Song: System Of Down – Roulette
Наше время
Это невероятно больно: любить человека, который понятия не имеет о твоих чувствах. А ещё больнее, когда этот человек – парень, и ты тоже – парень. Это ненормально, противозаконно, нетрадиционно и неправильно. Люди осуждают это, противостоят, а что могу сделать я? Я понимаю, что мне нужно продолжать род, нужно создать свою семью, но что делать, если я стал таким неправильным? Или был рождён таким. Это неважно.
Моё воображение часто издевается надо мной, посылая картинки прошлого. Воспоминания делают больно. Они убивают, терзают и заставляют скучать по тем временам, когда я был счастлив. Прежняя моя жизнь была весёлой, но сейчас меня мало кто видел улыбающимся. Фотографии подобны воспоминаниям. Как часто мы плачем от безысходности? Как часто нам кажется, что мир несправедлив? Или как часто мы смотрим фотографии с дорогими нам людьми?
Я это делаю слишком часто. Почему я не был рождён девочкой? Почему я влюбился в кудрявого парня? Хоть и не с первого взгляда, как это бывает в романах, но всё равно ведь это случилось.
Чувствую себя школьницей, которая безнадёжно влюбилась в старшеклассника. Его образ всегда со мной, и от этого мне становится ещё обиднее. Вот он. Стоит рядом. Такой невинный, милый и красивый. Достаточно протянуть руку и он мой. А что делаю я? Я просто закрываю глаза, сдерживая слёзы, чтобы не разреветься, как маленькая девочка; перекатываюсь на другой бок, чтобы не видеть его, чтобы не чувствовать боль в груди, чтобы уметь улыбаться не натянуто, а нормально. Лишь бы никто не заметил. Лишь бы никто не знал, что я слабый…
Возможно, это паранойя. Возможно, мне стоит включить своё мужество, но я правда не хочу делать это. Я просто хочу уткнуться в подушку, захлёбываясь слезами. Ведь люди говорят, что если человек плачет, то он умеет чувствовать, верно?
Я думаю, многие стали замечать, как изменились наши отношения: раньше мы были вместе всегда. Обнимались, улыбались, дурачились, а сейчас даже рядом не стоим. Как нас называли? Ларри Стайлинсон, вроде. Но что теперь осталось от этого?
Кто-то думает, что это всё менеджеры. Кто-то считает, что я пиарился с помощью Гарри. Кто-то предполагает, что у меня есть девушка. А что происходит на самом деле? Ни-че-го. Я сам отталкиваю его. Сам не хочу, чтобы он был рядом и видел меня в таком состоянии.
Дверь приоткрылась, показывая чью-то кудрявую голову. Воображение? Нет, это реальность, к сожалению.
- Луи? – прошептал Стайлс, оглядывая меня. – Что-то случилось?
- Нет, - буркнул я, отворачиваясь к окну. – Всё в порядке.
- Не ври, Лу, я же вижу: что-то случилось, - тихонько сказал он, зайдя в комнату и присев ко мне на кровать.
- Я… Поссорился с мамой, - соврал я, предполагая, что друг уйдёт. Надеюсь, что это правильно называть этого парня другом. По крайней мере, сейчас.
- Понимаю тебя, - выдохнул парень и лёг рядом со мной, обнимая одной рукой и утыкаясь носом мне в шею. – Я вот тоже недавно поругался с мамой, но через пять минут мы помирились. Представляешь, сказала, что мы…
Он говорил мне что-то, дыша в шею, от чего моё тело покрывалось мурашками. Его голос опьянял и, как бы это по-девичьи не звучало, успокаивал. Я засыпал под его голос, под нежные прикосновения рук, под звук его дыхания… И это казалось таким безумием, что я не мог понять, почему я так реагирую.
Не знаю, сколько времени прошло, сколько он так рассказывал мне что-то, сколько я спал или просто наслаждался его голосом, но когда я почувствовал, что дыхание с шеи исчезло, голос замолчал, а руку заменял плед, сочувствие к самому себе накрыло меня.
- Спокойной ночи, Лу, - прошептал Гарри, целуя меня в макушку и выключая светильник. Оказывается, была уже ночь, но для меня это, кажется, было началом мучения.
Дверь скрипнула, оповещая меня о том, что парень вышел, оставив меня одного. Наедине со своими мыслями…
