Катрин. Дочь ювелира.

•29•

Катрин расчесала волосы перед зеркалом и уже хотела спуститься вниз, как услышала стук копыт под окнами. Она подбежала к окну и выглянула. Улицы Дижона еще не были вымощены, и лошадь подняла густое облако пыли. Вскоре она узнала Гарэна де Брази, медленно ехавшего между рядами домов, где за окнами были видны снующие туда-сюда хозяйки. Едва она пришла в себя от удивления, как казначей посмотрел вверх и, поймав ее взгляд, степенно поклонился. Покраснев от смущения, она ответила ему и бросилась в дальний угол комнаты, не зная как расценить эту вторую встречу, последовавшую столь скоро за первой. Может, он приехал купить сукна? Но нет, стук копыт уже удалился. Смущенно расправив юбку из миндально-зеленого льна, украшенную поясом из белой ленты, она сбежала вниз к дяде.
Она нашла его в маленьком кабинете, где он держал свои счетные книги. С пером за ухом он сгорбился над черной дубовой конторкой; деловито занося цифры в огромный, обтянутый пергаментом гроссбух. За следующей дверью, в самой лавке, его помощники распаковывали большую партию товаров, прибывшую из Италии. Видя, что Матье очень занят, чтобы уделить ей внимание, она пошла помочь старому Пьеру убрать рулоны новых тканей. Здесь были парча из Милана и венецианский бархат. Катрин ничего так не любила, как перебирать эти прекрасные материи, предназначенные для знати или богатых бюргеров. Вряд ли она сможет когда-нибудь носить такие дорогие вещи. Но больше всего Катрин понравилась восхитительная бледно-розовая парча с затканным серебром узором в виде причудливых птиц.
- Правда, прекрасно? - воскликнула она, поднимая отрез перед собой. - Как бы я хотела носить это!
По мнению Пьера, ничто не могло быть достаточно хорошо для Катрин, и он посмотрел на нее со снисходительной улыбкой.
- Попроси мэтра Матье, - предложил он. - Он, может быть, и подарит его тебе. На твоем месте я бы попросил у него еще и вот это. В нем бы ты выглядела очень хорошо.
Он показал на отрез венецианского бархата с большими черными цветами на блестящем золотом поле, и Катрин только было с возгласом восхищения взяла его, как услышала ворчливый голос Матье.
- Оставь в покое товары! Они очень нежные и дорогие!
- О, я знаю, - сказала Катрин со вздохом, - но только здесь я могу потрогать такие вещи...
Она махнула рукой в сторону шкафов, полных аккуратных рулонов шелковых штофов, отрезов атласа ярких цветов и мягких бархатов. В других шкафах лежали большие штуки кружев, нежных и тонких, как паутина, вуали из Моссула, затканные цветочными узорами персидские шелка, легкая шуршащая тафта. Были там шерстяные сукна из Англии или Шампани, мягкие белые шерстяные ткани, сотканные женщинами Валансьена, тонкие флорентийские сукна, гладкие и блестящие, почти как атлас.
Матье проворно отобрал розовую парчу у племянницы и черный с золотом бархат у Пьера и сложил их на разостланный большой кусок плотной белой ткани, добавив хорошую подборку серебряного и золотого шитья и разноцветных атласов, полосатых, вышитых и гладких. Все это он отобрал из новой партии товаров.
- Все это уже продано, - пояснил он. - И должно быть отложено. Это заказ мессира де Брази, который пришлет за ним позднее. Что же касается тебя, моя девочка, иди и закончи подсчитывать недельную выручку. Я ухожу и хочу, чтобы к моему приходу все было готово. О, ты могла бы приготовить и счет для госпожи де Шатовилен, о котором она запрашивала! И проследи, чтобы отмерили бирюзовое полотно, которого ждет жена сира дю Тулонжона.
С сожалением Катрин вышла из лавки и заняла место в кабинете дяди. Эти тяжелые тома, полные римских цифр, доводили ее до слез, хотя она и находила некоторое удовольствие, читая о далеких местах, откуда поступали ткани, с их романтическими, будоражащими воображение названиями. Но после возвращения из Фландрии загорелое лицо так часто возникало перед ней, заслоняя огромные растрескавшиеся пожелтевшие страницы, что Катрин готова была расплакаться. То она думала о том, какая широкая пропасть лежит между оруженосцем дофина и племянницей дижонского суконщика, то вспоминала, как сильно Арно ненавидит и презирает ее; в довершение всего война развела их в противоположные лагери. Но в это утро Катрин не думала об Арно. Окунув перо в чернильницу, она серьезно принялась за работу. Все, о чем она размышляла в этот момент, была розовая парча, которую ей так хотелось иметь, да еще мучил вопрос, почему хранитель королевских сокровищ, который всегда одевался в черное, вдруг решил, что будет лучше выглядеть в розовом?
Несмотря на обещание скоро вернуться, дядя Матье отсутствовал весь день. Перед обедом он прислал сказать, что не сможет прийти домой, до ужина. Но подошел ужин, а он все не появлялся. Когда же он наконец вернулся, то позвал свою сестру Жанетт. Они ушли в большую комнату с высоким потолком и в течение часа просидели там запершись, никому ничего не объясняя.
Когда на следующий день Катрин открыла глаза, то увидела сидящую рядом Сару, которая ожидала ее пробуждения. Это ее очень удивило. Обычно ее будила Лоиз, бесцеремонно расталкивая, чтобы поднять к ранней утренней службе. Но сейчас ее не было видно, а солнце стояло высоко в небе.
- Сегодня очень важный день, моя козочка, - сказала цыганка, протягивая ей сорочку. - Ты должна быстро встать и одеться. Дядя и мать хотят поговорить с тобой.
- О чем? Ты знаешь?
- Да, я знаю, но обещала не говорить тебе. Катрин была заинтригована. Но она хорошо знала о еврей власти над старой подругой. Она начала обхаживать ее, чтобы выведать правду.
- Это что-нибудь приятное? Но ты же можешь мне сказать, понравится мне это или нет....
- Право, я не знаю. Это может бить и так и эдак. Почему бы не встать и не узнать самой?
Сара засуетилась, плеснула воды в таз для умывания и положила чистую салфетку. Катрин, пренебрегая сорочкой, которую ей протягивала Сара, соскочила с кровати в чем мать родила. В те времена люди спали раздетыми. Она не стыдилась Сары, которая была ей как вторая мать.
Статная цыганка нисколько не изменилась за прошедшие годы. Она была все еще хороша и смугла как прежде. Хоть ей было около сорока, в ее густых черных косах не было ни одного седого волоса. Она только чуточку пополнела - легкая жизнь в доме дяди Матье позволила ее гибкой, ладной фигуре обрасти небольшим слоем жирка. Но ее душа была свободна как всегда и так же независима. Иногда она исчезала на два-три дня, и никто, кроме, пожалуй, Барнаби, не мог догадаться, куда она уходила... Но он умел хранить тайну. А в том опасном и бурном мире, который он выбрал, пренебрегая просьбами Катрин, любой знал, как надо уметь держать язык за зубами.
Одеваясь и приводя себя в порядок с необычной поспешностью, Катрин, любившая обычно полежать и потянуть время, заметила, что Сара смотрит на нее задумчиво.
- В чем дело? Я плохо выгляжу?
- Плохо? Ты, наверное, напрашиваешься на комплимент! Ты прекрасно знаешь, что не можешь выглядеть плохо. Возможно, было бы лучше для тебя, если бы это было так. Не всегда хорошо для девушки быть такой красавицей. Я думала, что не многие мужчины, однажды увидев тебя, способны устоять перед тобой. Это так. И все же тот, кто создан для любви, может принести смерть и страдания...
- Что ты имеешь в виду?
Сара часто делала странные замечания и частенько отказывалась объяснить свои слова. Она просто негромко разговаривала сама с собой. Это и произошло сейчас.
- Ничего, - резко сказала она, подавая девушке зеленое платье, которое было на ней накануне. - Одевайся и ступай вниз.
Когда Сара вышла из комнаты, Катрин поспешно закончила умываться и одеваться, завязала косы лентой, подобранной к ее платью, и спустилась вниз, в большую комнату, где, как сказала Сара, дядя и мать собирались с ней поговорить.
Матье сидел на своем стуле серьезный и озабоченный. Жакетт, перебирая четки, сидела на скамейке напротив него. Оба молчали.
- Вот и я, - сказала Катрин. - Что случилось?
Оба посмотрели на нее так внимательно, как будто видели ее впервые.
Катрин заметила слезы на глазах матери и кинулась к ней. Опустившись перед ней на колени, она обняла ее за талию и прижалась щекой к ее груди.
- Мама... Ты плачешь? Что случилось?
- Ничего, ничего, дорогая. Произошло то, что может принести тебе большое счастье.
- Счастье?
- Да... может быть. Дядя тебе все объяснит.
Матье встал со стула и начал расхаживать взад и вперед по необъятной комнате, занимавшей большую часть второго этажа дома. Его шаги казались тяжелее, чем обычно, будто он пытался заставить себя решиться на что-то. Наконец он остановился перед ней и сказал:
- Ты помнишь те ткани, которые пришли вчера из Италии? Те, что тебе так понравились. Розовая парча...
- Да, - сказала Катрин. - Это те, которые заказал мессир де Брази.
- Вот-вот. Ну, если ты все еще хочешь, то они твои.
- Мои?
Что, дядя Матье внезапно сошел с ума? Почему такому важному человеку, как де Брази, пришло в голову сделать такой дорогой подарок племяннице своего поставщика? Катрин переводила взгляд с дяди на мать и оглядела комнату, будто разубеждая себя, что это не сон. Оба внимательно наблюдали за ней.
- Но... почему? спросила Катрин снова. Матье повернулся и подошел к окну, выглянул наружу, сорвал лист росшего в горшке на подоконнике базилика и вновь подошел к племяннице.
- Потому, что мессир Гарэн оказал нам честь: он просит твоей руки. Я был у него вчера, и он сделал предложение. Я должен сказать, что не вижу никаких возражений против этого. Как я уже сказал, это большая честь, возможно, немного неожиданная, но все равно большая честь.
- Ну, ну, - прервала Жакетт, - не пытайся повлиять на ребенка.
- Я и не пытаюсь, - сказал Матье раздраженно. - Я и сам-то не совсем уверен, что этот брак так уж нужен. По правде говоря, мне как-то не по себе от этого. Я только сказал, что это большая честь. И это чистая правда. Как ты думаешь, дитя мое?
Новость ошеломила девушку. В конце концов это было поразительно. Так внезапно, всего за один вчерашний день де Брази решил связать ее жизнь со своей. Она слишком любила во всем ясность, чтобы не задать Матье еще несколько вопросов.
- Почему мессир Гарэн решил жениться на мне?
- Очевидно, он полюбил тебя, - сказал Матье, пожимая плечами. - В этом нет ничего странного. Он сказал, что никогда не встречал более красивой девушки. И он прав - многие мужчины думают так же. Ну, что же я должен ответить ему?
Жакетт опять встряла в разговор:
- Не торопись, Матье! Все это потрясло бедное дитя! Ты должен дать ей время, чтобы свыкнуться с этой мыслью.
Свыкнуться? О, конечно, свыкнуться с этим будет не просто! Словно в зеркале, в памяти Катрин возник образ Гарэна де Брази, его холодное лицо, единственный глаз, строгие манеры. Он был подобен внезапно ожившей фигуре на гобелене. Но выйти замуж за фигуру на гобелене нельзя.
- Я высоко ценю оказанную мне честь, - ответила Катрин быстро. - Но мне хотелось бы, чтобы мессир де Брази знал - я не хочу выходить замуж. Дело в том, что я не люблю его... но об этом ему не надо говорить.
- Ты отказываешь ему?
Матье был поражен. Он ожидал, что Катрин удивится, не поверит, возможно, это событие взволнует ее. Предложение выйти замуж за такого богатого и могущественного человека должно было, несомненно, переполнить робкую девушку чувством умиления и восторга. Но от того, как это предложение было отвергнуто решительно и энергично, мог оторопеть кто угодно. Катрин, сидевшая сейчас около матери и державшая ее за руку, не казалась подавленной или сколько - нибудь встревоженной. Ее прекрасные глаза были спокойны и ясны, а голос ровен, даже когда она мягко возразила:
- Конечно, я отказываюсь! Я отказывала всем остальным, кто просил моей руки. Я не любила их. А мессира де Брази я люблю не более остальных и, само собой разумеется, отказываю ему.
Эта бесхитростная логика не произвела никакого впечатления на Матье: лицо его потемнело. Глубокая морщина между бровей стала еще глубже. Он подождал немного и добавил:
- Тебе не пришло в голову, что ты стала бы самой богатой дамой в Дижоне? Ты жила бы в великолепном доме, носила прекрасные одежды, о которых ты мечтаешь, драгоценности, достойные королевы, имела слуг. Ты была бы представлена ко двору.
- И, - перебила Катрин, - спала бы каждую ночь рядом с человеком, которого не люблю, который вызывает у меня отвращение. Нет, дядя, я не могу принять это предложение. Мой ответ - нет.
- К сожалению, - сказал Матье, не глядя на племянницу, - в этой ситуации у тебя нет выбора. Ты должна выйти замуж за мессира де Брази - это приказ.
- Приказ? Могу я спросить, но кого?
- Самого герцога. Читай...
Из ларца, стоявшего на столе, Матье Готрэн достал большой пергаментный свиток с гербом герцога и протянул его девушке.
- Гарэн де Брази дал его мне, когда формально просил твоей руки. К концу лета ты станешь госпожой де Брази.
Весь день Катрин провела, запершись в своей комнате. Никто ее не тревожил. После безумной, гневной вспышки, Ос которой она восприняла приказ герцога, дядя Матье велел оставить ее одну. Даже Сара исчезла в таинственное место, куда она время от времени уходила без предупреждения и объяснений. Катрин, в обществе одного только Гедеона, сидела на кровати, обхватив руками колени, и думала обо всем, что случилось. Попугай, возможно инстинктивно ощущая, что хозяйка расстроена, молчал. Полуприкрыв глаза и опустив голову на грудь, он дремал на своем месте и выглядел сверкающим разноцветным пятном на голой стене комнаты.
Ярость, которую она ощущала несколькими часами раньше, ослабла, но Катрин была все еще во власти мятежных дум. Она верила, что герцог о ней хорошего мнения и хочет ей добра, и тем не менее он совершил страшный, непостижимый поступок, отдав ее в жены Гарэну де Брази, которого она не только не любила, но и едва знала. И то, каким образом он это устроил, возмущало ее. Может, Филипп думал, что она его крепостная, которой он может распоряжаться как ему вздумается? Она даже не его подданная, и высказала это Матье.
- Монсеньор Филипп не мой сеньор. Я не обязана ему подчиняться и не буду!
- Это означало бы разорение для всех нас и тюрьму... А то и хуже... Ты забыла, что я подданный герцога. Ты - моя племянница и живешь под моей крышей. Поэтому и ты тоже, хочется тебе этого или нет, его вассал...
Это была правда. Рассерженная Катрин хорошо понимала это, но она не могла разрешить отдать себя, связанную по рукам и ногам, в руки казначея. Ее, Катрин, девушку, которая до сих пор успешно избегала мужских когтей и поклявшуюся, что так будет и дальше. Конечно, существовал Арно и ее встреча с ним, полная сладости и горечи. Но, видя, что счастье с ним отнято у нее навсегда, Катрин дала себе обет по возвращении из Фландрии не принадлежать никому, кроме пылкого и нежного мужчины, который так быстро овладел ее сердцем и чуть было не сделал то же самое с телом.
Другие мужчины прошли перед ее мысленным взором:
Гарэн с черной повязкой на глазу, молодой капитан де Руссе, так отчаянно добивавшийся ее любви, что готов был на любой риск. В какой-то момент Катрин подумала, а не бежать ли ей с молодым офицером. Она была уверена, что Жак ухватился бы за этот шанс, даже рискуя навлечь на себя гнев герцога. Это был бы верный путь спастись от де Брази. Но, оказавшись во власти де Руссе, она будет обязана даровать ему желанную награду, о которой он так страстно и безнадежно мечтал. У Катрин не было желания принадлежать ни де Брази, ни Руссе. В любом случае это означало отдать себя другому мужчине, а не Арно.
В этот момент перед ней возникло другое лицо - Барнаби! Умнейший человек в мире, умеющий всегда найти выход из трудных ситуаций! Разве не он вытащил ее из поверженного Парижа, спас Лоиз от Кабоша и благополучно провел их через всю страну, опустошенную войнами и кишащую ужасными шайками наемников и бандитов, в Дижон? Он был человеком, способным творить чудеса. Результатом долгих часов раздумий было решение - пойти к Барнаби. Не имело смысла ждать, когда он сам соберется навестить своих респектабельных буржуазных друзей. Нельзя было терять времени.
Они видели Барнаби в своем доме на улице Гриффон довольно редко именно потому, что здесь было слишком спокойно. Несмотря на свои преклонные годы, постаревший торговец фальшивыми реликвиями все еще хотел жить среди опасностей и риска. Ракушечник не собирался оставлять свой странный, тревожный, но такой яркий и полный красок мир. Он появлялся время от времени, неуклюжий, насмешливый, беспечный, носящий свои грязные лохмотья с королевским высокомерием. Прежде всего он протягивал свои длинные ноги к пылающему огню, затем, позже, под обильно накрытый стол. Матье, который любил его, сам не зная за что, никогда не забывал пригласить его к трапезе.
Барнаби обычно проводил несколько часов, дружески беседуя с Матье о том о сем. Он всегда знал, что и где в герцогстве произошло, и часто мог дать весьма полезные торговцу сведения, например, новости о прибытии корабля из Генуи или Венеции в Дамме или о появлении каравана русских торговцев мехами в Шало не. Он знал все дворцовые сплетни, имена любовниц герцога Филиппа и сколько раз на этой неделе вдовствующая герцогиня выходила из себя. Затем, ущипнув Катрин за щеку и важно раскланявшись с Жакетт и Лоиз, он уходил, чтобы вернуться к своему ночному образу жизни. Оба, Матье и Катрин, хорошо знали, что Барнаби был правой рукой зловещего Жако де ЛА-МЕРА - Короля Ракушек, но никто из них никогда не говорил об этом на людях, и когда однажды с острого языка Лоиз слетело несколько упоминаний о неподходящей профессии их друга, они тут же посоветовали ей попридержать язык за зубами.
К вечеру Жакетт, обеспокоенная молчанием Катрин и ее долгим уединением в комнате, принесла ей чашку супа, несколько ломтиков холодной говядины и кружку молока. Девушка ничего не ела с утра. Она поблагодарила мать и, чтобы сделать ей приятное, съела чуть-чуть супа, маленький кусочек мяса и выпила глоток молока, хотя у нее совсем не было аппетита. Ей стало лучше. Почти сразу же она почувствовала прилив бодрости; сознание прояснилось, и тело расслабилось.
- Ты не должна воспринимать это так тяжело, дорогая, - сказала Жакетт, улыбаясь ей. - Этот брак на самом деле не так уж плох, если подумать. Многие девушки позавидовали бы тебе, да и некоторые знатные дамы тоже. И может статься, что мессир Гарэн окажется значительно лучше при более близком знакомстве. Он выглядел неплохо. Очень может быть, что со временем ты полюбишь его и, что бы ни случилось, он будет баловать и ублажать тебя.
Глаза доброй женщины остановились на узле с блестящими тканями, которые Матье велел принести в комнату племянницы как заманчивое напоминание о прекрасном будущем, которое ожидает ее. Катрин пренебрежительно забросила его на сундук в самый дальний темный угол комнаты. Тон Жакетт, который был одновременно и робким и просящим, расстроил девушку, она вскочила и обняла мать.
- Не беспокойся обо мне, мама... Все будет хорошо, И, как ты говоришь, все, может быть, образуется само собой.
Не правильно истолковав смысл слов Катрин, успокоившаяся Жакетт вернулась на кухню и сказала брату, что ребенок стал более сговорчивым и больше не говорит» нет» так настойчиво и категорично.
Однако Катрин и не думала сдаваться. Она просто хотела рассеять материнские страхи и получить для себя свободу. После легкого ужина, ожидая темноты, она легла на кровать. Она слышала, как дядя Матье вышел, как делал это каждый вечер, чтобы передать ключи от ворот Святого Николая - охранять и содержать их в исправности было его обязанностью - коменданту или мэру города.
Вскоре она услышала, как он вернулся, задвинул засов на дверях, а затем, после удара колокола на колокольне Сен-Жан, раздался вечерний колокольный звон, возвестивший о том, что настала пора тушить огни. С этого момента улицы города переходили во власть проституток, воров, разбойников и всякого рода мошенников.