Настоящий слизеринец

Глава 30. Вместо Эпилога, или Перераспределение

Он ещё не знал, что ждёт его там, куда он едет, но был уверен: это будет лучше, чем то, что он оставлял позади.

Джоан Роулинг

Выражение лица Пендрика, когда он увидел в дверях общей палаты переминающуюся с ноги на ногу Розалин, было бесценным. Хотя, конечно, будь на её месте Кейл Хенитьюз, оно было бы ещё бесценнее — только выражало бы ещё отчаянную решимость иметь дело с неизбежным.

— Кто это тебя так? — Пендрик с трудом взял себя в руки.

Розалин смущённо потёрла шею, не зная, как всё объяснить — и что вообще сказать. Пендрик насторожился — и даже глянул ей за плечо в полупустой коридор: не несут там к нему кого, посмевшего поднять руку на «драгоценную подругу» и теперь заколдованного («Альберу Кроссман?..»), избитого («Чхве Хан!») или даже прóклятого («Кейл Хенитьюз?!») — если не всё вместе!..

На лице Пендрика проступила та самая отчаянная решимость. Розалин, представив, какие ужасы мог понапридумывать себе лекарь — с участием, конечно же, гриффиндорцев и одного конкретного слизеринца (хотя за полгода мог бы уже и привыкнуть!), — вскинула руки:

— Никто! Я сама!

— Сама?.. — окончательно растерялся Пендрик.

— Да! — Розалин присела на больничную койку и убрала волосы за ухо. — Посмóтрите? — так обаятельно, как будто речь шла о маленькой ссадине, а не о синяке во всю щёку, улыбнулась она.

Пендрик провёл по лицу рукой. До конца учебного года оставалось всего ничего, но кого это волновало? Студенты на то и студенты, чтобы найти, чем себя занять.

Даже пятикурсники, у которых сдача СОВ — Стандарта Обучения Волшебству — была в самом разгаре.

𓅓 𓆘 𓅓

Утром — теория, вечером — практика, и так две бесконечно долгие недели. Ещё и лето, как назло, выдалось знойным — казалось, что даже знания плавились в голове: вроде бы только закрыл учебник, а уже ничего не мог вспомнить. Однако студенты, у которых за плечами было целых пять — не жмыр чихнул! — лет обучения, не сдавались.

Пятикурсников можно было встретить в самых неожиданных местах: под деревьями (вековым во дворе Трансфигурации и грушевыми во Дворе часовой башни), рядом с горгульями (достаточно большими и уродливыми, чтобы под ними можно было спрятаться и от солнца, и от радостных младшекурсников — спасибо Фрезии! — потому что характер у горгулий был под стать внешнему виду, и выдержать такое соседство могли только тёртые жизнью и преподавателями старшекурсники), а ещё, конечно, на лестницах и подоконниках, возле Каменного круга, в библиотеке, в Большом зале и даже на кухне — пока там не было слизеринца-шестикурсника Бикрокса Молана.