Элай уже целый час посматривал сверху на то, как Рен бесцельно пялится в пространство и комкает в руках одеяло. Вроде бы он возился со своими рукописями, но они так и остались валяться на койке почти нетронутые. Рен с ним не разговаривал, иногда подходил к дверям, выглядывал в блок, как будто хотел уйти, но снова возвращался на кровать и снова молча сидел на ней.
Рен ему еще неделю назад дал пару небольших книг, что-то из классики. Чтобы убить время, Элай пытался читать, но никогда раньше в жизни этим серьезно не занимался. Только если иногда небольшие статьи, или реклама на улице случайно попадала в поре зрение, ну или сказки для мелкого. Да и загипсованная левая рука не давала нормально сосредоточиться на чтении. Держать книгу одной рукой, да еще и переворачивать страницы, было ужасно неудобно.
Рен после произошедшего был совсем не в духе. Он даже сегодня не пошел в архив или в администрацию, не ушел к своем Керхману, так что и у Элая выдался выходной, который совсем нечем было занять. Было даже страшно. И тягучее неприятное ощущение не пропадало. Предстоящие выходные опять не радовали, а только нагоняли тоску, вечер пятницы вообще повергал в отчаяние. На свежем воздухе он уже не был очень давно. Элай начинал осознавать, какой же он все-таки неудачник.
Элай отложил книгу, перевернулся на бок и свесил голову. Распущенные волосы соскользнули с подушки и упали вниз, размотавшись как клубок. Даже немного закрыли свет от лампы, и лицо Рена оказалось в тени. Глаза были влажные.
— Да ничего на тебя не повесят! – Элая эти сопли уже раздражали.
— Ты откуда знаешь? – хмуро пробормотал Рен после того, как еще с минуту сидел неподвижно и сверлил Элая взглядом.
— Я завтра с отцом поговорю, сказал же тебе.
— И что? – губы у Рена дрогнули немного. Элай и так висел вниз головой, еще и глаза закатил. Чуть не упал с кровати от закружившейся головы.
— Ничего! – ответил он и убрался обратно к себе. Как бы Элай не привязался к Рену, и уже как бы считал его другом, но не мог не признать, что Рен был тупой, хоть и умел различать литературные стили и, в отличие от Элая, учился в школе хорошо. Просто есть люди соображающие, а есть такие милые дурачки, как Рен. Рен даже не понимал, что происходит. Только прекрасно понял, что ему что-то грозит. Винил теперь в этом Элая. Даже не Олиа, который это все и затеял, а почему-то Элая.
Олиа сейчас был главным раздражителем. Раздражал своим отсутствием. За день он так и не появился. А Элай ждать не любил. И неопределенности он не любил. Со стороны Олиа было нагло сначала требовать к себе такого внимания, а потом где-то болтаться уже долгое время. И не один Элай это замечал. В столовой очень многие уже в открытую гадали, где Олиа и Тай, почему на их бедные головы упало столько проверок и потрясений. Думали, что близнецы все-таки решили до конца разобраться, кто из них хозяин. Многие предпочли молча ждать. Некоторые громко ругались, прерываемые еще более злыми выкриками охраны. Только самая верхушка из приближенных братиков отмалчивалась. Зареванный Рен молчал. Элай тоже предпочел только слушать и медленно жевать булочку с корицей..
Рен снизу дернул его за волосы. Те так и висели.
— Что еще надо? – хмуро спросил Элай, глядя в нависший над ним потолок.
— О чем ты хотел с отцом поговорить? – пропищал Рен снизу.— Если ты Олиа еще больше разозлишь, то...
— Я делаю то, что он хочет! Ты доволен? – Элай снова резко крутанулся на бок и свесился с кровати. Уткнулся лицом в милое личико Рена. Волосы достали до пола и принялись собирать с него пыль. – Это ему отец мой нужен, ты – нет. Так что не трясись.
— Ты тогда зачем?
— Тупой ты. – Все-таки вырвалось у Элая.
Он спрыгнул вниз, еле-еле собрал волосы в хвост, перекинул через плечо, чтобы не болтались сзади. Подхватил со столика пачку сигарет и молча ушел, больше не имея никакого желания слушать скулеж Рена. Покурить хотя бы нормально перед сном.
Шел через первый этаж в сторону душевых, там, в небольшой комнатке, предназначенной для стирки, курили все. Если сам душ был открыт только пару дней в неделю, то раздевалка и другие хозяйственные помещения были открыты постоянно. Элай даже спрашивал, почему нельзя оставлять открытым душ, Рен пожимал плечами и говорил, что не по правилам.
В блоке курить было нельзя. Рен рассказывал, что Нил придумал сделать из прачки курилку, потому что не могут несколько сотен человек дымить только во время прогулки, а вот для стирки совсем недавно купили нормальные машинки и отвели отдельное помещение под них.
На первом этаже было много омег. Они мило болтали, что было редко. Потому здешние омеги, меньше всего напоминали омег своим поведением. Элай их побаивался и большинство старался обходить стороной. К одним было страшно приближаться, к другим брезгливо. Элай слышал смех. Видимо, что-то хорошее происходит. Такое веселье – редкость. Большая редкость. Обычно, если веселились, то и веселье выходило злым. И смеялись над кем-то, и всегда в этом был пострадавший. Любопытство неприятно кольнуло, и Элай, незамеченный, побыстрее скрылся в душевой за тяжелой железной дверью, уже на ходу доставая сигарету из пачки.
И замер прямо на пороге.
Около одной из раковин стоял Олиа, тер ладони под потоком воды, майка была грязная, даже с расстояния нескольких метров Элая видел эти странные пятнышки на белом, которые показались ему кровью. Больше никого не было. Даже Миши. Им вообще не пахло. Олиа, все еще в светлых шортах и майке, сливался с белым кафелем, вся грязь на нем выделялась, черные волосы в окружении белого выглядели тускло.
Как только Элай оказался в душевой, Олиа вздрогнул. Очень нервно вздрогнул, как показалось Элаю. Повернулся Олиа очень быстро, а в мокрой руке уже сжимал серенький предмет. Немного пошевелил пальцами, и показалось лезвие. Элай замер в пороге, от неожиданности уронил сигарету на пол. Сердце от страха бухнуло особенно сильно.
— Это ты. – Спокойно выдохнул Олиа, и лезвие снова исчезло. Складной нож перекочевал в задний карман.
Элай кусал губы и не знал, что сказать, пока Олиа вытирал руки полотенцем, потом умывался, совсем повернувшись к Элаю спиной, как будто и не боялся. Элай решился медленно поднять сигарету. Ему было интересно, действительно ли Олиа смывал с себя сейчас кровь.
И чья она?
— Что ты здесь делаешь? – спросил Олиа.
— Курить пришел.
— Так не стой на одном месте и глазами не хлопай. – Олиа повернулся лицом к нему и выжидающе посмотрел. Элай понял, кивнул и быстрым шагом вдоль стеночки пробрался к двери, ведущей в прачку. В этой маленькой комнатке было темно. Лампочка перегорела на днях, новую не вставляли, а на улице уже почти стемнело. Света через маленькое окошечко над потолком не поступало, виделся только свинцовый кусок неба. Элай привалился к стене и щелкнул зажигалкой. Этот огонь освещал почти все пространство. Было так странно смотреть на этот свет. Все казалось таинственным и страшным. Элай курил и думал, что он попал в ловушку. Сам забился в эту комнатку, единственный выход из которой караулит Олиа. Сам попал сюда, сам оказался рядом, с такими людьми, как Олиа.
Интересно, отец добивался этого: чтобы Элай понял?
И темнота здесь уже пугала, а выходить отсюда не хотелось. Поэтому за первой сигаретой сразу пошла вторая, хотя это и было тяжело для Элая. Возникали рвотные порывы, но он их давил. И не хотелось вообще ничего. Элай за последние месяцы устал и ему казалось, что он больше не может тащить не себе самого себя.
—Почему твой отец тебя отсюда не вытаскивает? – Элай и не заметил, как Олиа тихонько открыл дверь и теперь стоит в пороге, загораживая полоску света. Его почти не видно, только черная фигура на белом фоне.
— Тебе это надо? – Элай отвернулся.
— Мне любопытно.
— У него выборы на носу. И я не тот ребенок, которого они хотели. – Честно ответил Элай. – Что-то из истории «в гандоне дырочка была».
— Это как?
— Отстань лучше. – Элай потянулся к жестяной банке и погасил окурок. Прислонился обратно к стене и скосил глаза на Олиа. Нахрена ему все это надо? Лучше сидел со своими радостными обожателями и отмечал победу. Торчит в этих уродских душевых один и даже без охраны, кого-то зарезал, скорее всего, сейчас Элая мучает. – Отец завтра придет. Что мне надо делать?
Олиа молчал.
— Ну? – нетерпеливо спросил Элай, постукивая пальцами по стене.
— Это немного подождет. – Олиа зашевелился. Сложил руки за спиной и прошел вперед, впуская в эту каморку свет. В кармане опасно блеснул складной серый ножик. – Расскажи лучше про Мэтта. То, что в архиве было.
Глаза у Олиа опять сверкали. Теперь отражали свет из-за двери. Олиа прохаживался по полоске света, а Элай стоял в тени, прижавшись к стене.
— Когда меня грохнуть пытались? – Элай сказал и сглотнул нервно. Так же и не разобрались, кто это его так убрать хотел. Может и Олиа. А у него вот сейчас нож. И убивал он уже.
Олиа кивнул, продолжая выхаживать вдоль полоски света. Теперь его лицо полностью закрывали распущенные и еще более пушистые волосы. Нож все блестел. А потом Элай его и вовсе узнал: как раз рыжий Мэтт им и размахивал тогда. Элаю совсем поплохело.
— Что ты хочешь? – уже заикаясь спросил он. Руки сами собой полезли за третьей сигаретой. Сердце заколотилось.
Но Олиа его убивать не спешил. Только теперь повернулся и оценивающе смотрел, вроде бы и не понимая, почему Элай так нервничает.
— Мне интересно. – Повторил он свою фразу. – И я доверял ему. – Олиа повесил голову и резко выдохнул. – И я не могу знать, кто его так настоятельно попросил тебя пугнуть. И сомневаюсь, что это Тай. Ему смысла нет.
— Пугнуть? – уцепился Элай за это слово.
— Тебя никто не решиться убить. – Уверенно ответил Олиа. – Даже если будут угрожать, не ведись, тебя не тронут так. Про Мэтта давай.
— Он хотел меня прирезать, пришел твой Миша и вроде бы как спас меня. – Элай быстро прикурил, а потом добавил. – Этим ножом.
- Да, — Олиа кивнул, — Миша у него забрал. Мэтт ничего тебе не говорил?
— Ничего. Так почему меня нельзя убить?
— Твой отец все-таки что-то может. Эванс, ты не мальчик с улицы. Никто не понимает, почему ты здесь, но все понимают, кто ты. Дураков, как ни странно, нет. И никто никого просто так не тронет. Нюансов много, но это система и...
— Я понял. – Перебил Элай.
— Ты же думаешь, что это я? Я не хочу тебе зла.
— Ага, — Элай хохотнул. От нервов. – А это? – он поднял загипсованную руку и помахал ей почти перед носом Олиа, который оказался совсем близко.
— Ты же живой. Короче, скажу всем, чтобы тебя пока пальцем не трогали. Думаю, люди Тая теперь тоже послушаются. – Элай заметил, как Олиа довольно улыбнулся. – Ну а про отца твоего. – Олиа остановился у противоположной стены, повторив позу Элая. Из-за дыма и темноты его теперь почти не было видно. Только голос. – Он же сенатор?
— До выборов. Пока он не просрал их.
— Он все равно может найти человека, которого прячут. У него есть такие полномочия. И связи. Это еще лучше. Завтра скажи ему, что тебе срочно надо, убеждай как хочешь, мне плевать, но информацию достань.
— Что за человек?
— Он в программе защиты свидетелей, поэтому его прячут, поэтому я не могу добраться до него. Сейчас ты докуришь, мы пойдем наверх и я тебе дам кое-что на него.
— Ты его убьешь?
— Нет. – Элаю показалось, что он слышал тихий смех. Не этот безжизненный тихий, но строгий голос, а даже что-то больше похожее на живое. На Тая, наверно, похоже было. – Я не собираюсь его убивать. Хочешь, секрет расскажу?
Элай не хотел, но кивнул.
— Убийства – не мое хобби.
Дальше пять минут они стояли молча. Элай уже докурил и теперь боролся с чувством тошноты и страха перед своим собеседником. Олиа вообще не издавал звуков, и казалось, что его здесь уже нет. О чем думал он, Элай не знал, но было бы интересно узнать. О чем думает такой человек.
— Пошли, Эванс. – Снова своим старым голосом произнес Олиа и первым пошел к выходу. – До отбоя час.
Элай поплелся за ним. Через пустые душевые, через все еще полный блок. Все омеги уже не смеялись, а смотрели на них. Они были похожи на небольшую армию фанатиков отца Элая, которые считали своим высшим долгом голосовать за Сенатора Эванса. Олиа на своих фанатиков сейчас не обратил никакого внимания, пройдя через все помещение и быстро взлетев на второй этаж. Элай плелся медленней. Все смотрел на толпу. Он знал этих омег: в душе совсем не милые создания, второго Рена здесь не было. Тем более было непонятно, как Олиа смог подмять их. Он был эффектным, но это были не подростки, которых легко впечатлить дешевыми фокусами. Элай не понимал это так же, как Олиа не мог понять сам факт наличия Элая в этом месте.
Рен лежал на боку, уткнувшись в подушку, ни на что не реагировал. Элай мазнул по нему взглядом, когда проходил мимо и тут же забыл. Олиа уже скрылся у себя, Элай встал в проходе, не решаясь заходить внутрь. Он и не хотел. Хотел узнать до конца, что нужно Олиа от него и исчезнуть.
Олиа первым делом с брезгливостью скинул с себя футболку, бросив на кровать. Быстро взял со спинки старенького стула форменную оранжевую майку, начал выворачивать. В камере больше никого не было. Точнее, не было Миши. Тихо работал небольшой старенький телевизор, показывающий вечернее шоу, как будто из другой жизни, такое непривычное сейчас.
Олиа же выглядел очень худым, Элай, по сравнению с Олиа, был почти полноватым. Хотя всегда считал свои формы самыми совершенными. Такие, как Олиа были похожи на суповой набор. И даже не идеальный. У Олиа левый бок пересекал длинный ровный шрам, выше красовался лиловый синяк. Элай это толком не разглядел, как Олиа оказался в футболке.
— Что стоишь? – миролюбиво спросил Олиа, как будто они сюда вместе кофе пришли пить. – Сядь, я поговорить все-таки хочу. – Элаю указали на стул, на спинке которого и весела одежда Олиа.
— О чем разговаривать? – Элай медленно зашел внутрь, медленно присел на краешек стула. Олиа сел на свою койку, включил еще и светильник, чтобы было еще светлей, чтобы почти резало глаза.
— Ладно. – Показалось, что Олиа даже расстроился. Элай не мог понять, Ему скучно, что ли? Или несколько дней одиночества подействовали. Олиа никогда не казался ему слишком общительным человеком. – Мне нужно, чтобы твой отец как можно быстрее нашел мне как можно больше информации про одного человека. – Олиа наклонился и выдвинул из-под койки небольшую коробочку, из коробочки достал папку. – Его прячут.
— Как прячут?
— Он в программе защиты свидетелей, хотя ему точно ничего уже не угрожает, но кому-то так выгодней.
— Это кто?
— Это Гарри Лаусенд. – Олиа раскрыл папку и отдал Элаю несколько листочков. – Найди мне его. Здесь есть данные.
Элай листики взял. Была даже фотография молодого красивого альфы. Очень красивого. Это заставило Элая улыбнуться, даже полюбоваться. Возраст только приближался к тридцати. У Элая был несколько месяцев назад тридцатилетний альфа.
— Я не хочу участвовать в этом. – Элай оторвался от фотографии и посмотрел на выжидающего Олиа.
Тот перестал улыбаться, лицо снова стало серьезным, и страх вернулся к Элаю.
— Мы уже договорились. Ты знаешь, что я с Реном да и с тобой сделаю.
— Зачем трогать Рена?
— Продуктивней, а ему хуже не станет.
— Он беременный.
— И что? – Олиа приподнял брови. – Пожалуйста, иди, раз ты все понял. Через неделю жду.
Элай с места не поднялся. Сжал только в руке бумажки, поджал губы, но продолжал твердо смотреть на Олиа, которой все так же сидел напротив и теперь ждал, когда Элай уйдет. Всем своим видом спрашивал: что еще?
— На Рена вечно нельзя давить, на меня тоже. – Прошептал Элай. – Даже если я через год только выйду, ты здесь останешься еще надолго, а отец тебя прикончит. – Элай встал, бумаги уже почти сжал в комок. – Будет тебе все через неделю. – Выплюнул он и кинулся к выходу.
Уже , когда он почти оказался в коридоре, его как будто взрывом отдернуло назад, почти к противоположной стене, туда, где он сидел на тумбочке. Элай ничего не сообразил, ему только стало что-то тяжело дышать. Понял, что почти навалился на другое тело. В последнюю очередь понял, что горло что-то колет.
— Что ты сказал? – раздалось над самым ухом.
— Ты что делаешь? – Элай сглотнул. Горло дернулось и еще сильнее напоролось на лезвие. – Здесь камеры.
— Здесь камер нет. Я знаю, как убить так, чтобы никто не заметил.
Нож точно порезал кожу. Элаю было больно. Больше больно от стального кольца в груди, от страха и невозможности глубоко дышать.
— Ты говорил, что не любишь убивать. – Тихо прошептал Элай, стараясь отодвинуться от холодного лезвия. – Что меня нельзя...
— Теорию я знаю хорошо. Эванс, таких людей как ты ненавидят, не замечал? Не надо так часто упоминать отца, бесит. Хорошо, за год его можно вместе с тобой, папочкой твоим, малышом Эдвардом размазать. Хочешь этого?
Элай уже не мог ответить. Кто сможет отвечать такому психу? Который с ножом к горлу, который руки полчаса отмывает от крови, пальцы ломает. С виду даже выглядит как псих. Худой, нервный, волосы растрепаны вечно, бесчувственный ко всему, эмоций никаких.
Какого хрена Элай вообще с ним познакомился? Как он вообще сюда попал? К этому убийце, который уж точно не один раз убивал. И даже не скрывал почти, и не боялся, даже ничего не чувствовал по этому поводу.
Откуда он вообще имя Эдди знает?
Элаю было очень страшно. Его как будто размазывало, мыслей нормальных почти не оставалось. Руки опустились, отбиваться он даже не думал. Он и орать не пытался, хотя и следовало. За него никто не был, даже Рен не за него. Те омеги, которые сидели внизу, все их соседи, все смотрели на него настороженно. Не принимали. Олиа слушались.
Элай быстро-быстро начал всхлипывать. Олиа, как будто это и ждал, убрал нож и отступил. Элай остался на месте, только медленно опустился на корточки, продолжая реветь, ничего не соображать, согласный уже на все.
— Иди. – Тихо приказал Олиа. Его шаги раздались рядом. Элай поднял голову. Заплаканными глазами увидел только силуэт, стоящий над ним. – Не забывай про осторожность, Эванс. Ты мне еще нужен.
