Катрин. Дочь ювелира.

•52•

Глава двенадцатая. ПОД ПОЛОГОМ ИЗ ГОЛУБОГО ШЕЛКА

Катрин с трудом пробиралась через возбужденную толпу, которая как волна разбилась о стражу и разлилась по арене. Однако многие уступали дорогу, восхищаясь ослепительной красавицей в великолепном наряде. Ее влек огромный шатер из голубого шелка, возвышающийся над головами, и она почувствовала, что улыбается. Когда она, наконец, добралась до входа, часовой-шотландец на секунду поколебался, прежде чем впустить ее. Но ее драгоценности и богатое платье выдавало в ней высокопоставленную даму, собирающуюся нанести визит, и он пропустил Катрин. Он отступил с вежливым поклоном и с восхищением, и даже галантно, приподнял занавеску из голубого шелка, висевшую над входом, пропуская ее.
Когда Катрин вошла, в глаза ей бросилась черная голова на подушке из голубого шелка. Арно лежал, вытянувшись на низкой кушетке, а его оруженосец обрабатывал ему раны. Доспехи, которые в спешке сняли с Арно, были разбросаны по полу, кроме шлема с королевской лилией и его окровавленных перчаток, которые лежали на сундуке. Катрин в первый раз оказалась внутри рыцарского шатра и была удивлена его размерами. Стены шатра образовали просторный восьмиугольный зал, полностью завешанный гобеленами и шелковыми шторами. Мебель состояла из кресел, дубовых сундуков и столов, на которых стояли кувшины и кубки. Повсюду в беспорядке валялись оружие и доспехи.
Оруженосец открыл сундучок, в котором находилась дорожная аптечка рыцаря. Острый и сладкий запах бальзама наполнил комнату. Катрин сразу же узнала этот запах, запомнившийся ей по гостинице «Карл Великий», где Абу-аль-Хайр лечил Арно. Тем временем де Монсальви стряхнул с себя руки оруженосца и приподнялся, глядя на нее с удивлением и злобой.
- Опять ты! - произнес он холодно. - Не собираешься ли ты прибегать ко мне всякий раз, когда я получу маленький синяк или царапину? Если это так, дорогая, то тебе придется делать это довольно часто...
Его голос был хриплым, с саркастическими интонациями. Но Катрин поклялась не терять самообладания. Она кротко улыбнулась ему.
- Я видела, как вы потеряли сознание, и боялась, что может сказаться старое ранение в голову. Вы потеряли много крови.
- Я только что сказал, что не нуждаюсь в вашем сочувствии, госпожа, - неприветливо произнес Арно. - Я слышал, что у вас есть муж, и если у вас есть избыток сочувствия, то оставьте его вашему любовнику. Герцог Филипп нуждается в этом куда больше, чем я!
В этот момент вмешался де Ксантрай, чьи быстрые карие глаза во время разговора переходили с одного на другого:
- Этот своенравный медведь из Оверни не заслуживает вашего сострадания, госпожа. Поберегите его для кого-нибудь более стоящего. Поверьте моим словам, я дал бы Ребеку нанести себе несколько хороших ударов, чтобы оказаться в таких нежных руках.
Арно отстранил приятеля и оруженосца, и Катрин увидела, что он был в белой полотняной рубашке, широко распахнутой на груди, откуда виднелись окровавленные бинты, нижняя часть тела оставалась в доспехах.
- Ничего страшного, кроме нескольких царапин! - сказал он, с трудом поднимаясь на ноги. - Иди и сражайся! Ребек ждет тебя. Позволь напомнить, если я медведь из Оверни, то ты тоже!
Ксантрай два-три раза согнул колени, проверяя состояние шарниров доспехов, накинул шелковую накидку поверх доспехов и взял шлем из рук пажа. Внушительного вида шлем был увенчан тремя башнями и украшен цветными перьями.
- Я пошел. Убью Ребека и вернусь! - весело произнес он. - Из любви к Господу, госпожа, не дайте этому парню со злобным характером выгнать вас из шатра, прежде чем я возвращусь, чтобы иметь удовольствие лицезреть вас еще раз. Некоторым везет больше, чем они заслуживают.
Поклонившись еще раз, он, напевая: «Увы! Если ты не полюбишь меня...», вышел.
Два оруженосца и паж проследовали за Ксантраем, чтобы посмотреть на поединок. Арно и Катрин остались наедине. Они стояли друг перед другом, и только сундучок с целебным бальзамом, забытый оруженосцем на полу, разделял их.
Но что-то еще витало между ними, неуловимое, странное, превратившее их в каменных истуканов. Катрин вдруг поняла, что ей нечего сказать. Она страстно желала наступления этой минуты, но оставшись с ним вдвоем, почувствовала всю иллюзорность мечты. Силы покинули ее, как пловца, который боролся со штормом и, наконец, обессиленный, оказался на берегу... Она смотрела на него, не сознавая, что ее губы дрожат, а полные слез глаза и тело молят о снисхождении. Арно снова взглянул на нее, но на этот раз с любопытством. Склонив голову, он посмотрел на ее лицо с золотым загаром, которое в обрамлении кружевной накидки было само совершенство: овальный розовый чувственный рот, маленький носик, огромные глаза, уголки которых были слегка приподняты к вискам.
- У вас фиалковые глаза, - мягко произнес он, как бы про себя. - Самые большие, самые любящие глаза, которые я когда-либо видел! Жан прав, вы удивительно красивы и обольстительны! Вы достойны принца! - добавил он с горечью.
Когда он произнес это, его лицо напряглось, а глаза стали опять свирепыми.
- Теперь скажите, зачем пришли сюда... И уходите. Нам не о чем говорить.
Катрин обрела дар речи и смелость. Улыбка и несколько теплых слов, сказанные им, были той поддержкой, в которой она нуждалась, чтобы осуществить невозможное. Теперь она ничего не боялась. Какие-то невидимые нити протянулись между ними. Возможно, Арно не почувствовал их, но они отзывались в каждой частичке ее тела. Чтобы Арнс ни сказал или ни сделал, она была в душе навеки повенчана с ним, как будто бы он уже обладал ею. Очень мягко и нежно, без колебания она сказала:
- Я пришла сказать, что люблю вас!
Произнеся эти слова, она сразу почувствовала удивительную легкость. Все просто и легко! Арно не протестовал и не обидел ее, что, как она боялась, он мог сделать! Он отступил на шаг, прикрывая глаза рукой, как бы защищая их от яркого света. Спустя некоторое время, он хрипло прошептал:
- Не надо! Вы попусту тратите время и любовь! Я мог бы полюбить вас, потому что вы красивы и желанны. Но между нами пропасть, через которую нельзя построить мост. Я покрою себя позором, если преодолею ее, позволив желанию даже на мгновение одержать верх над моей волей. Теперь уходите...
Вместо того, чтобы послушаться его, Катрин подошла к нему, обдав тонким, изысканным ароматом духов, которые Сара с таким искусством изготовила для нее. Тонкий аромат, исходивший от ее одежд, оказался более сильным, чем запах бальзама и крови, пропитавший шатер. Она сделала еще шаг к нему, абсолютно уверенная в себе и в своей власти над ним. Она увидела, как задрожала его рука, как он отстранил лицо. Может быть, он хотел спастись от нее бегством?
- Я люблю вас, - повторила она более низким и страстным голосом. - Я всегда любила вас, любила с первого взгляда. Помните ту утреннюю зарю... когда, проснувшись, вы увидели меня рядом? О чем вы думали тогда? Была ли я привлекательна и желанна?.. Я была готова стать вашей. Я не стыдилась своих чувств и не испытывала угрызений совести. Я не принадлежала себе. Вся до кончиков пальцев я была вашей! Почему же вы отворачиваетесь? Почему не смотрите на меня? Вы боитесь меня, Арно?
В первый раз она осмелилась назвать его по имени. Он не воспротивился, а только с вызовом посмотрел ей в глаза.
- Боюсь? Нет, я не боюсь вас... Только себя!.. Что привело вас сюда со словами любви? Неужели вы действительно полагаете, что можете одурачить меня своими чарующими речами? Они гладко льются с ваших губ, но нужно быть безумцем, чтобы поверить в них!
Когда он заговорил, смелость, казалось, вернулась к нему вместе с гневом, который был его самой надежной защитой.
- Вы не верите, что я люблю вас! жалобно воскликнула Катрин. - Но почему?
- Я отвечу вам! Потому, что произносимые часто слова теряют свой смысл и силу. Попытаемся и решим эту маленькую задачу. Предположим, вы говорили эти слова своему дорогому мужу... и герцогу Филиппу, вашему любовнику, кому еще? О, да, этому красивому молодому капитану, который нагнал вас у гостиницы, чтобы сопровождать на обратном пути во Фландрию. Их было трое, по крайней мере, не говоря уже о других.
Несмотря на намерение не терять самообладания, Катрин почувствовала, что силы ее на исходе. Нестерпимо, когда с таким легкомыслием судят о твоем признании в любви. Она вспыхнула и зло топнула ногой.
- Как осмеливаетесь вы судить о вещах, о которых не знаете? Я сказала, что люблю вас и продолжаю любить... Я люблю вас, и я девственна, потому что муж не касался меня!
- Что докажет мне, что вы говорите правду? Злость Катрин так же быстро испарилась, как и появилась. Она озарила его сияющей улыбкой.
- О господин мой, я не думаю, что это так трудно доказать!
Прежде чем Катрин промолвила слово, он сделал шаг, непреодолимо влекомый к ее искреннему лицу, мягко светившемуся в голубых сумерках шатра. На лице Арно, обращенном к ней, прочитывалось непреклонное желание, которое она помнила по тому утру в гостинице «Карл Великий». Казалось, что он забыл обо всем, кроме чарующего женского тела. Он принадлежал ей!
Не сводя с него глаз, Катрин перешагнула через сундучок с аптечкой и, оказавшись рядом, обвила руками его шею. Затем, приподнявшись на цыпочках и склонив голову, стала ожидать поцелуя. Он не шелохнулся. Катрин почувствовала, как все мускулы его тела напряглись, будто пытаясь отбросить ее. Но тщетно! Чары ее тела были так же сильны, как приворотное зелье. Его воля была сломлена, и почти в тот же миг Катрин уступила страсти, бурлившей в ее теле, доводя до безумия. Внезапно они почувствовали, что, кроме них, в мире нет больше никого. Голубой шелк шатра, время, место, даже шум, доносившийся с арены от трех тысяч кричащих и подбадривающих глоток, - все исчезло от особой значимости этого мгновения.
Арно обвил руками ее стан, притягивая Катрин к себе торопливо, как дикарь. Желание, так долго дремавшее в ней и не утоленное в течение столь многих месяцев, наконец потребовало своей добычи. Его рот обжигал мягкие розовые, желанные губы Катрин жадными, страстными поцелуями. Он обнял ее так сильно, что Катрин почти обессилела от радости, когда почувствовала, как гулко бьется его сердце над ее правой грудью. Их дыхания слились воедино. Катрин почувствовала, что задыхается, что эти голодные поцелуи высасывают ее жизнь...
Огонь страсти, бушующий в них, разгорелся и охватил ноги, сделав их внезапно очень слабыми, и они стояли, ища опору друг в друге, как два одиноких дерева, качающиеся под сильным ветром. Они не слышали, как в палатку вошел Ксантрай, раскрасневшийся и тяжело дышащий, как кузнец, на губе его был след от поединка. Без спешки и не сводя глаз с обнимающихся любовников, он пересек шатер, налил себе добрую порцию вина и осушил ее одним глотком. Затем, проворно подав сигнал двум оруженосцам остаться снаружи палатки и ожидать его приказов, начал неспешно снимать с себя доспехи. Ксантрай добрался до брони на правой руке, когда Арно поднял голову и увидел его. Арно разжал объятия так резко, что Катрин должна была схватиться за его плечо, чтобы не упасть.
- Тебе следовало сказать, что ты здесь!
- Мне не хотелось мешать тебе, - сказал Ксантрай. - Пожалуйста, не обращайте на меня внимания. Я только сниму доспехи и исчезну.
Говоря так, он продолжал снимать доспехи. Теперь он добрался до брони, закрывающей бедра. Арно был все еще в броне. Катрин, прислонившись к плечу Арно, с улыбкой наблюдала за ним. Катрин не чувствовала даже малейшей тени стыда или замешательства из-за того, что ее увидели в объятиях человека, которого она любила. Пусть даже сам Гарэн войдет сюда, она и Арно принадлежали друг другу. Арно, еще крепче схватив ее руки, как будто боялся, что она может убежать, по-прежнему наблюдал, как Ксантрай снимает доспехи.
- Что с Ребеком? - спросил он. - Что стало с ним?
- Какое-то время ему будет трудно сидеть на заднице, и на голове у него большая шишка, а вообще, он легко отделался.
- Ты пощадил его?
- Конечно, трус заслужил это! Если бы ты видел его, держащего боевой топор двумя пальцами, как церковную свечку, ты бы смеялся до слез!
Теперь Ксантрай снял все доспехи. Одетый только в рубашку и штаны, он поспешил завершить свой туалет, вытряхнув полбутылки духов на свои рыжие волосы. Затем он надел короткий камзол с серебряным шитьем по зеленому бархату, вынутый из сундука и пару громадных удлиненных башмаков из той же материи. Закончив одеваться, он отвесил Катрин церемонный поклон.
- Я целую ваши ноги, прекрасная госпожа! И ухожу, чтобы оплакать мою несчастную звезду... и ваш не правильный выбор. Кроме того, я продолжу знакомство с добрым бонским вином. Что-то хорошее есть и в проклятых бургундцах-они знают толк в виноделии!
И с этими словами он направился к выходу, величественный и надменный, раскрасневшийся, как печь!
Арно расхохотался, а вместе с ним и Катрин. Огромное счастье, которое Катрин испытала, делало все, связанное с возлюбленным, родным для нее. Рыжеволосый Ксантрай забавлял ее. Она почувствовала, что могла бы легко подружиться с ним ради Арно.
Арно повернулся к ней. Он заставил ее сесть на походную кровать рядом с ним и, нежно взяв в руки прекрасное лицо, никак не мог наглядеться. Он нагнулся к ней.
- Как ты узнала, что я плакал по тебе, - прошептал он. - Что ты отчаянно нужна мне? Когда я был на волосок от смерти, я хотел броситься к тебе и поцеловать, чтобы, умирая, чувствовать вкус твоего поцелуя...
Он начал целовать ее и покрыл лицо быстрыми поцелуями. Катрин с обожанием смотрела на него.. - Так ты не забыл меня? - спросила она.
- Забыть? Никогда! Я проклинал и ненавидел... по крайней мере, пытался. Но как я мог забыть. Какой человек, однажды державший в руках красоту, может забыть ее? Ты не представляешь, как часто ты мне снилась. Во сне я видел тебя в моих объятиях. Я ласкал и любил тебя... Но, - добавил он, задыхаясь, - это были всегда сны, а потом пробуждение.
- Теперь это не сон, - горячо сказала Катрин. - На этот раз ты действительно держишь меня в объятиях. И ты знаешь, что я твоя...
Он не ответил, но улыбнулся, и Катрин, не удержавшись, поцеловала эти улыбающиеся губы. Никто в мире больше не улыбался так тепло и по-мальчишески. Его белые зубы озаряли смуглое лицо, как пламя. Арно быстро встал.
- Не двигайся, - шепнул он ей.
Одну за другой, терпеливыми проворными пальцами он вынул заколки, державшие накидку на голове Катрин, и положил хрупкий предмет из атласа и кружев рядом со шлемом. Затем он освободил ее волосы, которые, подобно шелковому золотому водопаду, упали на ее плечи и спину.
- Это невероятно! - воскликнул он отрывисто, лаская руками волны живого золота. - Ни у одной женщины никогда не было такой восхитительной короны!
Арно опять обнял ее. Его губы коснулись ее рта, шеи и плеч. Тяжелое ожерелье из сверкающих аметистов раздражало его, поэтому он снял его и бросил на землю, как дешевую безделушку. Затем он начал расстегивать ее золотой пояс нетерпеливыми пальцами. Но неожиданно во второй раз появился Ксантрай. Он больше не улыбался.
- Опять ты! - закричал Арно, свирепея от того, что его потревожили. - Что теперь тебе надо?
- Прости меня, но я боюсь, что сейчас не время для любовных утех. Серьезные неприятности, Арно.
- Неприятности?
- Все шотландцы исчезли. Я не увидел ни одного нашего человека вокруг шатра или на арене.
Арно вскочил на ноги, не обращая внимания на попытки Катрин удержать его рядом. Обостренная чувствительность молодой женщины во всем, что касалось ее возлюбленного, подсказала ей, что произошло что-то зловещее. Ее любви что-то угрожало, и предчувствие удара она пережила, как острую физическую боль.
- Если ты хочешь пошутить... - начал Арно.
- Похож ли я на шутника? - Ксантрай был бледен, лицо его выдавало беспокойство. Но Арно, улыбнувшись, по-прежнему пытался убедить его оставить их наедине.
- Должно быть, они пошли выпить с бургундцами. Ты, конечно, не можешь простить им, что они ушли без нас?
- Мне нечего прощать. Это факт. Наши оруженосцы и пажи тоже исчезли.
Арно неохотно пошел к выходу из палатки. Прежде чем он дошел до него, полог распахнулся и показалась надменная физиономия; человек, оставшийся стоять на пороге, заглядывал внутрь. Катрин могла только разглядеть сверкающее оружие и кирасы воинов позади него.
Посетитель был молод, не более тридцати лет. Он был закован в доспехи из дамасской брони, отделанной золотом, поверх которой была накинута красная парчовая накидка. Но Катрин не доверяла ему. Он ей не нравился. Она смутно припоминала, что видела его среди окружения герцога.
Ей не нравились его тонкие губы, плотно сжатые над низким подбородком. Они оставались закрытыми, даже когда он улыбался. Теперь же он улыбался и выглядел жестоким и злорадствующим. Его глаза навыкате были настолько холодны, что казались совершенно бесцветными. Безжалостность и жестокость Жана де Люксембурга, главнокомандующего армией герцога, была общеизвестна по всей Бургундии. Он стоял, разглядывая обоих рыцарей, похожий на кошку, готовую сожрать мышь.
Но выражение его лица, казалось, не произвело никакого впечатления на Арно и Жана де Ксантрая. Последний добродушно приветствовал бургундского генерала.
- А, сеньор де Люксембург! Чему мы обязаны такой честью?
Люксембург, отбросив церемонии, шагнул вперед, сопровождаемый своими людьми. Они вошли один за другим с оружием на изготовке, окружив двух мужчин и молодую женщину, на которой взгляд генерала задумчиво задержался.
- Мне кажется, вы слишком задержались здесь и злоупотребляете нашим гостеприимством, господа, - заметил он с северным акцентом. - Мессир де Бюшан и его люди давно уже мчатся в Гиз на полном скаку.
- Это ложь! - с достоинством возразил Арно. - Коннетабль никогда бы не бросил нас так.
Люксембург рассмеялся, и Катрин почувствовала, как кровь у нее стынет в жилах.
- Я буду совершенно откровенен с вами... В действительности он думает, что вы уже уехали. Мы заставили поверить его, что вы спешили на встречу с дамой, которая влюблена в вас. Что касается людей, охранявших ваш шатер, то они не доставили нам много хлопот.
- Могу я спросить, что это означает? - высокомерно спросил Арно.
- Это означает, что вы мои пленники и что я собираюсь преподать вам урок должного рыцарям уважения к моему господину. Было бы поистине абсурдно, если бы кто-то смог прийти в чужой дом и, оскорбив хозяев, спокойно уйти.