Золотой путь восхваления

Глава 1.5

Незыблемая вера на кончике цветка лаванды

Она ещё раз махнула метлой, сметая в сторону дорожную пыль, и со вздохом выпрямилась. С того дня, как она оказалась во власти Жгучих пут, прошло уже пятнадцать лет.

Однако она почти не помнила, что происходило после проведения ритуала, и не знала, как долго провисела на алтаре. Беспросветная чернота в глазах периодически менялась на яркие картины произошедшего, которые приходилось переживать с новой силой, и ей казалось, что в стенах святилища, где её и оставили, тот жуткий день повторялся снова и снова. Она видела перед собой толпу солдат, чьи лица походили на размазанные по бумаге чернильные кляксы, и не понимала, были ли они кошмарами прошлого или приходили к ней на самом деле, чтобы вдоволь поглумиться над изувеченным телом.

Миг, когда её всё-таки спустили с алтаря, грубо вырвав из плоти длинные гвозди, озарился очередной вспышкой ослепительной боли, и свет вновь померк. В сознание она пришла резко, будто вынырнув из-под тяжёлой водяной толщи. От глубокого вдоха сдавило грудь, и она широко распахнула глаза, растерянно уставившись на окружавшие её серые стены, испещрённые сетью тонких трещин.

Судя по всему, её бросили в одной из каменных келий, где можно было лежать или сидеть, согнувшись вдвое. Свет туда проникал через маленькое узкое окно, размером с женскую ладонь, а в одном из наиболее тёмных углов грудилось целое множество крупных чёрных насекомых. Воспоминание об этом до сих пор было самым отчётливым, словно эти насекомые сыграли в её судьбе гораздо бо́льшую роль, чем кто-либо ещё.

Она лежала на холодном полу и не сводила взгляда с одной из трещин на стене, что извивалась и скручивалась в кольца, напоминая Хаймаль, владычицу морской пучины. Глядя на неё, она повторяла жалобное больно больно больно больно, которое порой превращалось в страшно страшно страшно страшно; а когда больно и страшно становились одним целым, она закрывала глаза и тянула руки к горлу, до крови раздирая кожу там, где она не была закрыта Жгучими путами.

Время шло. Окаменевшее тело больше не двигалось. Слёзы, страх и боль уступили место пустоте, разросшейся до невероятных размеров, что засела глубоко в сердце и жадно вгрызлась в него ядовитыми клыками. Постепенно гулкий шум в ушах сменился на мучительно острую тишину, и всё вокруг, сузившись до размеров невидимой пылинки, перестало существовать.