Золотой путь восхваления

Глава 1.12

Рты в траве по-прежнему голодны

Лаванда и миндаль исчезли почти сразу же, как только Лия положила их на новый алтарь в доме лесника.

Алтарь был низким трухлявым столом, но это не имело никакого значения. На стене над ним Лия повесила свиток с изображением Хаймаль, а свечами ей послужили ветви иглолиственника.

Этот куст рос в тёмных местах, и прикасаться к нему необдуманно было опасно: он легко воспламенялся от малейшего трения и долго горел, не затухая даже под воздействием большого количества воды. Лия по-прежнему много помнила о растениях, поэтому в её руках иглолиственник не представлял никакой угрозы — по крайней мере, пока.

Когда с нехитрыми приготовлениями было покончено, она осторожно выложила орехи и цветок лаванды, ещё не потерявший своей свежести, на алтарь

(жалкое, рассыпающееся на глазах подобие)

и, зажмурившись, попыталась вспомнить хоть одну песню из тех, что когда-то были написаны в честь Хаймаль

(мерзкой морской змеюки).

Практически все молитвы, что некогда без труда слетали с её языка, теперь были забыты. Вместо них голову заполонили жалобные

(жалкие)

призывы, направленные к Золотым предкам и ни разу ими не услышанные. Что-то внутри — что-то горькое, жгучее и ядовитое, как корневище цикуты — настойчиво стучало в рёбра, перебивая удары сердца, и громко кричало, напоминая о том, что все связи с Золотыми предками давно нужно было оборвать.

Потому что...

Потому что ты их  ненавидишь. Потому что ты знаешь, что всё происходящее — их замысел и их вина. Потому что они отобрали предназначенную тебе славу и поменяли её на муки и горести.

Потому что они подменили твои воспоминания в тот самый момент, когда один из них вытащил тебя из Червоточин.

Лия устало потёрла вспотевший лоб. Назойливый голос, что постоянно давил на неё, звучал глухо и неразборчиво, будто бы доносился из-под толщи воды. Бессмысленные слова, которые кое-как долетали до её слуха, никак не хотели складываться в цельные фразы, напоминая плохо размешанную кашу.

Каша эта бурлила, надувалась мелкими, периодически лопающимися пузырьками, переливалась из ушей в глаза, застилая их дымчатой пеленой, и Лии снова пришлось опустить отяжелевшие веки. За то время, что она терпеливо отсчитывала секунды по давней привычке, нехитрое подношение на алтаре испарилось, словно по щелчку пальцев.