Моя вина

Глава 92

ДЖЕННИ
Мне было страшно от того, как быстро все развивается. После истории с Чимином влюбленность не входила в мои планы. Однако я была влюблена, влюблена в своего сводного брата, о котором еще совсем недавно думала, что он последний человек, с которым у меня могут возникнуть отношения. Может быть, все было бы проще, если бы я влюбилась в такого парня, как Ын У, но я знала, что у меня не получится. С тех пор, как я сказала ему, что мы просто друзья, он больше не объявлялся. Было ясно, что он не слишком заинтересован в дружбе. С Чонгуком же, несмотря на то, что все развивалось очень противоречиво, я чувствовала себя удивительно хорошо, так что жаловаться мне было не на что. Меня пугало страстное желание, которое я испытывала к нему. Во время наших разлук мое сердце страдало, и это тоже очень волновало меня. Я не могла сдерживать дрожь в ногах, когда видела его. Если бы не письма с угрозами, то я была бы самым счастливым человеком на земле.
Я понимала, что не смогу долго скрывать историю с письмами, но не хотела упоминать имя отца при матери. Она столько пережила от него, даже больше чем я, и теперь, когда она была счастлива в браке, я не хотела погружать ее в эти воспоминания. Но что же мне делать? Mой отец в тюрьме, он не выйдет оттуда еще много лет, а значит практически невозможно, чтобы он причинил мне хоть какой-то вред. Так что все это, должно быть, связано с Ронни. Каким-то образом он узнал о моем ужасном прошлом и использовал его, чтобы напугать меня и ударить по больному месту. Вот почему я решила, что единственный человек, который может разобраться со всем этим, был Чонгук.
В эту ночь после вечеринки, на которую мы впервые собирались как пара, я намеревалась рассказать ему все. Он, наверное, полезет на стенку и будет упрекать меня в том, что я не сказала ему раньше, но я боялась его реакции и еще больше боялась, что мафиози Ронни может с ним что-то сделать.
Вот почему я тщательно скрывала свое тревожное настроение, пока мы ехали на вечеринку к друзьям Чонгука, и улыбнулась своей самой обворожительной улыбкой, когда он открыл дверцу, чтобы помочь мне выйти из машины. С тех пор, как мы начали встречаться, Чонгуком, который еще совсем недавно утверждал, что женщины могут сами открывать себе двери и не нуждаются в сопровождении, уступил место настоящему джентльмену. Возможно, это было немного старомодно, но мне нравилось, что он ведет себя так только со мной и больше ни с кем.
– Я уже говорил тебе, что мне будет трудно держать руки подальше от тебя сегодня вечером? – спросил он, прижав меня на минутку к пассажирской двери. На улице было довольно прохладно, и обтягивающее  черное платье, которое я надела, было не совсем по погоде.
Я смотрела на него, восхищаясь его шоколадными глазами, обрамленными длинными черными ресницами, и таяла от таящихся в них теплоты и желания. Чон Чонгук, живое воплощение моделей Кельвина Кляйна, теперь был весь мой.
– Ну, тебе придется, – ответила я, сцепив руки у него на шее и теребя его волосы. Трудно было удержаться от прикосновений к нему. – Ты же знаешь, что все будут смотреть на нас, да?
– Так они узнают, что ты моя, – сказал он, наклонившись и целуя меня в губы.
После этого поцелуя я совсем потеряла ход своих мыслей. Чонгук всегда брал на себя инициативу, когда дело доходило до поцелуев, и это сводило меня с ума. Он медленно открывал мои губы своими, его язык проник в мой рот, его движения были медленными и сексуальным, не имеющим ничего общего с тем, как мы целовались в последнее время – безудержно, едва дыша. Этот поцелуй совсем растопил меня.
– Поехали домой, – предложил он, отстранившись на секунду и посмотрев мне в глаза. В них отражалось такое желание, что от уличной прохлады не осталось и следа, мне стало жарко.
Я улыбнулась.
– Дома родители, – сказала я опечаленно.
На прошлой неделе у нас почти не было возможности побыть вместе. Мама глаз с меня не спускала, все время хотела то поговорить, то просто посидеть рядом, а Джину неожиданно потребовалась помощь Чона в офисе почти на полный рабочий день. Казалось, что они сговорились.
Не отрываясь от моих губ, Чонгук произнес: