Мой террорист

Глава 2

Дядя Юра встречает меня в аэропорту, как обещал. По-прежнему не отвечает на вопросы, настойчиво подталкивает меня к машине.
- Дома, Антон, все дома.
Судя по всему, едем домой к родителям, в их городскую квартиру. Дядя Юра лавирует в потоке машин не хуже опытного таксиста, умело избегает больших пробок, но совсем уж без задержек, конечно, не получается. Я даже рад этому, хочу, чтобы мое неведение продлилось еще хоть немного, неизвестность мучительна, но то, что я должен узнать, тоже пугает. В Москве золотисто-красная осень. День сегодня прозрачный и яркий, но от этого только тревожней.
У дяди Юры почему-то ключи, он открывает квартиру, молча проходит. Я уже ни о чем не спрашиваю, просто иду следом за ним в кабинет отца. Не знаю, работает тут отец или нет. Вряд ли, для этого есть офис. Скорее всего, что-то вроде холостяцкого логова, островок мужской независимости в семейном доме. Хотя, точно
сказать не могу, все может быть. Удивительно, как мало, оказывается, я знаю о его привычках. А об этой квартире - еще меньше. Она для меня почти чужая, родители купили ее уже после того, как отправили меня в Англию. Потом вскоре появился загородный дом, где они в основном жили. В нем я обычно проводил свои «русские»
каникулы. Последний год, после своего возвращения, я вообще живу отдельно от них.
Я ничего не знаю об этой комнате, не знаю, значат ли что-то для отца эти книги на полках, коллекция трубок, картина на стене напротив окна, фотографии в тонких
рамках. Но так странно и страшно быть сейчас здесь без него, с его другом, который хочет, нет, должен мне что-то сказать, но явно оттягивает момент, никак не может заставить себя начать разговор. Он достает из бара бутылку виски, два низких широких стакана, наливает каждый до половины. Один стакан сует мне в руки.
- Сядь, Антон. Выпей.
Сажусь на широкий кожаный диван, с сомнением кручу стакан в руках. Пить виски вот так - неразбавленным, без льда?
- Выпей. Давай, залпом, как лекарство.
Он садится напротив, на край стола, махом опрокидывает в себя спиртное. Не верю глазам. Дядя Юра у нас пижон, светский лев, холостяк, вечный юноша, дамский
угодник. Он любит, чтобы все было красиво. Что бы вот так - благородный напиток?
Светские львы так не пьют. Так пьют опустившиеся алкаши возле ларьков. Паленую водку из пластикового стакана. От этого как-то жутко. Внимательно слежу, как по шее ходит кадык. В глаза вдруг бросается, какая она старая, эта шея. Вялая кожа,проступившие жилы. Он вообще скверно выглядит, это я замечаю только сейчас. Мешки под глазами, сигарета чуть подрагивает в руке. Он ровесник моих родителей,
ему тоже за шестьдесят и все эти шестьдесят видно, как никогда раньше. Как много, оказывается, седины в модно подстриженной блондинистой шевелюре. Потертый пижон, постаревший плейбой. Быстро выпиваю свой виски. От волнения совершенно не
чувствую вкус, только разлившееся внутри тепло.
- Антон... Мама с папой...
Он еле выталкивает из горла слова, дышит неровно, со всхлипом, как будто пытается не заплакать.
- Авария... За городом. Возвращались домой... Сердечный приступ... Врачи говорят, умер
мгновенно, за рулем. Машина - в отбойник, отбросило на встречку... Лешка... Представляешь, на нем ни царапинки. А Ольга...
Дядя Юра жалко морщится. Слезы все-таки текут, он смахивает их рукой.
- Ольга... Не сработала подушка... Никогда не любила пристегиваться... Её выбросило из
машины...
- Дядя Юра! Что с мамой?!! Она тоже?!..
- Нет... Тяжелая черепно-мозговая... Пока без сознания... В Склифе.
- Дядя Юра, но как, почему? Почему - сердце? Он был таким...сильным... здоровым...
никогда ни на что не жаловался...
- Последнее время жаловался... Ты просто не знал. Алексей не хотел.
Он больше не пытается сдерживаться, слезы бегут и бегут. Отец не хотел, чтобы я знал. А я и не стремился. Никогда не думал, что у него могут быть какие-то
проблемы. Они с мамой были такими здоровыми и молодыми, такими... успешными.
Хозяева своей судьбы, образцовая семейная пара. Как много всего я не знал. И как много уже не узнаю. Осознание этого приходит внезапно, наваливается на плечи,
придавливает к земле. Тоже хочу заплакать, но вместо этого вдруг проваливаюсь в полную темноту.
Кажется, я отключился всего на секунду. В первый момент ничего не помню.
Удивляюсь: как странно, только что сидел на диване, но сейчас почему-то лежу. Со мной такое впервые. И тут же вспоминаю. Резкая боль в груди, в животе.
Сворачиваюсь клубком. Хочется выкричать, выплакать эту боль, но я не могу. Я ничего не могу, не могу даже вспомнить нужное слово, оно совсем близко, вертится на языке, вот-вот сорвется... Как же это по-русски.. Нет, не могу, беспомощно
повторяю:
- Почему, дядя Юра? Дядя Юра, it's impossible... impossible... impossible...
Дядя Юра уже взял себя в руки, он сидит на полу рядом, взгляд застывший, куда-то в стену. Гладит меня по голове, как ребенка.
- Возможно, Антошка... К сожаленью, возможно.