Катрин. Дочь ювелира.

•44•

Вечером за ужином он был холоден и отстранен, и слова его, обращенные к ней, были полны банальностей что-то о погоде. После ужина он тотчас же. проводил жену до ее комнаты, поцеловал и ушел.
- Почему вы не попросите его объяснить, что у него на уме, - спросила Сара, помогая своей хозяйке раздеться. - Мне кажется, вы имеете право знать. Я все время чувствовала, что с этой свадьбой не все в порядке, но я не понимала, что все настолько плохо! Вы все еще девушка, больше чем через месяц после свадьбы! Я знаю, ваш муж большую часть времени был далеко, но все же...
- Но ты же давно догадалась, что что-то не так... Помнишь, как ты расспрашивала меня наутро после моей первой брачной ночи?
- Я знала, что ваш муж не остался надолго той ночью. Но я полагала, что он часто навещал вас после этого. Кто бы мог предположить, что он будет вести себя подобным образом? Это невероятно!
После случая с ожерельем и безрадостного ужина, последовавшего за ним, Катрин была столь рассержена, что даже не пыталась этого скрыть. Чувствуя себя отвергнутой и униженной полнейшим безразличием Гарэна, она в конце концов рассказала Саре правду об их супружеских отношения. Сара слушала ее с выражением шутливого изумления, уперев руки в бока.
- Что? Ничего? Совсем ничего?
- Почти ничего. В нашу первую ночь он пришел и заставил меня подняться с постели и раздеться. После этого он долго смотрел на меня, как будто... как будто я была одной из его статуэток из слоновой кости или алебастра, из тех, что стоят в его комнате. Он сказал, что я очень красива... и потом ушел. И больше ни разу не пришел. Может быть, я его не привлекаю.
- Ты сошла с ума! - вскричала Сара, сверкнув глазами. - Ты не привлекаешь? Глупая девчонка, посмотри на себя в зеркало! Нет на свете мужчины, который мог бы устоять, если бы ты действительно решила завлечь его. Этот твой муж сделан из того же теста, что и все остальные! Ты хочешь сказать, что он снял с тебя ночную сорочку, посмотрел, как ты стоишь в чем мать родила... и спокойно пошел спать в другой конец дома? Ну, ничего более нелепого я никогда не слыхала! Этого достаточно, чтобы сделать из него посмешище на все королевство!
Говоря это, Сара встряхнула платье, которое сняла Катрин, и положила его на кровать, собираясь почистить щеткой перед тем, как убрать. Катрин следила за ней с разочарованным выражением на лице.
- Я не понимаю, почему? Может быть, он просто выполняет условия своей сделки с герцогом. Правда, он женился на мне, но Филипп вполне мог заставить его обещать никогда ко мне не прикасаться.
- Ты действительно в это веришь? Но тогда объясни мне, бедное дитя, какой настоящий мужчина мог дать такое обязательство, не чувствуя себя униженным в собственных глазах? Как бы то ни было, такой достойный принц, как герцог Филипп, никогда бы не опустился до такого предложения. Нет, есть только два возможных объяснения. Первое - это то, что мессир Гарэн не находит вас достаточно привлекательной, что невероятно. А второе - то, что ваш муж не настоящий мужчина. В конце концов, он вообще не имел дела с женщиной до свадьбы. Никто никогда не слышал, чтобы у него была женщина или хотя бы какая-нибудь любовная история. Следовало бы заставить его заняться чем-нибудь подобным, прежде чем жениться. Может быть...
- Может быть?
- Может быть, у него другие наклонности... Это довольно часто бывает в Греции и Италии, откуда я родом. Многие женщины там уходят в могилу нетронутыми, потому что их мужья предпочитают мальчиков...
Катрин широко раскрыла глаза:
- Ты хочешь сказать, что Гарэн таков?
- Почему нет? Он много путешествовал, особенно в странах Леванта. Там он вполне мог пристраститься к этому постыдному пороку. В любом случае, мы должны выяснить эту тайну.
- Не вижу, как мы могли бы это сделать, - сказала Катрин, пожимая плечами.
Сара отложила щетку и подошла к ней, глаза ее превратились в узкие щелочки.
- Я же сказала, что если бы ты действительно захотела, не нашлось бы мужчины, кто бы он ни был, который мог бы отказать. Сейчас ты должна показать ему, что действительно его хочешь. Ведь до сих пор ты не сделала ничего, чтобы привлечь мужа.
- Но я не желаю привлекать его! - запротестовала Катрин. - Признаюсь, я хотела бы понять, почему он ведет себя так странно, но я вовсе не хочу отдаться ему...
Сара бросила на нее взгляд, исполненный столь глубокого презрения, что Катрин застыла на месте. Она пожала плечами и отвернулась. Катрин не помнила, чтобы Сара когда-либо смотрела на нее так.
Ты не нестоящая женщина! - презрительно сказала ей цыганка. - По правде сказать, вы очень подходите друг другу! Ни одна женщина, то есть ни одна настоящая женщина не позволила бы так унижать себя, не узнав причин. Это вопрос гордости.
- Вовсе нет. Просто я люблю другого. Вот и все.
- О, да, я знаю. Ты хотела бы сохранить себя чистой для какого-то молодого парня, который не хочет иметь с тобой дела. Ты действительно думаешь добиться своего? Глупая маленькая девчонка! Как долго, по твоему мнению, ты сможешь сопротивляться герцогу? Хочешь дождаться, пока твой муж, которому, видимо, эта роль и отводится, просто вручит ему тебя, связанную по рукам и ногам, как откормленную маленькую гусыню. Принимаешь эту рабскую участь? Так я скажу: если бы в твоих жилах текла хоть малая толика моей крови, простой красной крови, горячей от гордости, ты бы пошла и бросилась в объятия мужа и заставила бы его исполнить свои обязанности... хотя бы для того, чтобы отплатить этому Филиппу Бургундскому, как он того и заслуживает! Но в твоих жилах не кровь, а вода! Тогда дожидайся, пока тебя не отдадут бургундцу, это все, чего ты заслуживаешь...
Громовой удар не смог бы потрясти Катрин сильнее, чем этот взрыв негодования Сары. Она стояла, не совсем понимая, как на это отреагировать. Сара подавила улыбку, прежде чем добавить с убийственной кротостью:
- И самое плохое во всей истории - это то, что на самом деле ты тайком мечтаешь пойти к мужу и заняться этим - потому что ты и целомудрие несовместимы. Ты же надулась от досады, как индюк!
Это второе сравнение, почерпнутое Сарой из птичьего двора, вывело Катрин из себя. Она вспыхнула и сердито сцепила руки.
- Так, значит, я не заслуживаю ничего лучшего, чем быть поданной на блюде, как откормленная гусыня, не так ли? И я надута, как индюк, да? Ну, это мы еще посмотрим! Пойди и собери служанок!
- Что ты собираешься делать?
- Увидишь! В одном ты не ошиблась: я очень сердита! Я хочу сейчас же принять ванну, и подай все мои духи и благовония!.. И позволь мне заметить, что если тебе не удастся сделать меня неотразимой, я прикажу бить тебя кнутом и заживо содрать кожу, когда вернусь.
- Если бы это только зависело от меня, - воскликнула Сара, смеясь и бросаясь к звонку, - твой муж был бы в смертельной опасности!
Несколько минут спустя, чуть дыша, вошли служанки Катрин. Серебряную ванну наполнили теплой водой, и Катрин погрузилась в нее на несколько минут. Ее промассировали с головы до пальцев ног, припудрили, а потом Перрина умастила ее духами и ароматными маслами под бдительным оком Сары. Сара сама убирала волосы Катрин. В то время как остальные служанки были заняты каждая своим делом, Сара расчесывала и расчесывала длинные мягкие волосы, так что они стали сверкать, как золотые, и потрескивать, когда она до них дотрагивалась. Она оставила их свободно сбегать по спине Катрин. Затем Сара отпустила служанок, собираясь сама завершить туалет Катрин.
- Что мне надеть? - спросила Катрин, взглянув на нее, когда служанки вышли.
- Надень то, что я скажу, - сказала Сара, собирая волосы Катрин в длинный сверкающий пучок, схваченный на макушке золотым браслетом с бирюзой. Она определенно получала большое удовольствие от своей работы и загадочно улыбалась сама себе.
Несколькими минутами спустя Катрин вышла из комнаты, освещая себе путь свечой. Перрина сообщила, что Гарэн еще не отправился спать. Он беседовал с Абу-аль-Хайром о медицине... Катрин шла по коридорам, закутанная в халат из шелка, отороченный бледно-серым мехом, в туфлях в тон ему. Она хотела попасть в комнату Гарэна прежде него.
Когда она подошла к тяжелой дубовой двери, ведущей в комнату мужа, света из-под нее не было видно. Она приподняла щеколду и заглянула в темную комнату. Затем она подняла свечу, вошла и закрыла за собой дверь. Все складывалось хорошо...
Она обошла комнату, зажигая светильники, приготовленные слугой, от своей свечи. Наконец большая, роскошно убранная комната оказалась залита светом. Кресло, отделанное серебром и хрусталем, сверкало, как драгоценный камень, но Катрин интересовала кровать. Медленно и чуть боязливо она поднялась по двум покрытым бархатом ступеням и остановилась, рассматривая простую, но роскошную постель. Жермен, слуга, убирая постель, откинул край одеяла, и она остановилась в нерешительности, раздумывая, не скользнуть ли под него на лиловые шелковые простыни. Но вспомнив совет Сары, осталась стоять возле кровати. В этот момент она услышала быстрые приближающиеся шаги по галерее.
Когда Гарэн открыл дверь комнаты, первое, что он увидел, была Катрин, стоявшая возле его кровати с гордо откинутой головой и смотревшая на него. Она все еще была в шелковом халате. Он на мгновение отвел от нее взгляд и осмотрел комнату, всю в сияющих канделябрах, а затем вновь взглянув на нее с нескрываемым удивлением.
- Что вы здесь делаете?
Не говоря ни слова, она сбросила халат - на ней осталось лишь ожерелье, которое он подарил ей несколько часов назад. Она вызывающе ему улыбнулась. Ее стройная фигура резко выделялась на фоне темной драпировки кровати, а золотой нимб волос оттенял открытую высокую гибкую шею. Она выглядела, как языческая богиня.
Гарин отступил назад, пошатнулся, будто пронзенный стрелой, и оперся о стену, закрыв глаза.
- Уходите, - запинаясь, хрипло произнес он. - Оставьте меня... Сейчас же.
- Нет!
Он больше не мог скрывать своего глубокого потрясения. Он больше не мог управлять собой. С чувством триумфа Катрин наблюдала страдания этого обычно невозмутимого человека. Она отбросила последние остатки скромности. Молча, босая, она подошла к нему через комнату, улыбающаяся и неотразимая.
- Я не уйду, - сказала она. - Я остаюсь здесь, поскольку здесь мое место, как вашей жены. Посмотрите на меня, Гарэн! Неужели вы так меня боитесь?
Он пробормотал, не открывая глаз:
- Да, я боюсь вас... Неужели вы не понимаете, что я не могу дотронуться до вас, что у меня никогда не было на это права? Зачем мучить меня, соблазняя сделать то, что мне запрещено? Оставьте меня, Катрин. Пожалуйста!
Но вместо того чтобы послушаться его, она подошла еще ближе, обвила руками его шею, несмотря на его сопротивление, и прижалась к нему всем телом, обдав ароматным теплом. Она прикоснулась к его белому лицу губами. Гарэн, стоя с закрытыми глазами, выглядел как мученик, прикованный к столбу пыток.
- Я не оставлю вас до тех пор, пока вы не сделаете меня вашей женой, на что у вас есть все права. Мне нет дела до приказов Филиппа. Они безнравственны и ненормальны, и я отвергаю их. Я - ваша жена, и если он меня хочет, пусть он получит меня такой, какой вы меня сделаете. Посмотрите на меня, Гарэн!
Он тихо застонал и снова попытался мягко оттолкнуть ее от себя. Но на этот раз он посмотрел на нее. И он увидел совсем близко лицо своей соблазнительницы с полуоткрытыми губами и глазами, полными обещания. Он ощущал каждый изгиб ее молодого упругого тела, прижимавшегося к нему. Золотая богиня, которую за мгновение до того он почти принял за плод своего воображения, пришла, чтобы предложить ему себя, и она была безумно прекрасна. Он потерял голову...
Подхватив Катрин на руки, он отнес ее к постели и бросил на бархатное покрывало. Затем сам упал на нее сверху. Он сделал это с таким неистовством, что Катрин едва сдержала крик. Она боязливо вздрагивала, уничтоженная и смятая ураганом страстных, диких ласк. Руки Гарэна скорее мучили, чем ласкали, а его рот покрывал ее жадными поцелуями. Он ворчал, как голодный зверь, и его пальцы мяли мягкую женскую плоть. Все более отдаваясь ярости его ласк, она ощущала в теле нарастающий восторг и наслаждение. Сначала она тихо стонала под ищущими, нетерпеливыми руками Гарэна, но затем ее тело расслабилось, с надеждой отдаваясь ожиданию еще большего наслаждения. Ее руки нащупали застежки и расстегнули камзол Гарэна, ласково задержавшись на его груди, которая была сухой, волосатой и твердой. Балдахин над кроватью, казалось, начал кружиться у нее над головой... Вдруг она вскрикнула от боли: Гарэн, почти вне себя от желания, прокусил ее тонкую кожу под правой грудью...
Крик произвел на него такой же эффект, какой могла бы произвести струя ледяной воды. Он резко отпустил ее, поднялся и отскочил от кровати, глядя на нее диким взором. Он тяжело дышал. Лицо его было красным от возбуждения. Глаза свирепо блестели.
- Вы заставили меня потерять... голову. Теперь уходите! Вы должны оставить меня.
Испуганная и рассерженная тем, что он все еще пытался ускользнуть от нее, она протянула к нему руки, желая привлечь к себе снова.
- Нет, Гарэн! Идите ко мне... пожалуйста! Ради всего святого, забудьте о герцоге... Идите ко мне! Вместе мы сможем быть счастливы. Я знаю, мы сможем!
Но он мягко оттолкнул ее протянутые руки и начал застегивать дрожащими руками камзол. Он покачал головой. К его лицу начал возвращаться его обычный цвет. Катрин внезапно зарыдала. Злые слезы текли из ее глаз.
- Но почему? Скажите мне, почему? Ведь вы находите меня желанной. Я знаю... Вы только что доказали, что желаете меня. Так почему, почему?
Гарэн медленно сел на край кровати. Он погладил ее прекрасное заплаканное лицо с безграничной нежностью и положил руку на золотую голову. Катрин услышала его вздох. Она воскликнула прерывающимся голосом:
- Вы не сможете мне внушить, что эта жестокая, нечеловеческая сдержанность, бремя которой вы возложили на себя, не заставляет вас самого страдать. Я все равно не поверю в это! Я знаю, что вы несчастны. Но вы все же продолжаете глупо и упрямо заставлять нас обоих вести эту абсурдную, ненормальную жизнь...