило по зеркалу, заставив Риэля вновь в него посмотреться. Рядом никого не было, но архидемон чувствовал присутствие огромной, восхищающей силы. К Смерти хотелось тянуться, хотелось получить опьяняющее успокоение в ее объятиях.
- Я просто расчесывал волосы, - проговорил он. Глядя на себя, вновь стал печальным. Одна из прядей легла на его лицо, изображая улыбку. Риэль слабо повиновался: Смерть знала все о своих детях и вселенной, скрывать было бессмысленно.
Тогда она распахнула окно и пробилась наружу, легко расталкивая собой вьюгу. Белый купол неба заволокло черным, на новом фоне прорисовались крошечные звезды и огромная луна, настолько прекрасная, что от нее захватило дух.
Волосы Риэля тянулись к ней по ветру. Он пытался держать их, но Смерть заставила отступить и присмотреться: каждый волосок светился, сливался с серебром прекрасного молчаливого спутника. Луна одинока, вокруг нее много мимолетных союзников, собеседников, но ни единого друга среди них нет. Тем не менее, она не становится от этого более несчастной или блеклой. Отражая чужой свет, е й удается притягивать внимание, быть центром многих важных событий. Луна не уродлива, не бесполезна, она просто особенная.
В настоящем, в нескольких метрах перед собой, Риэль увидел Тамилию и Лорель. Вторая никак не могла сдержать рыданий, но выглядела по-прежнему прекрасной. Архидемо улыбнулся ей, пытаясь приободрить, но вышло лишь ухудшить положение. Лорель понимала, что не может ничего сделать, она бессильна перед Хаосом и его законами. Жизнь при дворе оказалась жестокой, а обещанное с детства место не таким надежным. Жажда власти привела их всех сюда. К Правителю и его наказанию.
Только бессилие не умаляло ее горя, напротив, делало его необъятно огромным, поглощающим в себя, точно в черную дыру, все остальное. Лорель не беспокоилась о званиях, титулах и прочем, ей нужна семья.
Переведя взгляд на Тамилию, Риэль усмехнулся. Проигрыш был очевиден. Принимая поражение, он сделал реверанс. Все-таки, демоница добилась своего, как и обещала, только какой ценой? Выходит, они оба оказались людьми слова.
Когда Лорель сбежала второй раз, мать даже не стала ее держать. Бывшая принцесса не собиралсь умолять оставить любимого в живых, лишь припала к нему, оставляя последний поцелуй. Соленый, полный сожаления, отчаяния и неразделенной любви. Они могли дать друг другу еще очень много, но солнцу и луне не суждено быть вместе.
В толпе поднялся гул: придворные с жадностью и ехидством принялись обмывать косточки очередным существам из верхушки. Даже страх перед Правителем с окровавленным мечом не заставил их замолчать, будто извергать гадости являлось необходимостью.
Мира, Мари и Мор испытали не меньшее удивление, но промолчали.
Хотя бы на несколько минут, но Лорель и Риэль стали для всех влюбленной парой. Она коснулась его лба своим, затем, отстранившись, поправила растрепавшуюся прическу.
- Ты настоящее солнце. Мое солнце. Спасибо.
Лори пришлось до крови закусить губу, чтобы найти в себе силы сделать шаг назад. Сама возможность говорить умерла в ней, слова перестали иметь смысл. Они были бесполезны.
Девушка вернулась к матери без посторонней помощи.
- Последнее слово? – спросил Хаос мрачно и безжизненно.
Риэль оторвался от плахи и посмотрел в сторону, куда направлялась его макушка. Мира вздрогнула, когда поняла, что архидемон смотрит на нее, улыбаясь. В этом взгляде было все, вплоть до обещания скорого возмездия, которое, как был уверен библиотекарь, неминуемо. Он смеялся над Мирой и над ее жалкими попытками спастись от собственной судьбы.
- Пусть же ваша рука не дрогнет, когда придется занести меч над шеей, которую вы еще недавно покрывали поцелуями, Ваше Величество.
Младший пастырь в третий раз позволил лезвию упасть.
Дворик не ожил, больше не было возгласов, полных ужаса или скорби.
Лорель беззвучно рыдала, глядя на мягко светящуюся луну. Ее плечи сотрясались так часто и резко, что, Мира была поклясться, демоницей завладевала истерика.
- Подсудимый номер шесть, демон Паккиот, военачальник армии демонов, воин-стратег, начальник охранной службы Крепости демонов. Обвинен сокрытии факта формирования заговора при дворе и содействии предателям Короны. За выдвинутые обвинения демон Паккиот лишается присвоенного ему титула военачальника демонской армии, но остается при крепости на пониженной должности в виде помощника нового военачальника демонской армии – пастыря Мора.
- «Что?», - Мира не поверила своим ушам. Паккиота вывели, он стоял в стороне от всех, слушая приговор так, будто его лишили не должности, а головы, как всех остальных. Девушка поняла – демон бы действительно предпочел оказаться мертвым, чем потерять труд всей своей жизни.
Паккиот опустил растерянный взгляд на брусчатку под ботинками.
Если бы кто-то знал, что именно таким образом обернется небольшая помощь, то, возможно, все произошло бы иначе.
Вина затянула Миру по самую макушку.
- Теперь объявление, - продолжил Альб, прочистив горло. – Разыскивается метис Эвиан из Центры, охотник на существ. Если вы располагаете информацией, где его найти, поделитесь с военачальником Мором. Эвиан из Центры приговорен к казни через отсечение головы за предательство, шпионаж и участие в формировании заговора против Короны.
- Шпионаж? – скривилась Мари.
Мира припомнила, что не видела Эвиана уже больше суток. Наверное, он узнал о планах Хаоса избавиться от него, потому и сбежал, пока было можно. Мудрый ход, жаль, никто из осужденных к нему не прибегнул.
Все расходились по крепости на ватных ногах. Место казни оставили нетронутым, лишь меч вымыли и вернули в зал для тренировок, на стенд. Раньше Мира думала, что это оружие – всего лишь экспонат.
Подруги поднялись на второй этаж. Мари шагала последней, потому, обернувшись, заметила, как Лорель и Тамилию, без вещей и прислужниц уводят в зал порталов. С ними шла пятерка солдат, а так же Альб. Девушки даже представить не могли, как себя чувствовал старший сын Смерти.
Ведьма задержалась у перил, сложив на них острые локотки. Мира остановилась рядом. Они вместе наблюдали, как сопровождение неспешно вводило изгнанниц в комнату.
Лорель в последний раз глянула на едва приоткрытые двери библиотеки. Альб позволил ей, выждал нужное время. В его руке звенела связка ключей, но он вычленил из нее только один – от Центры. Демоницы отправлялись к Вигиоргу. Это немного успокоило Миру, отец Тамилии показался ей приятным существом, он точно позаботится о своих родственницах.
Лорель обернулась. Их взгляды пересеклись.
Пухлых губ дочери архидемона коснулась улыбка. Задумчивая, едва заметная, как у Мона Лизы на картине небезызвестного да Винчи, изменившая измученное лицо полностью. Лорель лишилась титула принцессы, но осталась придворной леди, которую не просто изгнали, а лишили будущего и того немногого, что осталось от горячо любимого отца.
В этом выражении не было злобы. Лорель просто смеялась, прямо как ее возлюбленный несколько минут назад. Теперь его нет, а она осталась среди живых. Понимание собственных мыслей еще не пришло к ней полностью, рассудок останется затуманенным надолго, но тот проблеск, единственный, безумно яркий, освещал затянутый мглой разум.
Лорель говорила что-то своей улыбкой, а Мира никак не могла понять.
Демоницы вошли в зал порталов, чтобы уже никогда не вернуться в крепость. Называть Лори демоницей было не правильно, но невозможно подобрать другого слова. Метис? Нет, она совершенно точно не метис. В ее венах благородная кровь, воспитание дано при дворе самого Правителя демонов, разве может она быть метисом?
Демон. Синеглазое, златоволосое напоминание о смерти.
В своей комнате Мира очень кстати застала прислугу, попросила принести пару бутылок вина. Когда алкоголь прибыл, откупорила первую крышку и принялась вливать его в себя чрезмерно быстро. Поначалу из горла, большими глотками, от которых болело в груди, затем – наполняя фужер почти полностью. Все пила и пила, не чувствуя спасительного воздействия. Ум оставался болезненно ясным, перед глазами неустанно сверкало лезвие меча, в уши настырно лез хруст костей и плоти. Это было так реалистично, что Мира каждый раз жмурила веки, надеясь спрятаться, но не могла. Риэль смотрел на нее, протягивая разрисованный им сервиз, и улыбался. Теотерон целовал Лорель в лоб, обнимал жену.
Первая бутылка кончилась быстро. Вторая пустела медленнее, ведь девушка начала чувствовать, как ее тело утопает в усталости и нанесенных ранах. Она посмотрела в зеркало.
- Подранная кошка, - сказала сама себе, вновь припав к стеклу. – Так тебе и надо. Жаль, что в пансионе не убили.
Только начавшийся поток самобичевания прервал стук в дверь. Мира оставила посуду на столике, а сама поторопилась впустить незваного гостя. Кто бы там ни был, это лучше, чем пить одной – так она рассудила. Ей вдруг резко расхотелось проводить грядущую ночь наедине со своими соображениями, те уже успели порядком утомить.
Перед открытой дверью стоял Хаос. Точнее, то, что от него осталось. Правитель тоже был изрядно пьян: держался за арку и сосредоточенно сверлил затуманенным взглядом порог. Он будто сам не понимал, куда пришел, но это лишь казалось. Простояв минуту, оттолкнулся и медленно вошел с таким лицом, точно не хотел находиться в спальне Миры, но должен был.
Хаос готовился к чему-то важному, чего делать нисколько не желал. Взял оставленное вино, влил в себя и повернулся к девушке. Та молча наполнила фужер снова, а сама продолжила пить из бутылки. Она тоже не хотела говорить, но понимала – сейчас это необходимо.
Оба знали - хуже не станет, если и переживать боль, то максимально возможную за раз.
- Мы прибыли в Старый мир с утра, - задумчиво начал Хаос. – Незадолго до этого началась большая война, душ было много. Мы с Мором участвовали в военных действиях, а Смерть, Мари и Паккиот наблюдали издалека, выжидали, пока мы закончим. Когда поле было усыпано трупами, они пошли по его периметру, собирая души. Паккиот был с ней, и… - горько усмехнулся, сощурился, сухие губы оказались прикушены в болезненном жесте – все, только бы сдержать очередную бурную эмоцию. – Ты знала, что Паккиот влюблен в мою сестру?
Мира неопределенно дернула плечами. Мышцы будто одеревенели.
- Представляешь… Я узнал об этом только когда залез в его голову. С ума сойти, - пастырь провел ладонью по лицу, пытаясь вернуть ему подвижность, но ощущал то же, что и Мира. Он будто умирал, а его тело медленно коченело. – Когда Сведущие напали, мы с Мором побежали к ним, но они уже ее схватили. То есть… Схватили Паккиота, а она побоялась кому-то навредить, потому сдалась. То же велела сделать и нам, до последнего убеждала, что люди – просто дети, им нужно дать немного свободы. Мы даже смеялись поначалу. Невинные попытки убить нас, какая прелесть. К тому же, мы ведь были вместе, кто встанет против нас и выиграет?
Мор благосклонно захохотал, когда двое Сведущих заставили его встать на колени.
- Я обычно на коленях только перед женой стою. Не обижайтесь, не хочу нарушать традицию, потому убью вас всех, как только моя прекрасная сестра отвернется.
Смерть, заключенная в причудливую пентаграмму, гудела негодованием, причиной которого был, что не удивительно, именно ее несносный младший братишка. Ее энергия растекалась за пределы рисунка, созданного при помощи нескольких спиц и цепи, натянутой между ними. Изображение искажалось за ней, будто вся она была миражом, приправленным серо-черным дымом.
- Предлагаю закопать их по шею и потом играть в футбол тем, что останется на поверхности, - поддержал Хаос. Нежные губы его вместилища ехидно скалились покрасневшему Сведущему снизу вверх. – Чего уставился? При себе свои похабные мыслишки оставь, я тебе все лишние конечности оторву, если еще раз учую этот похотливый запашок, понял? Ур-р-род.
Ведьма протяжно прыснула.
Только Паккиот нисколько не радовался. Он поначалу пытался отбить Смерть, но та этого не желала, да и он не мог справиться с ними до прихода младших пастырей. В груди военачальника упрямо ворочалось плохое предчувствие, слишком уж странно вели себя члены культа.
Один из них достал кандалы.
- Извращенцы? – неодобрительно предположил Мор. Затем его лицо засияло. – Вы знаете толк в веселье!
Когда руки оказались обездвижены, веселья поубавилось. Мари перестала смеяться, на смену этому ее вальяжно приобняла тревога. Взгляд, полный вопросов, потянулся к Паккиоту в попытке напитаться успокоением. Не все так плохо, это просто очередная вылазка. Приключение.
Хаос прыснул.
- Страшно-то как.
Он не сопротивлялся, когда Сведущие сковали и его. Лишь красноречиво намекнул уже знакомому человеку, что расплата близко, а скованные руки – не гарант того, что он не раздавит его при попытке «облапать» собственное вместилище.
Тот натянуто, безумно улыбнулся. Оскал Хаоса дрогнул. А потом в рыхлую землю была воткнута последняя спица, и Смерть сжалась до выведенных цепями границ. Дым не рассеивался так же свободно, ее заперли. Вместе с этим обеспокоенно дернулись и младшие братья, в миг потеряв всю свою развязность.
- Ты, сукин сын! – зарычал Мор, стараясь подняться. Сведущие легко удержали его парой толчков в плечи. – Ну-ка свернул весь этот цирк и испарился. Жить надоело? Я же тебе все зубы заживо вырву и заставлю соль горстями жрать...
- Мор? – обеспокоенно протянула Мари, глядя, как один из Сведущих раскрывает старый потертый лист.
- Твою мать, - выругался тот. Дернулся, но не смог разорвать кандалы. – Какого хрена? Хаос!
Тот точно так же извивался в безуспешных попытках побороть цепи, с каждым разом все яростнее, но то было пустым.
Братья уставились друг на друга с запоздалым осознанием.
Дрожь земли заставила их синхронно обратить внимание на сестру. Дым густел, уходил все выше, но, врезаясь в невидимый потолок, расплывался в стороны и возвращался. Смерть металась по клетке в беспокойстве. Мор закричал, вновь попытался подняться на ноги, но не смог.
Паккиот подгадал момент: вырвался, толкнул Сведущего с листком и, рухнув на неровный грунт, схватил одну из спиц. Ему не хватило секунды: лезвие чьего-то меча вошло в его череп.
Жалкая секунда - и всего последующего кошмара никогда бы не случилось.
Демон рухнул, а Смерть успокоилась, ее завитки больше не поднимались в высоту, она растеклась по низу, стремясь пробить стену рядом с ним.
Рука Паккиота дрожала у спицы, глаза тряслись и закатывались, пока не замерли.
- Твари! Поплатитесь! – нечеловеческий рык Мора резал тишину поля. – Все до единого, я вас землей набью и на ближайшем дереве подвешу… Подвешу, даю слово!
Короткое заклинание прозвучало. Очередной Сведущий вытащил из-за пазухи мачете и просто разрезал густой серый воздух. Тот осыпался пылью и унесся в потоке ветра, не оставив после себя и следа.
В это было сложно поверить. Мор и Хаос, ослабевшие, смотрели на то место, где еще недавно видели свою сестру, и не могли сделать даже вдоха. Виски больно пульсировали, Хаос оглушительно закричал, уткнувшись лбом в землю, пока Мор без остановки ругался – он отказывался принять произошедшее. Всего мгновение.
- Это не правда, - проговорил Хаос. Холодная, влажная насыпь коснулась его губ. – Не правда.
Криков Мари он не слышал, как и Мора, который все пытался его дозваться. Все остальное было, точно в бреду. Окровавленный труп старшего брата, подхваченный под руки, смотрел на него пустыми глазницами. Кисти валялись рядом, грубо отрубленные топором.
Он позвал ее по имени.
- Я знаю, - шепнула она в ответ торопливо, срываясь от подкатывающих слез. – Знаю. Может, в следующей жизни нам повезет больше. Найди меня, ладно?
Хаос чувствовал себя маленьким мальчиком, отчаянно пытавшимся зацепиться за единственное, что было дорого, перед долгим путешествием в неизвестность. На другой стороне ждало ничего. Какого это, не быть?
И могут ли они не быть вместе?
- Найду.
Сознание наотрез отказывалось принимать это, но физически Хаос себе не принадлежал. Тело в момент стало бесхозным. От ужаса оно опустело, силы пастыря покинули его, исчезли. Это был конец.
Когда к нему подошли, воспоминание оборвалось. Лишь Мари, отчаянно пытающаяся привести в чувство мужа, застряла истошным воплем в барабанных перепонках.
- Я точно мог их спасти, - убежденно проговорил Хаос напоследок. Так тихо, что Мира едва могла его расслышать. – Я думаю об этом каждый день и виню себя, виню… тебя.
Когда белые глаза пастыря медленно поднялись по ее телу к лицу, Мира будто очнулась ото сна. Он не торопился подходить.
- Я мог их спасти, точно знаю, - повторил, сжимая руки в кулаки. Его шепот не был таким уверенным, как всегда, рвался, уходил в жалостливую, забитую боль. – Но я не попытался, потому что ты была со мной. Я мог убить их всех, мог вырваться, но побоялся тебя оставить. Ты могла умереть. Не знаю, что это за мысли, глупые, такие навязчивые, но я будто предвидел – если защищу их, ты погибнешь, - признал пастырь из последних сил, прервав подступающий плач коротким вдохом. – Я выбрал тебя, а теперь не могу себе этого простить. Должен был спасти всех. Отдать им себя, но сделать так, чтобы все выжили.
Хаос шагнул – проверил, отшатнется ли Мира. Еще раз. Она не могла двинуться с места, смотрела в светящиеся белые радужки, обрамленные грязной серо-алой припухлостью, и с каждым шагом все четче отличала стоящие в них слезы.
Подойдя, пастырь обессилено рухнул на колени и уткнулся ей в живот. Обхватил так крепко, как только был способен: руки едва смогли сжать ее одежду, чтобы не повиснуть безвольно вдоль тела.
Его плечи дрогнули. Мира опустила застекленевший взгляд. Дрожащие ладони задержались над пастырем, не зная, как его коснуться, как подступиться, будто они же уничтожили семейство первородных много веков назад. Имела ли она право быть с ним теперь?
Ей так отчаянно хотелось доказать Хаосу, что он не виновен, но суть была не в том.
Ему были нужны не оправдания, он давно все для себя решил. Младшему пастырю нужна была сила рядом, ведь в нем самом ее уже не осталось. Запасы иссякли. Он больше не мог держаться.
Мира уложила ладони на широкую спину, надавила, заставляя мужчину почувствовать хоть что-то устойчивое, настоящее. Стремилась показать, что он не одинок, и все еще можно вернуть. Не знала, как, но была готова пообещать все, что угодно, согласиться с любым бредом, лишь бы подарить хоть минуту без самоуничтожения.
- Все хорошо, - прошептала она хрипло. С кончика ее носа, прямо в черные волосы, упала прозрачная капля.
Хаос разрыдался в голос, а Мира прижала его крепче, зажмурившись. Губы искривились от желания повторить этот звук, закричать следом, но упрямо держали все внутри.
Девушка прятала лицо пастыря в складках своей одежды, заглушая плач.
- Все хорошо, - повторяла она. – Все хорошо.
Не в силах держаться, подняла голову к потолку в немой мольбе положить конец страданиям. Не знала, кому молилась, может, его безразличному отцу или погибшей сестре - кому угодно, кто был способен сотворить чудо. Собрать воедино сотни кусочков древнего сердца, так безжалостно разбитого много веков назад.
Последнее Хаос расколотил сам и попросту не смог этого вынести.
- Я все верну, - говорил он, сжимая платье со спины. - Отдам Мору его законное место, сделаю так, чтобы все были счастливы. Буду бороться, чтобы больше такого не произошло. Я… я больше никому не причиню зла, я не хочу, но не могу остановиться. Это… будто живет во мне. Будто это я.
- Это не ты, - не согласилась Мира. Убеждала почти искренне, но с каждой минутой теряла все больше надежды, пастырь собой не управлял, и это очевидный факт. – Всему виной яд, помнишь? Яд, Хаос. Ты вернешься, тебе просто нужно подождать. Все будет в порядке.
Гладила его волосы нервно, торопливо, пока он обмякал под этими касаниями. Даже такая неловкая ласка от Миры казалась ему чем-то успокаивающим, ведь она все еще рядом. Осталась после всего, что пережила из-за него.
Постепенно Хаос становился тише и слабее. Плач растворился в безмолвии спальни, угас в приглушенном мерцании редких свечей. Когда Мира поняла, что мужчина с трудом держится даже на коленях, спустилась с ним на пол. Уложила на своей груди и все повторяла уже заученную, но такую лживую и наивную фразу:
- Все хорошо.
- Ты должна была выйти замуж, - проговорил он на последних минутах бодрствования. Отдавал себе отчет, понимал, что засыпает, и все же хотел рассказать то, чего рассказывать ранее зарекался. – Твой жених изменил тебе и бросил, практически в день, когда умерли твои родители. Я хотел добить тебя, но не успел, Смерть оказалась быстрее. Тебе было очень больно.
Его лоб был покрыт частыми горошинами пота, черные пряди прилипли к нему причудливыми волнами. Веки опухли от слез, выглядел пастырь так, будто из него выкачивала жизнь неизвестная хворь.
Мира покорно ждала, когда Хаос уснет.
- «Тебе было очень больно».
Все ее существование выстроилось на боли.
Даже любовь шла корнями оттуда же.
Сама она уснула куда позже. Сидела, прислонившись спиной к изножью постели, и не позволяла себе сомкнуть глаз – Хаос то и дело дергался или говорил во сне, ему снились кошмары. Едва Мира напоминала о своем присутствии касаниями или мягким словом, он вновь погружался в хрупкую дремоту.
А ей приснилась Сецейя.
Теперь архангел восседала на троне, очерчивая длинными пальцами рисунок на подлокотнике. Белый зал с огромным окном и высокими колоннами выглядел нереалистично. Пол, натертый до состояния зеркала, отражал изысканный потолок – зелено-золотые змеи вились там, точно настоящие. Сецейя окинула их неприязненным взглядом.
- Знаешь, что произошло в тот день? Мор тебе рассказал, верно, и Хаос тоже, и много кто еще. Только ленивый не поделился. Все было так, действительно, но никто из них не мог рассказать тебе главного - кто стоит за всем этим. Они не знают, да и не узнали бы, ведь важно не кто, а зачем. Мотивация, помнишь? Любимчик Творца, самого Господа Бога – Хаос. Почему? Я расскажу тебе об этом, когда ты поймешь, на чьей стороне тебе следует воевать. Мы – я и правда – будем ждать. И дело здесь вовсе не в твоей безопасности, а в безопасности того, кто стал твоим любимчиком, Мира. Захочешь его спасти – приходи, я подскажу верный способ.