Элаю казалось, что все вокруг бурлит. Про Тая все уже знали, и если у них в блоке все было относительно спокойно, то вот у остальных происходило черти что. А Олиа как будто и не интересовался этим. Был Мэтт, тот самый рыжий, который пытался когда-то нападать на Элая. Он опять обнаглел и решил составить оппозицию Олиа. Элай думал, что здесь без крови не обойдется, но Олиа только скинул все эти заботы на Керхмана. И Мэтт пропал. Остальными намек был понят.
Элай чувствовал начало течки, и изо всех последних сил сопротивлялся плохому настроению. Он нашел небольшой календарь-картинку, оставшийся от Рена, за прошлый год, и высчитал сроки следующей течки. Выходило, что она будет в мае, и был небольшой шанс провести ее уже на свободе. Тогда он сможет привлечь к этому Джонни, и все будет хорошо.
За Джонни он волновался еще больше чем за себя. Непонятно, что Олиа от него хотел. Элай боялся снова об этом заговаривать, поэтому любопытство удовлетворить было негде. Олиа был в плохом настроении, почти не разговаривал. Все-таки Тай был его братом, хоть и не совсем любимым. Но интуитивно Элай понимал, что многие обиды забываются, если происходит такое. Олиа сказал, что Тай сам себя грохнул. А потом в этом оказался как-то замешан Джонни. Выходило что-то страшное.
С утра он проспал на двадцать минут дольше, а потом еще очень долго возился с грязными волосами. Заплетая их в тугую косу. Немного подкрутил радио, и нашел новую волну с утренними новостями, прогнозом погоды и обсуждением пробок. Утро — пробки. Логично. Элай с этим никогда не сталкивался. Ночью на дорогах было довольно просторно, а утро ему никогда не нравилось, и на улице он в это время никогда не появлялся.
Еще у него закончилась вся еда, и хотелось успеть забежать к Олиа и Мише и выпросить хотя бы чашку чая с печенькой еще до завтрака. Желудок недовольно урчал еще с вечера. Наверное, из-за неслабых переживаний и течки. Организм же все еще рос и требовал топлива.
Элай даже не успел умыться. Он осторожно выглянул в коридор, когда уже началось построение. Быстро, пока не заметили, вылез из камеры полностью и подкрался к Олиа. Тот был в белой немного застиранной до серого оттенка футболке. Кожа Олиа была такая же бледная и нездоровая. И казалось, что ключицы выпирают, как всегда, когда он носил одежду с широким вырезом.
— У вас еда есть? — спросил Элай.
Олиа только кивнул головой. И то хорошо, мог вообще молчать.
Поделился печеньем и кофе с ним Миша. Олиа не возражал, лишь сразу после построения взял щетку с зубной пастой и ушел за дверь, где была его собственная небольшая ванная. Дверь плотно закрыл за собой, и через несколько секунд послышалось, как в душе льется вода.
— Он очень плохо выглядит. — Осторожно заметил Элай.
— Заболел. — Пожал плечами Миша. Он тоже пил кофе, стоял около холодильника, на котором возвышался телевизор и переключал каналы. — Зима же, а у него кроме костей ничего нет.
— Сейчас неподходящее время болеть.
— Подходящего времени никогда нет. — Миша тоже остановился на новостях. И здесь рассказывали про снегопад и пробки. Ничего нового. После рекламы обещали затронуть политику и рассказать про новый кошачий корм.
Элай замолчал. Он медленно кусал твердое дешевое печенье, запивал все это порошковым кофе. Раньше он даже не подозревал, что такой есть. Но оказалось, что это довольно популярно у бедных людей. А настоящих кофейных зерен здесь негде было достать, а тем более их сварить. Элай уже интересовался у Пенсильваля.
Когда воображаемый завтрак закончился, новости уже сменились мультиками, и Миша снова переключил канал, где шла реклама. Вода в душе уже не текла. А до завтрака в столовой оставалось еще полчаса.
Элай оставил Мишу одного, и пробрался к Олиа. В помещении было тесно даже двоим. Здесь уместились лишь душ, унитаз и небольшая полочка. Оставался метр свободного пространства. Олиа уже помылся. Успел надеть форменные штаны, а плоский впалый живот с двумя шрамами и всеми двенадцатью парами выпирающих ребер был открыт. Небольшим полотенцем Олиа насиловал свои волосы.
— Ты чего лезешь? — спросил он, когда Элай прикрыл за собой дверь.
Маленькое помещение тут же заполнил сладкий запах Элая.
— Ты выглядишь больным. — Элай навалился на запертую дверь.
Олиа оставил в покое свои волосы. В мокром состоянии они не были пушистыми, а лишь болтались неаккуратными слипшимися прядями.
— Я бы удивился, Эванс, если бы я выглядел здоровым. — Олиа опустил крышку унитаза и сел на него, как на стул. — Ты слышал про Мэтта?
— Он что-то вякал против тебя. — Заметил Элай.
— Правильно. — Олиа кивнул. — И таких Мэттов у Керхмана сейчас полный комплект в одиночках сидит. И они так просто не заткнуться. Как будто мне этого еще не хватало.
Элай видел, как Олиа устал. Возможно, это все и вправду выматывало сильнее, чем казалось. Проблем была целая куча, и создавалось такое ощущение, что Олиа не знает, за что хвататься.
Элай сделал шаг вперед и присел перед Олиа на корточки. Пахло удушающее сладко, и если бы здесь был альфа, он бы уже давно сошел с ума от этого почти течного запаха.
— Просто устрой репрессии.
— Это не гуманно. — Усмехнулся Олиа.
— Ты мне, блять, пальцы сломал просто так, а сделать тоже самое с этими идиотами не гуманно, да? — Элай улыбнулся, немного показав зубы, как будто хотел зашипеть. Его сложившаяся ситуация совсем не устраивала. Он хотел для себя спокойствия, и если для этого надо кого-то прибить, он был согласен так сделать. Лишь бы эта крысиная возня прекратилась.
— Я лишь исправил пробелы в твоем воспитании. — Олиа взял его левую руку. Почти нежно. Пальцы были уже в порядке, только мизинец был кривой, постоянно болел, когда Элай хотел его согнуть, а иногда и вовсе не слушался. Олиа провел пальцем по этому мизинцу. Элай замер и молчал. Лишь бы опять не начал ломать. — Если бы ты связался с Таем, а потом с его боссами, ты бы так долго не жил. Это меньшее зло.
— Можно было объяснить на словах. — Элай выдернул руку.
— А ты их разве понимаешь, Эванс? Ты же ребенок, который не знает слова «нельзя».
Элай перевел взгляд вверх. Если у Олиа есть настроение философствовать, то Элай предпочел бы остаться в стороне от этого. Это не он убийца, и не он шантажирует всех вокруг. Элай и пальцев никому не ломал. Он только пользовался своими возможностями. Если ему повезло родиться в такой семье, разве он должен был отказываться от всего этого? А все требуют от него другого. Учиться хорошо, поступить в колледж, выйти замуж за нужного альфу. В общем, вести себя как Эдди.
Но вместо этого он в тюрьме, сидит в туалете, грязный и никчемный. Привязался к психу. Черствое печенье с удовольствием ест. Растерял всех старых друзей, кроме Джонни. А новые друзья не слишком благонадежные личности, и вряд ли Элай захотел бы с ними общаться в других условиях.
— Ты чего задумался? — спросил Олиа.
Он встал, оставив потерянного Элая сидеть на коленях перед унитазом. Олиа сорвал с крючка футболку и быстро ее надел, подложив под мокрые волосы полотенце.
— О своем поведении думал. — Элай не стал подниматься с пола, лишь уселся поудобнее, прямо на холодный кафель, привалился спиной к стене. — Но папа уже решил взяться за мое воспитание, так что можешь не беспокоиться.
Олиа в ответ приподнял бровь. Он уже протянул руку к щеколде, на которую была закрыта дверь. Стоял в пол оборота к Элаю, готовый вот-вот уйти.
— Мы не об этом должны разговаривать. — Элай откинул голову на стену. Она была приятно холодной. То, что надо.
— О чем же? — одновременно с вопросом щелкнул шпингалет.
— Я хочу тебя поддержать. — Признался Элай. — Я же вижу, что вокруг происходит, и вижу, как ты измучился. И из-за Тая... Я лишь хочу помочь. — Элай прикрыл глаза, пытаясь вытолкнуть из себя слова. Все, что он сам себе толком еще не объяснил. — Я на тебе зациклился. — Признался он. — Сделал для себя чертовым спасением от всей этой тоски.
Он ожидал, что хлопнет дверь.
Но Олиа сделал шаг вперед. Элай все еще жмурился, пытаясь совсем провалиться сквозь землю. Он ни перед кем и никогда так не унижался.
И он совершенно опешил, когда его губ легонько коснулись. Стон вырвался непроизвольно, ведь тело уже было готово, находилось на грани, уже выпустило в воздух тяжелый сладкий запах, окутывающий все помещение, уже по всему организму сворачивались первые узелки течки, готовые вот-вот взорваться.
От Олиа пахло слабо, но легко и потрясающе. Чем-то древесным и свежим. У этого запаха никогда не было шанса перебить мощный запах Элая, но когда Олиа наклонялся вот так близко и дышал Элаю прямо в ключицу, легкий аромат окутывал.
— Это твоя проблема. — Выдохнул Олиа ему в ухо. Его губы теперь прикоснулись к виску. Олиа почти невесомо касался кожи, и подобрался к мочке уха. Тут неожиданно больно ее укусил, так, что Элай вскрикнул и открыл глаза.
Олиа отстранился.
— В чем? — Элай резко задышал. — Моя проблема?
Гребанная течка! Его идиотский неконтролируемый организм! Зачем родители додумались родить его омегой, чтобы он вот так на полу в туалете возбуждался от пары прикосновений?
— В том, что повелся на меня. Ты красивый, Эванс. — Олиа провел пальчиком по его скуле. Элай беспомощно смотрел на Олиа, чувствовал огонь от прикосновений. Внизу живота все вибрировало. — А самое красивое в тебе — твой отец, который мне здорового помог. У нас была сделка, ты ее выполнил. А наши побочные отношения можно просто забыть, да? Я же тебя не принуждаю.
— Я сам хочу. — Выдохнул Элай. Он как кот, водил головой, подставляясь под ласку руки Олиа.
— А я нет.
Элай отрицательно покачал головой.
— Брось, Эванс, играть в любовь. — Олиа легко ударил его по щеке. — Твои чувства и гроша не стоят, скоро найдешь себе новую привязанность. Или вернешь своего альфу, моего братишки все равно уже нет, так что никаких препятствий.
Олиа поднялся на ноги.
— Говоришь так, как будто тебе не понравились наши развлечения. — Заметил Элай.
— У меня в последнее время нет настроения для развлечений, Эванс, совсем нет.
Олиа открыл дверь и в маленькую комнатку, наконец-то подул свежий воздух. Ум у Элая немного отрезвился, и он с жалобными глазами уставился на Олиа, но увидел лишь снова захлопнувшуюся дверь.
