Жизнь на льду: когда любовь становится игрой (Егор Крид)

27.

Я просидела в своей комнате целую неделю, как заточенная в тёмной клетке. Комната была тихой, только звуки улицы доносились иногда сквозь окно, но я их игнорировала. Папа пытался изо всех сил поднять мне настроение. Каждый день он приносил что-то вкусное — печенье, шоколад, даже мороженое. Я смотрела на эти лакомства, но живот словно был заполнен камнем, и ни разу не коснулась их.

Он взял недельный отпуск, чтобы быть рядом со мной, но я не знала, как его радовать — не могла даже обнять. Мой мир сжался до размеров этой комнаты, а отчаяние охватило меня так сильно, что я не хотела ни с кем общаться. Андрей звонил, писал, но я всё игнорировала, словно он стал призраком из моего прошлого. Даже команда пыталась выйти на связь, но сообщения пролетали мимо меня, как легкий ветерок.

Егор не оставлял попыток. Он писал, пытался позвонить, но каждый раз я не могла заставить себя ответить. Я чувствовала себя убитой горем и была уверена, что никто не сможет понять, что со мной происходит. Даже я не до конца осознавала почему у меня такое состояние, ведь я поступала намного хуже с Андреем с самого начала. Ведь мне это просто вернулось бумерангом, а мне неприятно. Но все же его слова ранили меня, смысл было начинать отношения, если человек не уверен в чувствах. О каком доверии тогда может идти речь?

В один из дней, когда не оставалось сил даже думать, я услышала, как в дверь позвонили. Это был Андрей. Я притаилась, слушая разговор за дверью. Папа открыл дверь, и его голос звучал решительно. Он отчитал Андрея за то, что тот пришёл, как будто это могло что-то изменить. Я сама не знала, что чувствую — злость на Андрея за то, что он пришёл, и одновременно желание, чтобы он остался, чтобы его голос снова наполнил пространство в моей комнате. Это была война внутри меня, а снаружи — тишина, которая ненавидела любое движение, даже мысли о том, чтобы выйти и встретиться с ними.

Услышав шаги за дверью, которые направлялись ко мне, я тут же села обратно на кровать и приняла непринужденную позу. Стук в дверь.

— Стеш, можно войти? — произнес Андрей через дверь.

Моя душа сжимается. Пауза затягивается. Я молчу. Мое сердце бьется так громко, что кажется, он слышит его за дверью. Как я хочу, чтобы никакого «войти» не было. Но всё равно его голос продолжает звучать:

— Я... Я хотел бы извиниться... За свои слова... За весь этот путь в Дубай.

Словно тысячи острых сквозняков пронизывают меня от его слов. Вспоминаю те моменты, когда радость смешивалась с горечью, когда мы были вместе, и сразу же... потускнели воспоминания о его упреках, о том, как легко он ранил мои чувства. Я обхватываю плечи руками, как будто пытаюсь защитить себя от очередной тирады.