Море тайны безжалостного Принца

19

Исабель

Следующим утром мне нужно было уйти пораньше, потому что у меня урок литературы, который не хотелось бы пропустить. В этом семестре я очень старалась и сдавала экзамены. Думаю, пришло время прекратить валять дурака и закончить учебу.
Том не хотел, чтобы я куда-то ездила, пока дело с Зейджаком не уладится, но в конце концов он согласился при условии, что нас с Нессой довезет до колледжа один из его людей.
К сожалению, единственным свободным человеком оказался Джек.
По приказу Тома он открывает мне дверь машины с вынужденной вежливостью, но от него и от меня исходят волны неприязни. Напряжение в машине настолько велико, что бедная Несса растерянно смотрит на меня широко раскрытыми глазами и чувствует себя слишком неловко, чтобы вступить в свой обычный поток веселой беседы.
— Итак, ребята, вы видели, что сегодня вечером должен быть какой-то метеоритный дождь? — спрашивает она.
Джек ворчит с водительского сиденья.
Я смотрю на его затылок, думая, стоит ли еще раз поругаться с Томом, чтобы просто дать Джеку по уху, когда мы подъедем к кампусу.
— Что? — говорю я Нессе.
— А не важно.
Джек высадил нас перед библиотекой Кьюдахи, его взгляд неотрывно направлен вперед, пока мы выходили из машины.
— Спасибо, Джек, — вежливо говорит Несс, вылезая из машины.
— Да, спасибо, Дживз, — бормочу я ему, выходя на улицу.
Я наблюдаю, как белеют костяшки его пальцев на руле, и практически слышу, как скрипят его зубы.
Хлопаю за собой дверью, чтобы еще больше разозлить его, и отправляюсь в класс, надеясь, что Джек будет слишком раздражен, чтобы снова заехать за мной после занятий.
Во время лекций я заглядываю в телефон, чтобы проверить, не написали ли мне братья. Или Том. Я знаю, что они охотятся за Мясником.
Надеюсь, они все вместе, что бы они ни делали. Зейджак пугает меня. Знаю, откуда он взялся. Есть разница между воспитанием в криминальной семье и борьбой за свое место в криминальном мире. Мясник играет в игру, чтобы победить или умереть. Для него нет середины.
Поэтому я рада, что мои братья вместе.
Но раздражает, что меня опять оставляют в стороне происходящего. Сегодня утром я потребовала, чтобы Том взял меня с собой, но он отказался еще до того, как я произнесла эти слова.
— Нет, Исабель. Мы понятия не имеем, где находится Мясник и как далеко он планирует зайти. Мы можем попасть в засаду, где бы мы не оказались.
— Тогда зачем ты идешь? Пошли кого-нибудь другого. Например, Джека, — с надеждой сказала я.
— Это не работа мальчика на побегушках. Зейджак не валяет дурака. Он не просто стрелял в нас прошлой ночью, он ранил двух копов. Мы понятия не имеем, как далеко он планирует зайти.
— Я знаю людей, которые знают его людей. Я могу помочь, — настаивала я.
Том схватил меня за руку, достаточно сильно, чтобы причинить боль. Темно-карие глаза впились в меня, пристально и неотрывно.
— Ты и близко не подойдешь к нему, Исабель. Да поможет мне бог, я запру тебя в шкафу на месяц, прежде чем позволю бродить по Малой Польше, разговаривая с барменами и стриптизершами.
Когда кто-нибудь говорит мне, чего я не могу сделать, желание сделать это возрастает в сто раз.
Том увидел вспышку бунтарства в глазах и вздохнул, чуть ослабив хватку на руке.
— Обещаю, как только что-нибудь узнаю, сразу же позвоню тебе.
— Или напишешь, — потребовала я.
Том кивнул.
— Обещаю, — сказал он.
Я отпустила его, но не стала сразу же бросать занятия и ехать в Малую Польшу. Если бы мне нужна была информация о Мяснике, туда бы я все равно не поехала. У меня есть зацепки куда лучше.
Но пока что мне приходится торчать на Сравнительном литературоведении, полностью игнорируя анализ феминистских персонажей в романах Остин. Вместо этого гадаю, что имел в виду Неро, когда написал мне сообщение:
Мы нашли стрелка. Есть наводка и на старого ублюдка.
Я отвечаю ему, но он больше ничего не присылает.
Урок заканчивается внезапно — так мне кажется, когда я рассеянно смотрю в окно.
Подхватив охапку учебников, не потрудившись убрать их в сумку, выхожу на улицу и рысью пересекаю кампус в направлении западной парковки, где должна встретиться с Нессой и нашим отвратительным шофером.
Когда я уже подошла к нужному месту, раздался мужской голос: — Тебе нужна помочь донести все эти книги, маленькая леди?
На секунду мне показалось, что это Том. Не знаю, почему — он не делает банальные жесты, как какой-нибудь услужливый ковбой. Когда я оборачиваюсь, вместо этого меня встречает загорелое, ухмыляющееся лицо Оливера. Он весь в синяках там, где Том его отделал. Темная линия по центру губы пересекает место, где губа рассеклась.
— О, — говорю я, раздражаясь. — Это ты.
— Не совсем то радостное приветствие, на которое я рассчитывал, — говорит Оливер, не отставая от меня.
— Что ты здесь делаешь? — требую я. Он уже давно закончил учебу, у него нет причин торчать здесь.
— Пришел поговорить с тобой.
Оступившись, я наступаю на камень, спрятанный в траве, и моя лодыжка неловко подворачивается.
— Ай! Черт! — шиплю я, слегка спотыкаясь.
— Осторожно, — говорит Оливер, ловя меня за локоть.
— Я в порядке, — говорю, пытаясь отдернуть руку. Но теперь слегка прихрамываю. Не думаю, что это растяжение, просто это такая штука, когда она немного болит, и тебе приходится посидеть минутку.
— Иди сюда, — говорит Оливер. — Присядь на секунду.
Он уводит меня прочь от парковки, к подземному переходу, в начале которой стоит каменная скамейка, частично скрытая под навесом.
Оливер такой большой и властный, что я не могу отстраниться, не причинив себе вреда. Я опускаюсь на скамейку. Оливер садится рядом и почти вынужден прижиматься ко мне из-за тесноты. От него всегда пахнет одеколоном, приятным, но немного перегруженным.
— Не могу остаться, — говорю ему. — Меня ждут.
Я снимаю кроссовок и пытаюсь размять лодыжку.
— Пусть подождут минутку, — говорит Оливер.
Он берет мою ногу в носке и тянет к себе на колени, разминая и массируя лодыжку. Ощущения приятные, но я не хочу, чтобы у него возникла неправильная мысль. Поэтому через минуту говорю: — Хорошо, спасибо, — и убираю ногу обратно.
Оливер смотрит своими большими карими глазами, выражая упрек.
— Исабель, то, что ты сделала, ранило меня до глубины души. Ты знаешь, как это было больно — увидеть твою фотографию в гребаном Instagram, в чертовом свадебном платье? Стоящей рядом с ним?
Сделав глубокий вдох, я пытаюсь быть терпеливой.
— Мне жаль, Оливер. Всё произошло внезапно. Я и сама была очень удивлена.
Не знаю, как объяснить ему, не сказав лишнего. Все, что могу сказать, неубедительно: — Я поступила так не для того, чтобы причинить тебе боль.
— Но ты причинила боль мне. Ты все еще причиняешь страдания. Ты убиваешь меня каждый день.
Я вздохнула, одновременно виноватая и раздраженная. Оливер может быть немного... драматичным.
— Я даже не знал, что ты с ним встречалась! — кричит он.
Я прижимаю костяшки пальцев ко лбу. Моя лодыжка пульсирует. На самом деле здесь довольно холодно, вдали от солнечного света и рядом с холодным цементным туннелем.
Мне стыдно за то, что я бросила Оливера, правда. Странно все получилось. Он ведь никогда не делал ничего плохого. Брал меня с собой в поездки, покупал тысячи подарков, говорил, как сильно любит меня.
Все начиналось как случайная интрижка. Не думала, что представитель загородного клуба, сверх капиталистический финансист будет так настойчиво добиваться меня. Мне казалось, что Оливер просто хотел, чтобы с ним была плохая девочка.
Два лета назад мы случайно оказались на одной и той же вечеринке. Сначала мы бурно целовались в лодочном домике, потом он попытался засунуть руку в мое бикини, и тогда я толкнула его в озеро.
Через пару недель мы снова встретились на вечеринке в Уикер Парке. Он отчитал меня за историю с озером, я сказала, что ему повезло, что мы плавали, а не занимались альпинизмом.
На следующий день он прислал букет из трехсот розовых роз в дом моего отца.
С тех пор все и началось. Он продолжал добиваться меня этими роскошными, экзотическими жестами, и какое-то время я соглашалась. Ужины, танцы, поездки на уик-энд. Но я не воспринимала его серьезно. Сомневалась, что он захочет привести дочь гангстера домой, чтобы познакомить с мистером и миссис Касл. Даже среди его друзей можно было заметить, что иногда он гордился возможностью похвастаться мной, иногда нервничал, как будто я могла вытащить нож и пырнуть кого-нибудь.
У меня было желание, раз или два. Некоторых из друзей Оливера я уже знала — ведь они входили в различные круги тусовщиков, преступников и богатых наследников Чикаго.
Не все были плохими. Но некоторые из потенциальных представителей высшей прослойки вызывали у меня желание проткнуть себе барабанные перепонки, лишь бы не слышать их идиотизм.
Кроме того, меня немного пугало, когда спустя пару недель Оливер признался мне в любви. Он назвал меня богиней, ангелом, единственным настоящим человеком на земле.
Странно, потому что я не ангел.
Он сказал, что мы — родственные души, но для меня он был просто еще одним парнем — иногда веселым, иногда хорошим в постели, но едва ли парнем, не говоря уже о лучшем друге или родственной душе.
Казалось, что Оливер меня совсем не знает. Как будто просто любил какую-то преувеличенную версию меня в своем воображении.
Несколько раз я пыталась порвать с ним, но он преследовал меня повсюду, находил на каждой вечеринке, умоляя принять его обратно. Однажды он даже проделал путь до Мальты, чтобы устроить для меня сюрприз во время поездки. Он умеет убеждать. Красивый, внимательный, хороший любовник. Когда у меня был период засухи, с его помощью было так легко снова упасть в эти объятия.
Но тогда я поняла, что должна порвать с ним навсегда. Потому что если он действительно любил меня, я не могла затягивать с отношениями, не испытывая того же в ответ.
Поэтому в конце концов бросила его, так жестоко и бесповоротно, как только могла. Пытаясь донести до него наконец-то всю суть.
После этого пришлось на несколько месяцев стать отшельницей. Никаких вечеринок, ужинов, танцев или даже гребаного боулинга, потому что я понимала, что Оливер будет следить, пытаясь найти способ «наткнуться на меня» снова.
Пришлось заблокировать его везде, сменить номер. И наконец, после нескольких месяцев сообщений, цветов, пропущенных звонков и даже чертовых писем, Оливер остановился. Он пропал почти на целых два месяца. Поэтому было довольно неприятно снова увидеть его на вечеринке по случаю помолвки. А затем снова на сборе средств.
Именно эта встреча самая неловкая из всех. Потому что откуда, собственно, Оливер вообще узнал, что я здесь? У него есть расписание моих занятий?
— Оливер, — перебила его, — прекрати нести чушь. Хватит меня преследовать.
У него такое обиженное лицо. Словно он большой щенок, а я его пинаю.
— Я не преследую тебя, Исабель. Просто приехал за младшей сестрой Маркуса. Я обещал пригласить ее на обед в день ее рождения.
Хм. Возможно. Однако попытка заставить ревновать меня не удалась.
— Ладно, охотно верю, но тебе все же лучше перестать завязывать со мной разговоры везде, где я появляюсь. Мой муж очень ревнивый тип, если не заметил.
— Я прекрасно знаю, каков Том Каулитц, — говорит Оливер сквозь стиснутые зубы. — Этот заносчивый, высокомерный, кусок дерьма с грязными деньгами. Без обид, — добавляет, вспомнив, что мои деньги такие же «грязные», как и у Тома. А также то, что я замужем за ним. — Не могу поверить, что каждую ночь он кладет на тебя свои холодные, мертвые руки, — говорит Оливер, его глаза лихорадочно блестят. — Как, черт возьми, такое могло случиться, Исабель? Как он заставил тебя полюбить себя, в то время как я не смог?
От этих слов мне стало не по себе, по крайней мере, слегка. Я не влюблялась в Тома. Глупо позволять Оливеру думать, что это так.
— Дело не в том... не в том... — я облизываю губы. — Дело точно не в любви.
— Я знал, — вздыхает Оливер. — Знал, как только увидел, что представляет собой его семья. Они чертовы мафиози, как и твоя.
Я вздрагиваю. Я понимаю что никогда не раскрывала никаких секретов Оливеру. Но ведь это не совсем тайна, что Сальваторе последние шесть поколений были чикагскими гангстерами.
— Наши семьи поддерживают... связь. Думаю, ты согласишься, что мы с Томом лучше подходим друг другу в социальном плане, чем мы с тобой. Так что нет смысла...
— Чушь собачья, — перебивает Оливер, низким, настойчивым голосом. Пытаясь схватить мою руку, но я отдергиваю ее, как будто мы играем в Red Hands. — Я знаю, что они заставили тебя так поступать. Я знаю, ты бы вернулась ко мне, Иса...
— Нет, — отвечаю резко. — Мы не собирались снова сходиться, Оливер. И никогда не сойдемся. С Томом или без него.
— Посмотрим, — говорит Оливер, пристально глядя на меня.
Я уже собралась встать. Ведь Несса уже ждет меня по меньшей мере минут десять. Но Оливер хватает меня за запястье и тянет обратно на скамейку. Он крепко прижимает меня к себе, заглядывая в глаза.
— Я знаю, что ты чувствуешь ко мне, Исабель, — говорит он. — Можешь ли ты признаться в этом или нет.
Он опускает взгляд на мою грудь, где соски проступают сквозь футболку.
— Это не... мне просто чертовски холодно здесь на скамейке! — начинаю кричать я.
Оливер заставляет меня замолчать своим ртом, целуя жестко и влажно.
Я отпихиваю его как можно быстрее, вскакиваю со скамейки и тут же снова спотыкаюсь.
— Не надо! — говорю я, протягивая руку, чтобы остановить его, когда он тоже пытается встать. — Мне нужно идти. Не ходи за мной. Не звони мне. И уж точно не целуй меня больше.
Оливер не отвечает. Он просто стоит столбом, нахмурив брови и засунув руки в карманы.
Я ковыляю обратно в сторону машины, ступая на здоровую ногу кипя от злости.
Злюсь, на поцелую! Возможно, мой брак с Томом и не совсем настоящий, но изменять ему я не собираюсь. Особенно не с Оливером, который начинает действительно меня пугать.
Когда я добираюсь до парковки, то вижу Нессу, стоящую на тротуаре с сумкой, перекинутой через плечо.
— Где Джек? — спрашиваю ее.
— Машина там, — Несса указывает на соседнее парковочное место. — Но там закрыто, и пусто.
Я достаю телефон, планируя отправить Джеку что-нибудь вежливое и простое — может быть, один из тех желтых эмодзи со средним пальцем. Затем он появляется рядом со мной и говорит: — Готовы ехать?
— Да! — сладко говорит Несса.
— Мы были готовы ехать ещё двадцать минут назад, — вру я. — И где ты был?
— Ходил отлить, — говорит Джек.
Он держит открытой заднюю дверь, чтобы мы с Нессой могли проскользнуть внутрь.
Откинувшись на спинку кожаного сиденья, я не очень-то ему верю.
По дороге обратно в особняк Каклитцов веду себя тихо, размышляя, как, черт возьми, собираюсь избегать Оливера Касла в будущем. Примерно на полпути домой приходит сообщение от Тома:
Встретимся в библиотеке, когда вернешься.
Как только машина останавливается, я торопливо вхожу в приятно прохладный дом и направляюсь прямо по лестнице в библиотеку.
Том сидит в одном из новых кресел — на этот раз кремовой кожи, а не коричневой. Я присаживаюсь в кресло напротив.
Он выглядит бледным и собранным в своем темном костюме. По его плечам могу сказать, что он что-то узнал.
Прежде чем он что-нибудь скажет, я хочу рассказать ему об Оливере, появившемся в кампусе. Проблема в том, что Оливер, лапающий меня той ночью, был единственным случаем, когда мне довелось увидеть, как Том теряет самообладание. Для нас это больная тема. Не очень хочется поднимать ее. Особенно когда мы так хорошо ладим друг с другом.
Прежде чем я успеваю начать, Каллум говорит: — Мы нашли одного из стрелков. Но не Мясника. Твои братья считают, что мы должны разгромить казино Зейджака сегодня вечером. Попытаться вывести его на чистую воду.
— Ты пойдешь с ними? — спрашиваю я.
Он напрягается и говорит: — Да. И ты тоже можешь пойти. Если хочешь.
Я вижу, что это совсем не то, чего он хочет, но он предлагает, даже не дожидаясь, пока я выдвину требование.
Теперь я определенно не хочу рассказывать ему об Оливере.
Вместо этого говорю: — Да, я хочу пойти.
Том выглядит слегка огорченным, но не забирает свое предложение обратно.
Забавно, что он пригласил меня в библиотеку. Я не переступала порог этого места с первой ночи нашего знакомства.
Над камином снова висит отреставрированный портрет его пра-пра-прабабушки. А также каретные и песочные часы. Но теперь нет ручных часов.
Томо уже знает, на что я смотрю.
— Наручные часы были моими, каретные — Елены, а песочные — Нессы, — говорит он.
— Что они означают? — спрашиваю я его, не уверенная, хочу ли я вообще знать.
— Мой дедушка подарил их нам, когда мы родились. Он сказал: — Все, что у нас есть — это время.
— Ты был близок с ним? — спрашиваю я.
— Да, — Том кивает. — Ближе, чем кто-либо.
Черт, ненавижу чувствовать себя виноватой. Зачем я вообще взяла те гребаные часы? Если бы не трогала их...
... наверное, меня бы сейчас здесь не было. Я смотрю на красивое лицо Тома.
— Мне... жаль, что так получилось, — говорю я.
Том качает головой, как будто забыл, что потерял.
— Всё в прошлом, Исабель. Лучше давай поговорим о деле.