Мой террорист

****

Джек на Рождество уехал с Филом в Париж. Счастливые, крутят свою романтическую любовь в самом романтическом городе Земли. А у нас на работе корпоратив.
Двадцать девятого, за два дня до Нового Года. Не знаю, что я там буду делать, наверное, просто сидеть в уголке. Я так ни с кем особенно и не сдружился. Но мне
все равно хочется пойти. Мне так надоела моя серая жизнь, это унылое «дом-работа-дом». Все-таки хочется праздника, хочется музыки, нарядной толпы. Сам Новый Год я буду встречать у дяди Юры, с ним и мамой. Там же проведу все выходные, пять дней.
Официально праздники заканчиваются десятого, но нашему Тору закон не писан. Да
так практически во всех частных фирмах. Частник не может позволить себе терять столько времени.
Двадцать девятого рабочий день, последний в этом году. Корпоратив будет прямо в издательстве, в конференц-зале. Конечно, учитывая московские расстояния и пробки, как всегда перед Новым Годом просто чудовищные, смотаться домой, чтобы
переодеться абсолютно нереально. Поэтому почти все дамы являются на работу с пакетами и чехлами, чтобы вечером, сбросив с себя лягушечьи шкурки офисных
одежек, предстать перед нами прекрасными царевнами. Мужчины просто одеты чуть
более нарядно и вольно, чем обычно.
На мне черные джинсы пятилетней давности. Они мне очень нравились, поэтому и
задержались в моем гардеробе так долго, несмотря на то, что последние три года были мне маловаты, и я их не носил. Сейчас же влетаю в них со свистом. Они
стрейч, поэтому все же неплохо сидят. Сверху навыпуск - та самая «парижская» рубашка цвета шампанского. Тонкий шелк свободно струится, придавая моему облику воздушную легкость. Почти прежний Тони. Я даже недавно подстригся, по
придуманному мной рецепту - «укоротить то, что есть». В общем, вышло неплохо. Конечно, нет той небрежности, стильности, как после дорогого салона, все как-то
скучнее и проще, но я думал, будет хуже. В целом я сейчас своим видом доволен. Сверху темно-коричневый кардиган, для придания наряду деловой строгости во время рабочего дня.
После обеда уже никто не работает. Технический персонал издательства выносит из
конференц-зала лишние стулья, расставляет в дальнем конце, вплотную к стенке, столы. Конечно, предполагается фуршет - если всех усадить, не останется места для танцев. Какие-то парни, похоже, из IT-отдела, притаскивают компьютер, еще
какую-то аппаратуру. Кейтеринговая компания привозит заказанную еду. Дамы выставляют нас с Андрюхой из родной бухгалтерии. Там сейчас шуршат потрясающие наряды, призванные поразить нас, мужчин, в самое сердце, греются «утюжки»,
одуряюще пахнет косметикой и парфюмерией. В коридорах полно мужиков, которых тоже повыгнали из отделов. Ощущение такое, что вся женская часть компании готовится не к обычной корпоративной гулянке, а к чему-то невероятному, не меньше, чем к Весеннему Балу Сатаны, так блестяще описанному скромным врачом Михаилом Афанасьевичем Булгаковым. Подозреваю, что в этих, явно завышенных,
ожиданиях повинна личность нашего генерального.
Наконец, все приготовления закончены, аппаратура установлена, столы накрыты,
дамы во всеоружии. Освещение в конференц-зале притушено до минимума, из множества утопленных в потолок лампочек горит, наверное, каждая десятая. По стенам, по потолку скользят маленькие световые пятнышки, как будто в зале вдруг пошел снег. Он кажется таким настоящим, мне даже хочется подставить ладонь,
чтобы поймать снежинку. Молодцы айтишники,постарались. Музыка. Нестареющая АББА,
«Happy New Year», самая новогодняя песня из всех, какие я только знаю. В парадном углу елка, украшенная золотистыми шарами разных размеров. К каждому
шарику сверху прикреплен белый атласный бант. В таинственных темных глубинах новогодней красавицы переливаются крохотные звездочки гирлянды, золотые отблески дрожат на гладкой ткани. Безумно стильное дерево. Втягиваю носом свежий
праздничный аромат хвои. Какой хороший ароматизатор, просто не отличить. Подхожу поближе и в первый момент даже не верю. Настоящая... Настоящая, живая елка, такая огромная. Бедный техперсонал, сколько иголок им придется вымести после праздника. Я так удивлен. И так рад. Я привык к тому, что в учреждениях ставят искусственные деревья. А в старой добропорядочной Европе даже в домах - берегут экологию, ненормальные гринписовцы. Дома у родителей всегда ставили живую, но я лет с семнадцати не встречал с ними Новый Год... Касаюсь рукой зеленой мохнатой лапы, как будто здороваюсь. Маленькие острые иголочки смешно тычутся мне в
ладонь, от этого меня вдруг охватывает такое ощущение счастья, что даже щекочет
в груди. Благодарно сжимаю колючее доброе чудо и отхожу в середину зала.
По стенкам расставлены маленькие удобные диванчики, но пока никто не садится. Дается сигнал к началу шабаша. На небольшой сцене с микрофоном в руке - сам Сатана, то есть простите, конечно, Гуров. Роль Маргариты играет... Никто не играет. Хотя многие бы, наверное, хотели. Музыку приглушают. Генеральный призывает нас наполнить бокалы, стаканы, рюмки - кто что желает. У столов в какой-то момент
образуется легкая давка, но все еще трезвые, поэтому стараются вести себя прилично. Гуров произносит короткую речь, в которой благодарит коллектив за работу в прошедшем году, призывает всех как следует потрудиться на благо
компании в новом, поднимает тост за будущие успехи, после чего передает микрофон какому-то мужику, кажется, кому-то из своих замов, и спускается в зал. У меня в
бокале какое-то красное вино, чуть-чуть пригубливаю. Буду пить понемногу, совсем не планирую надираться среди этих малознакомых людей.
Первое время все увлеченно жуют, тоже накладываю на тарелку разных вкусностей и пристраиваюсь с ней на диванчике. Зам произносит какой-то тост, после чего микрофон переходит к одному из айтишников, видимо сегодня он и будет нашим диджеем и тамадой. Через пару тостов вино в моем бокале заканчивается, наливаю
еще. Вскоре начинаются танцы. Я не танцую, наблюдаю из своего угла. Коллектив уже неслабо нарезался, поэтому под музыку дергаются все - и молодежь, и солидные дяди и тети. Ко мне ненадолго подсаживается Андрей, несколько минут с ним о чем-то
болтаем, потом он уходит танцевать, а я остаюсь. Против ожидания, мне совсем не
одиноко и не скучно, даже как-то уютно среди этих нарядных веселящихся людей. Гуров и остальная верхушка вначале держатся немного отдельно. По-моему, они ничего для этого не делают, но народ инстинктивно чуть сторонится, образуя вокруг руководства почтительную полосу отчуждения. Постепенно под действием спиртного все как-то расслабляются, и топы все-таки смешиваются с остальными.
Разглядываю Гурова. Тор-громовержец сегодня принарядился. Он без пиджака, как, впрочем, большинство мужчин. Мой кардиганчик тоже остался на стуле в бухгалтерии.
Черные, идеально сидящие брюки. Оу, а у него, оказывается, красивая задница. А я и забыл. Темно-синяя мягко поблескивающая рубашка, несколько верхних пуговиц
расстегнуты. Эта глубокая, почти черная синева ему очень к лицу. На ум вдруг приходят черные простыни, во рту моментально становится сухо. Махом выпиваю свой бокал.
Быстрые танцы чередуются с медленными. Генеральный сначала приглашает Клару,
потом свою секретаршу, потом кого-то еще. Танцует красиво. Ровная, прямая спина, уверенные движения. Завораживает. Меня он не замечает. Кажется, просто забыл о моем существовании. Опрокидываю в себя еще бокал чего-то. Объявляется белый
танец, меня тоже приглашает какая-то девчушка, наверное, она работает в одной из редакций. Они размещаются на другом этаже, и я до сих пор почти никого там не
знаю. Потоптавшись положенные десять минут, провожаю свою даму к диванчикам. Девочка явно ждет продолжения знакомства, но я сейчас не в настроении. Может
быть, немного позже.
Снова занимаю позицию наблюдателя. Неподалеку от меня компания девушек, среди них наша Лили. Чувствуется, что девчонки стараются говорить тише, но выпитое мешает им себя контролировать. Они кого-то очень горячо обсуждают. Кого-то...
Конечно, Гурова. Кого же еще? Против воли прислушиваюсь. Так интересно. И так захватывает. Кажется, вопреки первоначальным намерениям я уже прилично набрался. Иначе, почему девчоночий треп меня так волнует? Почему меня так волнует вообще все, что с ним связано? Девушки просто в восторге. Лилька в невыразимом экстазе поднимает к потолку глаза:
- Девчонки, он такой классный!! Он такой... такой мачо!!
Не могу удержаться от смеха. Не знаю, почему на моей родине слово «мачо» считается таким лестным. Во всех частях мира, где им пользуются, оно обозначает
грубого, неотесанного самца, мужлана, практически скотину. Поэтому мне всегда так смешно слышать это томное, с придыханием «мааачо»,слетающее с нежных девичьих уст. Так же смешно, как видеть горделивую усмешку на губах мужика,
которого только что обозвали животным. Слышишь, Тор, ты у нас мачо. Впрочем, Лили уверена, что отвернула генеральному неслабый комплимент. Другие девицы с ней полностью согласны.
Девчонки, вы абсолютно правы. Вы даже представить не можете, какой грубый, небритый мачо скрывается под маской элегантного бизнесмена.
- Девочки, а как он красиво носит одежду! Ему так идут эти брюки, эта рубашка... Девочки, видели бы вы, какой он без них.
К компании сплетниц присоединяется Катерина. Катькины глаза возбужденно блестят, ей так повезло, она только что танцевала с Тором!
- Ой, девчонки, знали бы вы, как он танцует! Просто божественно!
Ой, девчонки, знали бы вы, как он трахает...
- Девчонки, а интересно, как он целуется?
А вот тут, девчонки, ничего не могу сказать. Как-то не случилось.
Мне так жарко, опять вливаю в себя какое-то пойло. Снова подходит Андрей, тащит
танцевать. На этот раз присоединяюсь к скачущей толпе. Присутствие в этой комнате Гурова, громкая музыка, выпитое мной вино будоражат нервы и даже немного кружат голову. Надоело сидеть в углу, надоело быть невидимкой. Хочу, чтобы он
тоже меня заметил, чтобы смотрел...
Сначала чувствую себя как-то скованно, я так давно не танцевал. Последний раз это было еще в прошлой жизни, на Островах, в тот самый вечер. Но музыка
постепенно завладевает мной, отда-юсь ей без остатка, чувствую себя легким и гибким. Антон куда-то ушел, его место занял прежний беззаботный веселый Тони.
Снежная метель на стенах и потолке сменяется вихрем золотых звезд, потом нежными
переливами полярного сияния, которые вскоре превращаются в яркие изломанные разноцветные линии, потом снова снег... Музыка во мне, она течет сквозь меня, как
электрический ток по проводу. Мое тело мне сейчас неподвластно, оно подчиняется музыке, ритму. Оно само знает что делать, я почти не участвую в этом, просто
наслаждаюсь, до чего хорошо.
Песня заканчивается. Кажется, я добился, чего хотел, он на меня смотрит. Причем, очень мрачно и неодобрительно. Удивляюсь, но как-то не очень. Я уже начинаю
привыкать к тому, что он никогда не бывает мной доволен. Настроение у меня от этого не портится, но желание танцевать пропадает. Хочется хоть ненадолго куда-то исчезнуть, не торчать тут, под этим тяжелым пристальным взглядом, среди подвыпившей толпы. Выбираюсь из круга, выскальзываю из зала в коридор. По пути прихватываю со стола бутылку шампанского и узкий высокий фужер.
Так, куда бы мне пойти? Двери отделов заперты. Праздновать в туалете не хочется. К тому же, учитывая, сколько все выпили, вряд ли у меня получится найти там уединение. В мое поле зрения попадает балконная дверь. А это мысль! Туда уж точно никто не сунется, все-таки зима. Выхожу на балкон. Он длинный, тянется,
наверное, вдоль всего здания. На мне легкая шелковая рубашка, но холода совсем не чувствую. Зима в этом году какая-то ленивая, не спешит выполнять свои
обязанности, температура чуть выше нуля. К тому же я разгорячен танцем, вином, поэтому влажный холодный воздух даже приятен.
Наливаю в фужер шампанское. Бутылку, наверное, совсем недавно открыли, оно почти не выдохлось, в нем даже осталось немного пузырьков.
- За тебя, дорогой! С наступающим! - поздравляю сам себя.
Шампанское дешевое, но неожиданно такое вкусное, колючие пузырьки пощипывают
язык, щекочут нёбо. Из конференц-зала через неплотно закрытую балконную дверь доносится музыка. «End of the day», группа Blue Foundation. Эта песня мне
нравится, идеально соответствует своему названию. Она похожа на тихие сумерки в шумном большом городе. Снова наполняю фужер, чуть-чуть отпиваю. Ставлю бутылку на пол. Музыка звучит так зовуще, что я сам не замечаю, как опять начинаю танцевать. Сырой ветер забирается прохладными пальцами под рубашку. Запрокидываю вверх лицо. Небо очистилось от туч и даже видны бледные городские звезды.
Неужели завтра все-таки наступит зима? Еще отпиваю шампанского, прикрываю глаза, подпеваю далекой музыке. Мне так нравится танцевать одному, в темноте. Антон отдыхает, у Тони праздник.
Кажется, в коридоре чьи-то шаги. Наплевать, здесь меня никто не найдет. Я так увлечен своим танцем, поэтому даже немного пугаюсь, когда натыкаюсь на
постороннее тело. Узнаю это тело мгновенно, можно даже глаза не открывать. Но все-таки открываю. Господи, ну почему у него всегда, когда он на меня смотрит,
такая кислая рожа? Но сейчас мне все равно. Я пьян, у меня праздник на одного и мне хорошо. Хочется дерзить и дразнить.
- Господин Гуров, какая честь! Я опять что-то натворил? Или ты так по мне соскучился?
Насмешливый взгляд. Его глаза в темноте кажутся глубокими как пропасть, в которую так легко сорваться.
- Ты когда-нибудь перестанешь считать себя центром Вселенной? Просто вышел проветриться. А у тебя здесь приватная вечеринка?
- Ага. Хочешь участвовать? Присоединяйся!
Делаю рукой с фужером плавный широкий жест. Шампанское выплескивается Гурову на
ботинки. Он морщится, довольно грубо отнимает у меня фужер, ищет глазами, куда бы поставить. Поставить его абсолютно некуда, кроме пола, а наклоняться ему,
видно, не хочется. Поэтому он просто выбрасывает его за балконное ограждение. В который раз поражаюсь бесцеремонности этого террориста.
- Ты соображаешь, что делаешь?! Внизу ведь люди! А если он на кого-нибудь упадет?
- Плевать.
- Хам.
- Зато ты у нас молодец. Напился как прачка, скачешь по балконам... танцуешь, как шлюха...
Кажется, он тоже не очень трезв, запах спиртного довольно сильный. И несет какую-то чушь.
- У тебя вообще нет никакого стыда? Это же надо так выделываться... Так... извиваться... На глазах у всех, как дешевка, как блядь... Да ты хоть видел, как на
тебя глазели? И, между прочим, не только бабы...
Его обвинения абсурдны и несправедливы. Можно подумать, что я там стриптиз устроил! Странно все это слышать от человека, который так нагло затащил меня в свое бунгало, который... Наверное, я должен обидеться, но я действительно пьян, в моей крови струится шампанское, лопаются крошечные пузырьки, и мне сейчас море
по колено. Поэтому я повисаю у него на шее и тихо шепчу:
- Все для тебя, дорогой...
Действительно повисаю, потому что вдруг подкашиваются ноги. Он подхватывает меня, не обнимает, просто вцепляется в мои бока. Держит чуть на расстоянии, но все
равно, так близко... Его шея в двух сантиметрах от моего носа. Чувствую его собственный запах... еще запах туалетной воды... тяжеловатый восточный аромат...
сладкий, приторный, совсем ему не идет... Чувствую его руки на своей талии. Держат крепко, надежно... Чувствую теплое проспиртованное дыхание. Оно какое-то неровное, как и мое. Господи, как кружится голова...
- Тооор... - почти напеваю шепотом, - Тооор, держи меня... держи меня крепче...
Губы... Пытаюсь встать на носочки, тянусь к ним. Кажется, он чуть наклоняется, неужели это сейчас случится... Нет, не случится. Он аккуратно отодвигает меня,
прислоняет к стенке.
- Протрезвей уже, шлюшка.
Руки теперь на моих плечах, вдавливают в стену. Наверное, чтобы я не упал. Он все равно еще очень близко, зачем-то комкает мою рубашку, совсем ведь помнет...
Сердитый, просто убийственный взгляд.
- Шлюшка... Навязался же на мою шею... И почему я с тобой вожусь...
О! Действительно, интересный вопрос!
- Наверное, потому, что ты меня хочешь? - предполагаю я.
Меня пробивает на пьяный хохот. Громко смеюсь, никак не могу перестать.
- Нет, постой... Ты просто... ты просто в меня влюбился!..
- Сучка...
- А ты... ты Тор... ты Тор...рорист... нет, ты - террорист... О, точно! Ты - чертов гребаный Торрорист!..
Боже, что я несу... Горячая жесткая рука прихлопывает мой рот.
- Тихо! А то сюда сейчас народ набежит.
В коридоре действительно какая-то суета, все ищут любимого генерального. С трудом отдираю от губ ладонь, словесный поток снова на свободе.
- Тооор... тебя ищут твои козлы... твои подданные... Они просто в отчаянье...
Шум в коридоре стихает. Он отпускает мое плечо, критически меня осматривает.
- На ногах держишься? Замечательно.
Делает шаг к двери.
- Подожди, я с тобой!
- Нет. Побудешь еще немного тут. Не хочу всяких сплетен.
- Разве тебе не плевать? Тут вообще-то холодно...
Я действительно начинаю мерзнуть, наверное, опьянение проходит.
- Ничего, как раз протрезвеешь.
- Я заболею!
- Возьмешь больничный.
Остаюсь один. Поднимаю с пола бутылку, в ней еще что-то осталось. Допиваю из горлышка. Выглядываю в коридор. Кажется, никого. Я весь какой-то разбитый.
Хватит праздника, Тони устал, Антону пора домой. Одежда в бухгалтерии, надо найти Клару, кажется, ключи у нее.
На улице действительно подмораживает. Может быть, завтра даже пойдет снег. Еще
не очень поздно, метро работает, но сегодня я поеду домой на такси. В конце концов, мне, как и всем, к Новому Году выдали премию, можно немного пошвыряться
деньгами.