Зимняя Кровь

Глава III: Дом Обломова. Странный прием.

Я после некоторых минут своей прогулки увидал кучера.
Сначала не хотелось. Честно, не знаю даже почему, но не доверяю посторонним кучерам. Всякие разные бывают. Но.. У меня особо нет выбора. Я выдохнул. Потушил сигару. Подбежал и поймал бричку, попросив отвезти меня по названному мною адресу.
Кучер согласился. Я сел в бричку. Захлопнул дверь. Бричка тронулась.
Я лишь один раз был у Обломова, и то.. Просто простоял в дверях, практически в коридоре за пределами квартиры. Можно не считать. Это явно не визит. Но это и не важно.
Мне никогда и не хотелось бывать у него.
У него достаточно странная жена. Мне его сослуживцы рассказывали, которым удалось посетить квартиру Обломова.
Родители у него, мне поговаривали, тоже с причудами были. Нет их сейчас. Умерли.
Жену не видел его, услышал лишь от сослуживцев Обломова впервые о ней. Он мне ни разу не рассказывал о любви своей.
И все лишь на неё мне говорили одно слово: «Ведьма!»
Я не привык верить на слово. Могут и солгать, учитывая, что у некоторых быть может предвзятое отношение.
Я верю лишь своим глазам, ушам и разуму.
Никому и ничему более.
Я скрестил руки на груди и обратил взор в окно. Пустым взглядом глядел на всё. Честно, даже не знаю на что именно. Ни на что. В одну точку. В пустоту.
Я никогда прежде и не задумывался насчет жизни Николая. Мне и сейчас не хочется думать о этом. К чему? Я ненавижу предателей и завистников. Он же совмещает всё это в себе.
Я бы и не поехал.
Проще было письма написать и разослать. Реакция близких Обломова или Цеткина мне абсолютно не важна.
Без этого прожить бы мог. Честное слово.
Мне лишь интересна жизнь Зарецких, Несветаева. Отчасти и Цветаева.
Обломова и Цеткина я не переношу, а уж узнавать о них мне тем более не хочется.
На минуту мое горло заскребло. Я прокашлялся и выдохнул.
Император думаю... Мне еще устроит именины сердца. Я идеально читал в его глазах ненависть и презрение. Хотя.. Чему удивляюсь? Я желаю прогресса в Российской Империи революцией. Революционеров никогда не поймет консервативное общество. А я еще и лидер либералов.
Но... Мне абсолютно нет дела. Я всегда иду против системы, против общества, против мнения. Мне явно не привыкать.
Это для меня абсолютно не ново.
И мне даже не нужны единомышленники. Я всю жизнь сам. А здесь? Что? Изменилось что-то? Я сам также смогу справиться.
Думаю, отчасти моё мировоззрение сложилось из-за учебы.
Правду говорили отцу, что после Европы в Российской Империи все кажется устаревшим, требующим перемен.
Ему многие гости, посещающие нас, говорили:
«Погубишь Российскую Империю. Думаешь, если отправишь его в Европу, из него два будет? Он вырастет либералом»
Что вообщем-то и оказалось.
Хотя, думаю здесь не только учеба повлияла. И гувернер тоже.
Он был по происхождению немцем.
Мы с ним бывало пройдем быстро тему, а после устраиваем дискуссии. И на все разговоры с немцем была одна тема: «Как можно добиться прогресса? Что устарело и требует перемен?». Если говорить вкратце, всё сводилось у нас к прогрессу и либеральным взглядам на жизнь и устройство государства.
Я всегда с радостью поддерживал эти разговоры.
Потому.. Можно сказать на меня повлияли эти два факта.
Думаю, что первый даже больше. Я собственными глазами видел прогресс в Европе, сравнивая с Российской Империей. Мы вправду отставали по развитию.
Я запрокинул голову, поправив одной рукой свои чёрные волосы.
Резко бричка остановилась. Я поглядел в окно. Приехали.
Я вышел из брички.
Кучер нахмурился:
—А деньги? Барин! Деньги!
Я отдал ему деньги молча и подошел к дому.
Здание было небольшое, всего в пять этажей. Для среднего достатка людей думаю. Здесь уже оживленный был двор.
Дети играли. Взрослые просто бродили, скорее всего, без какого-либо смысла.
Я подошел к дому.
Три девушки поглядели на меня и улыбнулись, перешептываясь.
Мне было абсолютно все равно. Я не из тех людей, кому интересны короткие интрижки, страсти. Совершенно не из тех.
Я оглядел дом.
Окна были в белых рамах. Дверь была деревянная.
Я спокойно зашёл внутрь.
Здесь уже гораздо получше выглядело всё.
Белые стены и потолок. Синий постелен на полу ковер. Справа была лестница на второй этаж.
Слева и прямо по две квартиры.
Мне говорили, что Обломов живет на третьем этаже.
Я молча поднялся на третий этаж. Остановился.
Картина, которую я увидел перед собой, заставила меня обомлеть на минуту.
Даже не было слов.
На лестничной площадке стояла невысокая худощавая в одном нижнем кружевном красном белье дама, примерно моего возраста, с длинными рыжими, которые по длине ей были до бедер, синими яркими глазами, которые были похожи на бушующее море, длинными ресницами, словно кукольными. У неё была белоснежная нежная, словно младенческая, кожа.
Она стояла в проходе квартиры справа, крутя на палец свой локон.
Её взгляд был игривым, кокетливым. Она глядела по сторонам без единой мысли.
Пальцы её были длинные, тонкие.
Я немного наклонил голову и поглядел на номер комнаты. Двенадцатый номер. Правильно. Это и была квартира Обломова.
Эта дама, видимо, и есть жена Николая.
Иных предположений нет у меня.
Но все же.. Стоило бы убедиться.
Я не знаю ни семью его, ничего.
Может сестра это его?
Девушка поглядела меня и улыбнулась, словно кокетничая:
—О? Какими судьбами к нам в дом занесло такого статного и прекрасного юношу? За моими услугами?
Я слегка нахмурился, серьезно смотря на неё:
—Извините? За какими услугами?
Она посмеялась и подошла ко мне кошачьей кокетливой походкой, положив руки на мою грудь:
—Душка, ты разве не понимаешь?
Я оттолкнул грубо её, холодным тоном проговорив:
—Во-первых, не прикасайтесь ко мне, во-вторых, у меня к вам разговор.
Она устояла на ногах и подошла, скрестив руки на груди с улыбкой:
—Какой серьезный самец. Хотела бы, чтобы ты меня в постели..
Я обрубил её на слове грубо:
—Вы меня слышите вообще? У меня серьезный к вам разговор. Я не ради коротких интрижек и поднятия самооценки. Не для разврата. Мне до ваших хотелок и вовсе нет дела.
Она усмехнулась:
—Оу? А чего же тебя тревожит тогда? Какими судьбами тогда?
Я убрал руки за спину:
—Ответьте на мой вопрос честно. Кем вы приходитесь Николаю Алексеевичу Обломову?
Она слегка удивилась:
—Жена его, а к чему вопрос?
Я на минуту обомлел и побрезговал её:
—Не моё, конечно, это дело, но не омерзительно ли вам с себя? Муж уехал, а вы.. Развратный образ жизни ведете? Направо и налево ходите?
Она нахмурилась:
—Вы попрекать меня смеете? Денег хочется. Я девушка. Мне, конечно, побаловать себя хочется, тем более за квартиру платить надо! Муж-то уехал, а деньги? А единственный заработок для девушки - проституция. Ну да.. Как вам это понять? Вы мужчина. Для вас все дороги открыты!
Я выдохнул:
—Мне абсолютно все равно на вас. Честное слово. Хоть на голове стойте. Я совершенно по-другому делу.
Она поглядела на меня:
—Какой вы грубый. Чего же надобно тогда вам от меня?
Я холодным тоном проговорил:
—Вижу, конечно, что на мужа вам всё равно, но вынужден оповестить вас. Служба такая. Вашего мужа казнили за то, что он состоял в революционерском обществе. Ведь оно действовало против интересов державы. Хотело бунт. Революцию. Хотело общество прогрессов, нового правителя. Было принято решение казнить.
Она помолчала, затем ушла.
Я молча смотрел ей вслед.
Она вышла с сигарой в руках, накинув на себя сверху белую рубашку Обломова. Она ей большая, но в ней, видимо, было удобно.
Девушка помрачнела во взгляде. Игривый огонек в глазах её пропал.
Она поглядела на меня, совершенно спокойно говоря:
—И все твоими руками, не так ли? Ты выглядишь на того человека, кто способен пойти по головам ради цели. Твое желание в основе лежало общества? Не так ли?
Настала минута молчания.
Я прервал её, совершенно спокойно ответив:
—Да. Моими руками. Вы правы. Моё желание лежало в основе общества. К чему скрывать?
Она выдохнула сигарный дым:
—Совесть тебя не мучает?
—Нет. А должна?
—Некрасивость убьет. Снаружи ты прекрасен, но внутри? В твоих глазах ни капли жалости или отчаяния. Холодный.. Мертвый огонь, но.. Так горит, даже получше истинного.. Теплого.. Который греет в стужу. Кармы ты не боишься.
—Вас это не касается явно. Вы услышали новость, будьте добры принять, а не учить меня жизни. Тем более поучения о нравственности от вас слышать омерзительно.
—Мерзавец вы.
—Явно получше вас.
—Чем же?
—Клятвы никому не даю, если знаю, что исполнять не собираюсь. Ни мужу, ни покойному брату.
Она резко замолчала, поглядев на меня.
Я посмотрел холодным взглядом на неё:
—Что же вы замолчали? М? Думали, что вы единственная, кто много чего знает?
Она обомлела:
—Откуда..?
Я убрал руки за спину и ушел, не став отвечать на вопрос. Спустился. Вышел на улицу.
Мне рассказывал один сослуживец о ней.. Её семье. Я не запомнил всего полностью.
Неважные элементы всегда упустить можно.
Я всегда запоминаю лишь те вещи, которые мне могут пригодиться в будущем, которые могут быть на моей стороне. В деталях могу запомнить что-то, что может быть полезно потом.
Я оглянулся. Достал сигару. Закурил. Выдохнул дым.