Проклятие безумного Пастуха

Глава 17

Трое гноллов отбивались от волков Удунуи, погнавших стадо диких кабанов из леса прямиком на старых врагов, в надежде отвлечь массивных и жестких гиен, чтобы изодрать и тех, и других в клочья, пока гоблин крепко держался руками за шею Акселя, бегущего по тропе прямиком в западные ворота леса. Скрученные по спирали, высохшие деревья образовывали арку, через которую и пробежал гнолл, коротко бросив:

- Криволесье.

Воздух здесь давил затхлостью и безветрием, но нужно бежать дальше, не смотря ни на что, сквозь паутину, мертвые деревья и гнилые корни, по болотистой местности, чтобы выйти на другую сторону, к соседней деревне людей, родные места которой когда-то давно снились Огору после побега в иной мир.

Волки леса славились своими стратегическими способностями и острым аналитическим умом, таким же острым, что их клыки. В Криволесье обитала лишь одна стая, охраняющая эти места от посторонних, но она на охоте, так что, возможно, их вторжение на чужую территорию останется незамеченным. Благо, Аксель помнил, какой секрет выделить, чтобы волки их не трогали, когда как собратья впервые сталкивались с устрашающими чудовищами, чья шкура цвета вороньего крыла, замеченная среди деревьев Удунуи, пугала даже Хозяина таверны, повидавшего немало жестокости и животной агрессии.

Но гноллы, трусливые по натуре, оставшиеся без дома и семьи, теперь уже готовые ринуться в бой с любым, кто угрожает их родной крови, потерявшие корни, сейчас гоняли за собой и кабанов, и стаю волков, расправляясь с обезумевшими животными в малых группах и не пуская ни тех, ни других, на след к Таверне и тайному поселению оставшихся в живых.

Гоблин понимал и это, и то, что, если бы они направились назад, под удар попали бы невинные. Снова.

Завидев блеснувшие янтарные глаза слева, гоблин не успел сообразить, как подать знак своему спутнику-спасителю и просто... сделал то, что сделал.

Венок под руководством вскинутой руки натянул между пальцев золотую нить и отсек зверю одну лапу, животное заскулило, привлекая внимание собратьев, отставших от погони за гноллами в гуще кабаньего безумия и устремившихся на помощь раненному.

Гоблин не хотел вредить живому существу, но намерения Огоровского артефакта ему были неведомы, легко сняв его правой рукой и почувствовав жжение в ладони, гоблин с упоением бы выбросил его на дороге, но венок был слишком опасен. Затолкав его под плащ, гоблин ощутил сладкое тепло, разливающееся от предвкушения чего-то родного. Они были близко.

Но волки приближались. И они были быстрее черных лап выносливой гиены.

- Это того стоит? – вопрос, разрушающий барьеры к самообладанию, изничтожающий его до основания.

Гиена бежал вперед, перепрыгивая через закостенелые корни деревьев, и чем дальше, тем больше живой растительности появлялось на деревьях.

- Нет. Ничего того не стоит. Ничего. Ничья жизнь. Это так глупо. – кричал ему гоблин, захлебываясь в горечи. – Из-за меня погибло живое существо, решившее мне помочь.

Пока гоблин пребывал в разрушающем отчаянии, закрываясь от всего мира за сильной широкой спиной, гнолл заговорил, как умел:

- Мама говорить небыль про зеленокожих. Мама надежду класть в слова. Раз вы помогать людям, спасать, защищать родом край. – слова плыли рекой по кривой лестнице мыслей, сглаживая шероховатости волнения. - Отпор баашикас. Нам нечего терять, зеленая кожа. Кулла доверять тебе. И мы доверять. Но умирать очень страшно. Сделай так, чтобы стоило, хита.

В тот миг, когда прозвучало слово на древнем гоблинском языке из уст Акселя, хита, потерянного, кинули вперед, прочь из леса. Тело, укутанное в плащ, вылетело из зарослей дикого шиповника и мешком покатилось по холму с небольшим покатым спуском к поляне, укрытой луговыми цветами.

Близ кустов, послышался волчий вой и удаляющийся смех гиены. Гоблин задыхался, сжавшись в трясущийся комок. Нет, это был не страх перед хищником, но зарождающаяся ненависть к самому себе.

Гоблин хватал ртом воздух, легкие болезненно сжимались, как и сердце, стук его в ушах все нарастал.

«Я убил его. Я убил его. Это я. Я убил его» - повторял комок, закутанный в плащ.

От гипервентиляции легких гоблин потерял сознание, давая Огору молча встать за него и продолжить путь к родному дому, баюкая хрупкого себя вспомнившейся вдруг песенкой.

Тихий шелест трав, ветер разыгрался,

С нами поиграй, с нами оставайся,

Где же домик твой? Где твоя тропа?

Мы пойдем с тобой, ветер, ты да я.

Через лес кривой и через туман,

Где горит огонь, слышен волчий вой,

Ты беги, дружок, ты беги скорей,

Чтобы не попасть в пасти злых зверей.