Зимняя Кровь

Часть I: Глава I: Кавказ. Окраина

Весна. Май. День. Петербург. Переулок С***. Около дома.
Я стою около брички с матерью, держа ее руки в своих. Гляжу на ее нежные голубые глаза, растрепанные ветром белокурые кудрявые длинные волосы, надеюсь, что не последний раз. Хотя о чем я? Конечно, не последний. Меня по службе отправили на окраину Кавказа. Там и мои товарищи будут. Как только будет приказ вернуться, сразу домой.
Мать кинулась мне на шею и начала плакать:
—Не могу я тебя отпустить. Сердце моё кровью обливается... Не могу! Боюсь за тебя.. Предчувствие у меня дурное..
Я обнял её:
—Ну чего же ты раньше времени хоронишь? Вернусь живым. Не беспокойся. Всё будет хорошо.
Она плакала и глядела на меня:
—Ты единственный у меня остался... Страшно мне за тебя... Не могу отпустить...
Я поцеловал её в висок:
—Всё хорошо. Я вернусь обратно обязательно. Не стоит меня хоронить раньше времени. Прошу тебя. Не стоит.
Она сжала в руках платок.
Я убрал ей за ухо ромашку, улыбнувшись.
Она глядела на меня. Её уста слегка тронула улыбка. Но на лице также было отчаяние и тревога.
Я отошел к бричке и зашёл в неё. Закрыл дверь. Мне также было больно смотреть на неё.. Большие заплаканные голубые глаза... бледная кожа, но щеки раскраснелись от слез... дрожащее тело... растрепанные ветром белокурые волосы... её белое платье, которое раздувает ветром..
Она не смела подойти, лишь глядела на меня с особой болью в глазах.
Бричка тронулась.
Моё сердце сжималось. Не мог смотреть на неё в таком виде... Очень больно мне было. Даже не от того, что расставание пережить прийдется.. Совсем нет. Скорее мне жалко ее.. Она мало того, что с легкими мучается.. Еще и мой отъезд... Нервов у неё не хватит... Она очень переживает за меня.
И я понимаю её беспокойство целиком и полностью. Это очень тяжело. Отец повесился, когда мне еще было только семь лет.. То бишь нет его с нами без малого пятнадцать лет. Она очень его любила. И вот нет его как пятнадцать лет уже. Она до сих пор страдает по нему.
Еще и я единственный ребенок в семье. Брат мой погиб при рождении.
Я выдохнул и прикрыл глаза, положив голову на стенку. Может сон избавит меня от тяжкого груза на душе? От тяжкой боли, когда вспоминаю заплаканные глаза матери..?
Быстро заснул и даже не заметил, как вскоре бричка остановилась. Еле удержался на сидении.
Я резко открыл глаза и поглядел в окно. Уже была окраина. Вышел.
Там меня встречал Облонский Александр Григорьевич. Это был высокого роста, чуть повыше меня, среднего телосложения парень с черными волосами, как непроглядная тьма, как вороной конь, темно-карими глазами, в которых практически не видно было зрачков, белоснежной нежной кожей, даже без какой-либо щетины, как и у меня. Облонский был одет в черный мундир с эполетами, такого же цвета брюки, обут в такого же цвета сапоги. Александр Григорьевич напоминал мне вороного коня: форма черная, волосы чёрные. Только глаза не были чёрные! Он был зачинщиком, лидером нашей противоправительственной шайки. Известно было, что сыном является полковника в Москве. Парень он был строгий, холодный, даже сам мрачный взгляд его говорил за себя. К слову, сейчас Облонский подполковник на Кавказе. Вернусь всё же к его характеру. Не правильно так.. Перескакивать с темы на тему!
Ему не надо было, что-либо говорить, его глаза всё сами скажут. Он имеет очень хорошие лидерские качества, способен за собою повести людей. А какой отличный стратег! Его планы как швейцарские часы работают. Еще и достаточно внимательная личность с прекрасной памятью, всё в деталях запоминает. Он спокойный достаточно, но бывает порою вспыльчивый. Его не особо любят солдаты за его крайную строгость. Хотя оправдано. Частенько поднимает голос на солдат, поэтому все смеются, что «Спартанское воспитание» Облонский любит.
У него еще очень звонкий, грубый повышенный тон. А какой громкий! Все солдаты вздрагивают. Да не только они. Сам вздрогнешь. Будь ты хоть полковник, хоть солдат. У него голос очень такой... Вздрогнет любой.
Я его хорошо знаю, потому как в Москве мы вместе служили. Частенько присутствовал на тренировочных площадках с Облонским, поэтому знаю его тон. Мы с ним хорошо общаемся. Парень он понимающий, доброжелательный. Очень приятный человек для общения.
Про остальных в «шайке» я не могу так много рассказать особо. Их поменьше знаю, чем Александра Григорьевича.
Облонский улыбнулся своими белоснежными зубами. Затем подошел и обнял меня.
Я улыбнулся. Потом тоже обнял его.
Мы прошли к небольшому домику, который был полностью деревянный, туда даже ступенек не вело.
Я поглядел на Облонского. Затем улыбнулся:
—Мы вновь вместе жить будем?
Он поглядел на меня:
—Да. Обломов, Цветаев и Цеткин вместе рядом в домике живут. Собираться будем у нас или можно вообще на природе около речки.
Я кивнул головой.
Мы зашли внутрь. Всё было деревянным: стены, пол, потолок, двери, мебель. Справа была наша общая спальня, слева - кухня, прямо - ванная.
Мы разулись и прошли в нашу комнату. Она была самая обычная: две кровати, которые застелены были белым постельным бельем, общий шкаф, общий стол и две скамьи около него. Всё также было деревянным.
Слева, около входа, была кровать, пододвинутая к стене. Шкаф был справа. Он пододвинут к стене. Большой такой. На дверцах его были зеркала. Пододвинута к окну была кровать Облонского, которая была напротив моей. Посередине, между кроватями, был деревянный общий стол, около которого были скамьи.
Я поставил вещи и сел на кровать. Облонский закурил. Затем на кровать, открыв окно и выдыхая туда дым.
Я разобрал вещи: повесил в шкаф одежду, книги и бумаги оставил на столе общем. Кратче говоря, всё убрал по местам, чтобы ничего не валялось.
Я поглядел на Облонского:
—А где Обломов, Цветаев и Цеткин?
Он выдохнул дым:
—Около речки сидят. Сейчас прийдем к ним.
Я кивнул головой.
Облонский потушил сигарету, выкинул её в окно. Затем встал и показал мне глазами идти за ним.
Я последовал за Облонским. Александр Григорьевич поглядел на меня:
—У тебя не было трудностей в дороге?
Я помотал головой:
—Нет.
Затем улыбнулся:
—Люблю вашу заботу.
Он слегка смягчился в лице. Затем улыбнулся.
Минута молчания.
У него была завораживающая улыбка, аж самому улыбаться хотелось всегда. Редко встречаю подобное, но вот у него.. Я ни в коем случае не приукрашиваю. Просто сразу по улыбке чувствуется, что приятный человек.
Мы подошли к реке. Обломов Николай Алексеевич что-то усердно рассказывал, жестикулируя с улыбкой. Явно очередную шутку. Он балагур еще тот. Если шуток не рассказывает, значит подменили, значит не Обломов. Он был высокого роста, такого же как и Облонский, парень с рыжими кудрявыми волосами, словно огненными, темно-карими глазами, в которых не было блеска, также белоснежной кожей и средним телосложением. У него не было щетины. Одет был в белую рубашку, чёрные брюки. В волосах была ромашка. Мундир его черный с эполетами лежал на траве около. Он был у нас оптимистом и балагуром, но какой же теплый человек. Всегда тебя обнимет, всегда поддержит. Никогда не осудит. Облонский и Обломов - давние приятели. Даже более о Николае Алексеевиче и сказать нечего, кроме как, что он прекрасный и веселый человек.
У нас все в шайке с белоснежной кожей, средним телосложением и без щетины. Полковник всегда смеялся, что мы сделаны, будто на одном станке.
Вернусь к другим товарищам.
Слушал Обломова внимательно и улыбался Цветаев Родион Александрович. Он был высоким, одного роста со мною, парнем с русыми кудрявыми волосами, которые блестят всегда на солнце, голубыми глазами, напоминающими мне чистое небо. Такой же прекрасный человек. Он был с душой нежной, открытой. Его невинность напоминала всем дитя. А какой романтик! Вечно стихи нам читает Байрона или еще какую-нибудь любовную лирику. Он и сам пишет поэмы, серенады.. Стихотворения. Поэт-любовник. Всегда поддержит. Всегда совет даст. Можешь ему выговориться. Поговорить на чистоту души. Он даже не будет шутить. Готов сидеть с тобою в любое время дня и ночи, чтобы помочь с проблемами. Советы всегда дает. Обнимет. Цветаев и Обломов также являются давними приятелями. Я очень быстро в шайке познакомился с Родионом Александровичем. Он приятный человек. Кажется, будто вы с ним знакомы всю жизнь. Хотя о чем я? Он даже с любой бабушкой заговорить может, обсудить с ней всё. Очень душевный человек. А как он любит кормить бездомных животных. Вечно к себе домой всех. Очень приятный и нежный. Но такой ранимый душой. Он вырос ведь еще и среди двух младших сестер. Поэтому понимаю, отчего Цветаев такой. Хотя ничего дурного и нет в этом.
Около Цветаева сидел и зевал Цеткин Павел Михайлович. Он был высоким парнем, одного роста со мною, с каштановыми волосами, которые мне напоминали окраску белочки, светло-карими глазами. Почему-то Павел Михайлович мне никогда не нравился. Он выглядит человеком, который способен предать в любую не подходящую минуту. С ним общался только Обломов близко, никто более. Облонский, Цветаев и я не знали его абсолютно. Глаза у него вечно были уставшие, будто не спал всю ночь. Частенько на все шутки Обломова он зевал и потягивался. Потому уже подозревали мы, что у него бессонница. А какой любитель спорить! Кошмар. Чуть спор начался, сразу знаем, что начал его Цеткин. Я мало его знаю, но вот про его любовь к спору и дискуссиям понял, как только появился. Самый загадочный из нашей шайки.
Мы подошли поближе.
Обломов первым увидел нас, потому как стоял лицом к нам, а Цветаев и Цеткин сидели спиной.
Николай Алексеевич подбежал и крепко обнял меня:
—И вновь рад тебя лицезреть.
Я улыбнулся. Затем обнял его. Мы чуть не упали!
Посмеялись слегка.
Цветаев и Цеткин встали.
(В ходе дальнейшего повествования будут называться только имена или только фамилии)
Родион обнял меня. Я ответил взаимным объятием. Подошел к Павлу. Он протянул мне руку. Я обомлел вначале от такого холодного приема от него. Думаю, почему-то, что именно Цеткин способен нас предать. Очень надеюсь, что ошибаюсь. Я пожал руку Павлу. Тот кивнул. Затем тоже пожал руку.
Я отошел. Родион, Николай и Александр обняли друг друга и меня. Сразу вчетвером. Павел не хотел присоединяться. Николай посмеялся:
—Утю-тю, мальчик разыгрывает недотрогу! А платье тебе поправить не надобно? А то вдруг, ты мальчик с сюрпризом?
Родион слегка улыбнулся. Александр и я тоже.
Павел выдохнул недовольно:
—Я не люблю объятия. Не нравится мне это.
Николай усмехнулся и обнял крепко его:
—Да что ты говоришь?
Павел хотел его оттолкнуть, но они упали в речку. Николай вылез и посмеялся. Я, Родион и Александр улыбались. Павел тоже вылез и дал подзатыльник Николаю:
—Болван! Я-то, в отличие от тебя, в мундире! Какой черт тебя дернул уронить меня?! Предупредил бы! Я бы мундир хотя бы снял! Паразит!
Александр выдохнул с улыбкой:
—Цеткин, вода не березовый сок - высохнет. Тем более на улице тепло. Не простынешь.
Павел скрестил руки на груди и вышел из воды:
—Без тебя знаю.
Николай посмеялся, обняв сзади его:
—Зануда ты какой, Цеткин! Кошмар прямо! Бабушку мне старую напоминаешь, которая говорит: «Вот в наше время..»
Павел пытался вырваться, но после сдался, выдохнув.
Облонский скрестил руки на груди:
—Давайте зайдем сейчас ко мне в дом. Думаю, что, возможно, подслушать смогут. Нам надо этого всячески избегать.
Мы все кивнули и пошли в дом.