Настоящий слизеринец

Глава 24. Утро, или В больничном крыле

Помни, у тебя есть друзья. Ты не одинок.

Джоан Роулинг

Ночь выдалась непростой.

Тьма, которая окутывала лестницы замка, уже рассеялась, воющие чары давно смолкли, а в гостиной Слизерина навели такой порядок, что позавидовали эльфы-домовики — хотя, может, просто выдохнули, кто знает. Студенты не понимали, что случилось — и случилось ли? — но объяснять им, как всегда, никто ничего не спешил. Преподавателей вообще почти не было видно.

Пришлось всё узнавать самим. Студенты, — к большому неудовольствию портретов, которым, вообще-то, как и всем нормальным людям, пусть даже и написанным, ночью полагалось спать, — встречались теперь на каждом углу: сидели на ступенях лестниц, на подоконниках в коридорах, под статуями и даже под дверями кабинетов. На рассвете, правда, многие всё-таки разошлись по спальням, но те, кого не одолел сон, были вознаграждены.

Из общей палаты вынесли кого-то на носилках. Студента (или студентку?) накрыли простынёй, но из-под неё вдруг выскользнула, безвольно свиснув с носилок, рука — чёрная, как будто обугленная, и вся в лохмотьях кожи. Рядом с носилками шёл сам директор Школы Чародейства и Волшебства Хогвартс Эрухабен — с лицом, исполненным печали.

Никто из деканов его не сопровождал, но студенты знали, что сейчас в замке не было только профессора Флинна. Все подумали о тьме, которую не смогли осветить даже самые мощные из световых чар, вспомнили, что всё началось в подземельях, в гостиной Слизерина, сложили два и два, получили пять — и молча расступились перед директором.

𓅓 𓅓 𓅓

— Туда ему и дорога.

Эрик Уилсман обернулся. Альберу Кроссман стоял в дверях замка, скрестив на груди руки — в одной мантии, как будто стояла не зима, а поздняя осень.

Эрик поправил очки, помялся, — но всё же подошёл к нему. Сумерки рассеивались, но факелы пока горели — и волосы наследного принца сверкали золотом в их свете. Пусть они оба были старостами Гриффиндора, Эрик никогда не забывал, кто такой Альберу Кроссман, — и до сих пор не мог поверить, что старостой Гриффиндора стала не принцесса Розалин: она больше, чем кто-либо, подходила на эту роль.

Эрик вдруг подумал, что перемены коснулись пятикурсников гораздо раньше перераспределения.