Настоящий слизеринец

Экстра 9. Последний день, или Стекло

Различия в привычках и языке — ничто, если наши цели совпадают, а наши сердца открыты.

Джоан Роулинг

Когда Чхве Хану исполнилось одиннадцать, он не получил письмо из Хогвартса.

— «Курсическая книга заговоров и заклинаний» Миранды Гуссокл, «Тёмные силы: пособие по самозащите» Квентина Тримбла, «Теория магии» Ад... Адальберта Уоффлинга.... — Поглядывая в список, Чхве Хан перекладывал книги из одной стопки в другую. — «Магические отвары и зелья» Жига Мышья... коффа.

Оно пришло спустя восемь месяцев — восемь долгих месяцев, которые он прожил по адресу «Лондон, Площадь Гриммо, 17».

— Всё есть, что нужно?

Чхве Хан обернулся. Чхве Чон Гун стоял, прислонившись к косяку двери — Чхве Хан даже и не услышал, как он открыл дверь.

— Вроде бы... да.

Восемь месяцев. Дядя, о котором всегда вспоминали в семье и которого сам Чхве Хан никогда не видел, вернулся в день, когда племяннику исполнилось одиннадцать лет, — восьмого ноября.

Восемь месяцев. Чхве Хану казалось, что не было никаких одиннадцати лет до — и после них уже ничего не будет. Время будто бы растянулось — и змеёй свилось в кольцо.

Восемь месяцев. По адресу «Лондон, Площадь Гриммо, 17» никто не жил, пока Чхве Чон Гун не привёл сюда племянника — и не остался жить с ним сам. Был ли мир, о котором рассказывал дядя, волшебным или не был, уже не имело значения. В нём — на долгих восемь месяцев — остались только трое: дядя с племянником и...

Квартира — с её мрачными длинными коридорами; квадратной винтовой лестницей; отстающими от стен чёрными обоями; истоптанными коврами; заляпанными окнами; змеиными подсвечниками...

У неё — у квартиры, которую они самовольно заняли, — был свой характер. Чхве Хан уже привык к нему: привык уворачиваться от шестерёнок, стрелок и болтов, когда проходил мимо напольных часов; привык к всхлипывающей музыкальной шкатулке, которая заводилась по ночам — и которая так напугала его в первую, самую страшную, ночь; привык к шебуршению под ступенями лестницы — он вообще редко спускался по ней, чаще спрыгивал с метлой... А пурпурную мантию, которая попыталась его задушить, едва он открыл дверцы платяного шкафа, Чхве Хан в тот же день бросил в камин — дядя, мимо которого пронёсся злой и взлохмаченный племянник, и слова поперёк не сказал.