Прогулки по крышам 2. Нестрашные сны.

Глава 15. Выход.

появляется из-за перекошенной двери лаборатории. Оно, кажется, никак не может решить, как ему лучше двигаться – и то опускается на все четыре конечности, то встает на привычные две. И потому странно напоминает настороженного суслика, хотя на безобидного смешного зверька совершенно не похоже. Ни размером, ни...
Я всегда думала, что оборотни просто превращаются в волков или там в медведей – может, покрупнее или другой расцветки.
Этот... непонятно – где кончается человек и начинается волк. На теле чередуются пятна густой темной шерсти и белой голой кожи, словно зверь болеет стригущим лишаем. Круглый выпуклый лоб, небольшие, плотно прижатые к голове уши, вытянутый нос (морда?), скошенный подбородок, белые длинные зубы за черными губами, на заросшей черной щетиной шее – кадык. Руки-лапы с локтями, как у людей и с черными толстыми когтями на длинных, скрюченных, точно сведенных судорогой пальцах. Стопы – тоже и не стопы и не лапы. Он совсем непохож на рисунки и фотоснимки из учебника. Как будто... недоделан.
На оборотне нет одежды и сразу видно, что это... хм, мужчина? Или как там принято говорить про оборотней – самец? Существо мужского пола?
Я или шевельнулась или неосторожно перевела дыхание – оборотень поворачивается ко мне всем телом. Глаза небольшие, узкие, непрерывно мелко моргают, точно пытаются избавиться от мешающей соринки. Может, оборотня раздражает освещение? В лаборатории за его спиной темно. Но свет не мешает ему увидеть меня. Или он просто чует? Оборотень делает несколько длинных шагов – словно скользит по гладкому полу коридора. И опускается рядом со мной на... колени? На все четыре лапы? Наклоняется. Белки глаз воспаленные, расширенные зрачки отливают желтовато-зеленым, как у кошек. Я вижу, как трепещут его ноздри, и сама ощущаю его запах. Странный запах. Не человека и не зверя. Химический. Его что, чем-то кололи или поили? Наверняка испытывали какие-нибудь новоизобретенные «лекарственные» средства против оборотничества...
Лапа-рука ложится мне на грудную клетку. Горячая. Тяжелая. Оборотень поворачивает голову к моему животу.
- Глеб... - вспоминаю я его имя. Оборотень все смотрит на мой живот.
- Глеб, – повторяю я.  – Вы ведь... Глеб? Вы можете... позвать на помощь? Там... - я показываю в темный конец коридора. – Там... они. Много. Пожалуйста, позовите кого-нибудь!
Наверно, он не понимает или вообще не слышит. Он все ниже склоняется над моим животом, тяжелая лапа давит мне на грудь и становится трудно дышать.
Наверное, сейчас меня просто убьют. Будет больнее, чем было?
А потом очередь дойдет и до него самого...
- Глеб!! – кричу я и вздрагиваю, когда боль распарывает меня до самого позвоночника.
Оборотень отшатывается, оседает на пятки и нервно облизывается. Смотрит на меня. Кажется, или глаза его становятся яснее? Разумнее?
- Их много, – говорю я раздельно и громко. – Они вырвались из... - Я хочу сказать «Кобуци», но вдруг он про нее не знает? - ...из лаборатории. Я не справилась с ними. Надо позвать на помощь. Вы понимаете меня?
Он снова переводит взгляд – и я прикрываю руками свой перетянутый курткой живот. Под пальцами горячо и влажно. Надо будет еще чем-нибудь перевязать.
- Глеб!
Оборотень смаргивает и выглядит почти виноватым. Совсем по-собачьи склоняет голову набок, даже уши приподымаются, как у насторожившейся псины.
- Вы поможете мне?
Тяжелая рука-лапа с темными подушечками скользит по моему лицу. Точно гладит. Оборотень вскидывает голову, жадно нюхая воздух, поворачивает голову и поднимается. Смотрит в конец коридора. И вдруг срывается с места.
- Не туда! – кричу я ему вслед. – Там же они! Глеб!
Оборотень опускается на все четыре конечности – и исчезает во тьме коридора.
И тьма поглотила его...