we aren't bulletproof

chapter 5

Прошла неделя с тех пор, как свершилось объединение самурая и бойскаута. Долгая неделя, растянутая, как жевательная резинка. Пыточная. И совсем не такая, какой ее представлял Чонгук.

Волнение и страх одиночества ушли на второй план, совсем забытые под новыми впечатлениями. По пути к убежищу Тэхена Гук успел представить в голове кучу дел и разговоров, которые у них обязательно будут, и от предвкушения становилось только лучше: он начал сиять, полный глупой радости. Тэхен же — спаситель недоразумения по имени Чон Чонгук — наоборот стал темнее грозовой тучи. Он почти не разговаривал и не смотрел в сторону Гука. На нескончаемый поток вопросов отвечал односложно: «замолчи», «не мешай», «не твое дело», «да» и «нет», которое звучало особенно часто. Помимо этого он периодически отпускал колкости, закатывал глаза и устало вздыхал, когда Гук раскрывал рот для очередного вопроса. Тогда Чонгук понял, что все будет совсем не так, как ему хотелось бы.

Временным убежищем Тэхена оказался вокзал в соседнем городке. Он обустроил себе маленькое помещение, служившее когда-то комнатой отдыха для персонала. Чонгук, естественно, остался без ответа, когда спросил, как долго он там живет.

Ранним утром, после первого совместного ночлега, когда небо едва только начало светлеть, Ким куда-то исчез. Проснувшись и не обнаружив Тэхена в комнатке, Чонгук впал в тревогу, стремительно переходящую в панику. Сонными глазами он оглядывал помещение, протирая их и не веря, что снова остался один. Тэхен бросил его, обманул, жестоко пошутил, дав надежду, посадив в сердце Чонгука семена радости, давно не появлявшейся в его разрушенной жизни, а потом так же жестоко отобрал. Возможно, этого и следовало ожидать, ведь он совсем не горел желанием тащить за собой школьника.

Гук немедленно выскочил из комнатки и стал звать Тэхена, обегая всю станцию, совсем забыв, что нужно быть тише. Отчаяние и разочарование накрыло с головой, вмиг выбив из Чона всю уверенность, которой он наполнился буквально меньше чем за сутки. Вокруг никого. Ни живых, ни мертвых. Совершенно опустошенный, Гук вернулся в комнатку, чтобы собрать рюкзак и двинуться дальше, вернув себе старого доброго друга — молчаливое одиночество, от которого уже выть хочется. Построенные надежды враз развалились, как песочный замок, омытый морской волной. Ждать нечего, глупо думать, что Ким вернется и скажет, — как Чонгук уже представлял — что не услышал сразу. Смешно.

Уже собирая вещи, он заметил небольшой черный потертый рюкзак, лежащий сбоку у маленького кожаного диванчика. Чонгук завис, разглядывая находку и активизируя шевеление извилин, сопоставляя факты и строя какие-то теории.

— Вот дерьмо, — выдохнул Гук, расслабившись и опустившись коленями на старый и местами рваный матрас, лежащий на полу, на котором он и провел ночь. Он потер нахмуренный лоб и прикрыл еще сонные глаза, закусив болезненную от сухости губу. Снова появилось желание дать себе крепкую пощечину. — Зря бегал по гребаному вокзалу.

Чонгук вспомнил, что в день их встречи у Кима с собой было лишь оружие, а передвигаться в новом мире без ничего чертовски тяжело. Его внешний вид также говорил, что он не скитается без багажа. Но вот он, тот самый багаж. Лежит себе спокойно и дожидается отлучившегося хозяина.

Гук осторожно подполз на коленях к чужому рюкзаку и оттянул приоткрытый передний кармашек, заглянув внутрь. Проклятое любопытство у людей не отнимет даже конец света. Из-за полумрака, который окутал комнатку, трудно было что-то разглядеть. Кончиками пальцев Чонгук ощутил какую-то прямоугольную гладкую коробочку, лежащую на самом верху.

— Ну и какого хера?

Внезапный стальной голос за спиной будто током ударил. Чонгук мгновенно отпрыгнул от рюкзака, как ужаленный, плюхнувшись на задницу. Он уставился растерянным взглядом на Тэхена, стоящего с нечитаемым выражением в дверном проеме. Он медленно и мучительно сверлил в ошарашенном Чонгуке дыру, ожидая объяснений.

— Я... — язык словно онемел, лишая дара речи. Чонгук бегал глазами по немногочисленным предметам мебели в комнате, боясь наткнуться на уничтожающий взгляд напротив. Во рту неожиданно пересохло. Гук тяжело сглотнул застрявший в горле ком и промямлил, усилием заставляя язык шевелиться: — Я думал, ч-что ты бросил меня и уш...

— Поэтому решил порыться в моем, — выделил интонацией Ким, в своей обычной манере перебив младшего, — рюкзаке, без которого я решил бы уйти?

— Прости, я правда не собирался, — прошептал Гук, виновато опуская глаза в пол и неосознанно кусая губу. Кончики ушей начали пылать, в прохладной комнатке температура стала значительно увеличиваться. От стыда хотелось сунуть голову в песок, а лучше полностью похорониться в нем. — Я искал, а тебя нигде не было...

— Еще раз выкинешь подобное — останешься без рук, — предупредил Ким, положив катану на небольшой столик у стены, и вышел из комнаты так же бесшумно, как и вошел. Чертов ниндзя.

Первый совместный день определенно не задался. Тэхен не проронил больше ни слова, а Чонгук, ощущая осадок вины на душе, не решался что-то говорить, дабы вновь не вскипятить в нем лаву. В воздухе физически ощущалось напряжение, заполняющее легкие тяжелой дымкой, не позволяющей свободно вздохнуть. Спать больше не хотелось, поэтому Чонгук бесцельно бродил по пустынной станции, лишь бы не возле источника сего напряжения. На грязном полу встречались знакомые тонкие кровавые дорожки от катаны. Естественно, Тэхен расчистил здесь все, устранив опасность, прежде чем устроить временное жилье.

Чонгук надеялся, что будет много говорить с новым знакомым, будет делиться с ним своими приключениями и с замиранием сердца слушать чужие. И снова промах. Был плюс лишь в том, что сон заметно увеличился. По привычке Чонгук просыпался через три часа после того, как засыпал. Он с волнением осматривал темное помещение, прислушивался к тихому, еле слышному дыханию спящего на диванчике Кима, который всегда держал катану буквально под рукой, и успокаивался, заставляя себя продолжать спать. Просыпаясь утром, он всегда оказывался один, но старался реагировать спокойно, зная, что Тэхен просто вышел ненадолго, ведь его рюкзак на месте. Чонгук понятия не имел, куда он уходил: на разведку, гулять или за припасами. Конечно же, спрашивать было бесполезно — Ким просто игнорировал. Возвращался он ни с чем. Спокойно садился на диван, клал любимую катану на свои тонкие ровные колени и начищал острое лезвие до зеркального блеска, посвящая этому около получаса.

Когда Тэхен вернулся с очередной вылазки и принялся чистить свое оружие, Чонгук начал выкладывать на столик все продукты, что имелись в его рюкзаке. Теперь им выживать вдвоем, поэтому следовало делить еду на двоих.

Тэхен медленно поднял глаза на Чонгука, ковырявшегося в рюкзаке, а затем перевел взгляд на продукты, небольшой горкой лежащие на столе.

— Что это? — спросил он с брезгливостью, промелькнувшей в голосе, и слегка хмуря лоб, наполовину скрытый неизменной повязкой.

— Это вся еда, которую я смог найти. Ты можешь взять, что хочешь, — ответил Чонгук, развернувшись к Тэхену и улыбнувшись неуверенно приподнятым уголком губ.

Тэхен критично рассматривал продукты, отмечая преобладание батончиков среди пары пачек чипсов и небольшой коробочки с печеньем.

— И это ты ешь? — он вопросительно посмотрел на Чонгука. Тот кивнул и снова принялся покусывать губу, сдерживаясь, чтобы не отвести взгляд от пронзительных тэхеновых глаз, как какая-нибудь школьница на первом свидании. — На одних батончиках долго не протянуть.

Красноволосый аккуратно отложил катану на диван и поднялся, подойдя к небольшому шкафчику в углу комнатки. Он присел на корточки и начал вытаскивать что-то. Чонгук услышал знакомый лязг и сделал непроизвольный шаг к Тэхену, но затормозил, когда он поднялся, держа в руке несколько консервных банок.

— Нихуя себе! — с удивлением и восхищением выдохнул Чонгук, завороженно таращась на консервы, как голодный уличный щенок на желанную косточку. Во рту непроизвольно стала скапливаться слюна. — Откуда это у тебя? — спросил он, еле отрывая взгляд от священной еды.

Тэхен, заметив вспыхнувший блеск в темно-карих глазах младшего, хмыкнул, поставив банки возле чонгуковых припасов.

— Нужно уметь искать, — ответил Ким, сев на диван и продолжив очищать лезвие от засохшей крови.

Вечером Чонгук наконец-то вспомнил чувство, отдаленно напоминающее сытость. Живот прекратил свое вечное урчание, приняв в себя достаточное количество еды, и довольный замолчал. Ужин в тишине не давил, потому что голова и рот были забиты лишь едой и мыслями о ней. Не сдерживаясь, Чонгук уплетал за обе щеки, в то время как Тэхен медленно прожевывал маленькие, словно для птичек порции, зачерпывая из консервы пластмассовой ложкой.

— Слушай, а куда ты по утрам выбираешься? — спросил Чонгук, не в состоянии больше сдерживать свое надувающееся как шар любопытство, которое еще чуть-чуть и лопнет. Хоть один вопрос должен получить свой чертов ответ.

Тэхен поднял тяжелый взгляд, в зрачках которого, как языки пламени плескались кровавые лучи заходящего солнца, от чего его лицо казалось довольно жутким и пугающим в сочетании с алыми волосами. Будто сам Дьявол пришел из Ада.

— Тебя не должно волновать, — ответил он и поднялся с пола.

Чонгук уставился на него с набитыми как у хомяка щеками, перестав жевать, и разочарованно вздохнул, проследив, как мягко и бесшумно Ким опустился на диван, отвернувшись к спинке.

Весь он был окутан какой-то тайной, которую Чонгук, видимо, никогда не раскроет. Вечно молчаливый, отстраненный и какой-то недосягаемый. Гук думал о том, что у этого парня могло случиться в жизни что-то ужасное. Но ведь не только у него так. У всех, кто еще дышит, ходит по этой земле, случилось что-то ужасное. То ужасное, что свело двух скитающихся парней, то ужасное, что преследует каждый день, распространяя свой смрад повсюду, то ужасное, что оставило свой огромный глубокий шрам на людских душах. Шрам, который никогда не исчезнет, который всегда будет напоминанием о том дне, когда все покатилось в тартарары. Видимо, новый мир по-разному влияет на людей. Кто-то наполняется жестокостью, кто-то становится напуганным до безумия, а кто-то запирает свою боль внутри и отстраняется от остального мира. Чонгук решил, что больше не станет задавать вопросов, ожидая, когда Тэхен решит, что можно ответить.