Проклятие безумного Пастуха

Глава 29

Пока они собирались с духом, Тилька стоял перед тканью, на которой лежало тело Кальвера на восьмом этаже в центре зала, и слушал невидимого спутника:

— Мое тело. Я чувствую его здесь. Я буду более полезен своему брату в осязаемой форме. Поможешь? — довольно громко спросил Дагад, чем изрядно напугал пухленького мунлана, тот попытался не подать виду, но все же нервно выдохнул, поглаживая рукой часы брата через стрейчевую ткань.

— Извини, я просто привык к тому, что меня никто не видит, кроме Теней, — виновато уточнил гоблин уже более тихо.

Церемония прощания почти закончилась, дальше все последуют в зал для кремации и останутся там еще на три часа, а за это время можно будет осмотреться и оценить обстановку.

Он старался отвлечься размышлениями о деле, попутно глотая слезы, но когда увидел короб, полный рыхлой земли, с которой мунлан смешает прах брата и посадит семечко, покрытое тканью очертание разломанного и вновь восстановленного умельцами лица, Тилька не выдержал. Он прикрыл рот рукой, силясь не повторить движение второй.

Гоблин ощутил неловкость и поежился. Чтобы отвлечься, решил прогуляться по залу и изучить гостей столь внезапного, а, может, и нет, события. Вместе с тем он силился найти в окружающих хоть каплю поддержки для Тильки, попутно поднимая голову выше, чем обычно, и пытаясь всеми силами не опустить взгляд.

Под его ногами ходили Тени, изголодавшиеся по чужой адхайне, они хотели снова стать живыми, наполненными. Некоторые существа в комбинезонах неловко перемещались по кабинетам с распахнутыми настежь дверьми из красного лакированного дерева.

Пройдя к одной такой мимо шпиля, Дагад ощутил родственную связь, желание прижаться к бугристой поверхности, буквально слиться с ним, и, кажется, общую настороженность.

Дагад обернулся и осмотрел с ног до головы каждого, кто находился рядом с подавленным мунланом, и понял, как все обстоит.

Тилька вкратце рассказал о ситуации на Почте и о возможных союзниках Кальвера, но ни на кого из присутствующих надежды не было. Они почти все с особым вниманием поглядывали на антропоморфного гостя, следили за его действиями, никто не был по-настоящему охвачен скорбью.

И именно тогда, когда он понял, что его спутника, возможно, убьют здесь, появилось привлекающее на себя все внимание нечто. Золотые ленты, струящиеся из лифта, мягко обвили мунлана за туловище, руки и ноги, подняли над землей и утянули бледного, напуганного пуще прежнего Тильку.