Умри, но останься жива [Редактируется]

25

Волосы Алекса небрежно разбежались шоколадными волнами по его острым плечам, он дышал несколько рвано и отрывисто, словно пресытившаяся кислородом рыбка на суше. Сколько бы я ни пыталась не смотреть в его сторону, глаза мои сами непослушной возвращались к его облику. Он тут же поймал мой взгляд на себе:
— Выгляжу жутко? — постарался ухмыльнуться оживший музыкант.
— Шутишь? Ты почти восстал из пепла, – улыбнулась я с некоторой грустью, ощущая всю его боль на себе.
— Пепел хотя бы свободен, он может раствориться в любой момент и превратиться в ничто, а у нас еще уйма дел, — задумчиво ответил Алекс, рассматривая частички моего лица.
— Ты разве не рад?
— Нет, что ты... — Алекс взволнованно коснулся меня взглядом. — Непривычно снова видеть мир перед глазами, а не очертания собственного воображения.
Я кивнула в ответ.
— Ты не поверишь, но за время твоего отсутствия в реальном мире были разные мысли, и ощущаю себя сейчас так же.
— У тебя очень усталый вид, — он протянул бледную тонкую руку к моей щеке.
Подушечкой больших пальцев он дотронулся до места под глазами, я в тот же момент почувствовала небольшой ток и тепло. Из глаз в ту же секунду побежали неконтролируемые слезы. Алекс вопросительно посмотрел на меня, одернув ладонь, чтобы случайно не сделать хуже.
— Прости-прости, — хныкала я. – Нам было так страшно, мне казалось, что это конец. У всех были просто ужасные лица, никто не разговаривал лишний раз о тебе, будто старались скорее забыть, а я часами сидела у этой гребанной койки, но время тянулось бесконечно долго. Джим сказал готовиться к любому исходу, но никакой исход меня не устраивал, кроме единственно хорошего.
Мои слова бешено срывались с губ, собственный голос отдавался приглушенно в голове, я ощущала себя отдельно от тела, из которого словесно выпустила наружу все накопившееся.
Алекс медленно притянул мое заплаканное лицо к себе, неловко уткнувшись носом в его шею, я замолчала:
— Лори, ты удивительно искренний человек, никакая маска серьезности не удержится на твоём настоящем лице, — он гладил свободной рукой меня по спине, стараясь привести в чувство. — Сейчас я здесь, и никуда больше не денусь, на том свете точно никто не ждет меня.