Сахар на дне | 18+

Забытое имя

      Когда под ногами рассыпается поле из ромашек, белых и девственно-чистых, как сама жизнь, Юнги печально опускает взгляд вниз, словно издали слыша пение птиц. Он смеётся надрывно, почти хрипя, и падает на колени. Сгребает землю пальцами и зажимает в кулаках, чувствуя блаженную прохладу. Он поднимает взгляд и бессмысленно пялится на цветы, хочет сорвать их, но боится, что всё исчезнет в один миг и боль вернётся. Поэтому он застывает на месте с вытянутой вперёд рукой и кричит. Срывает голос. Вдыхает запах ромашек, но не чувствует его. Потому что блаженство не имеет вкуса и запаха, оно бестелесно, к нему нельзя прикоснуться. Блаженство заполнено отчаянием, но позволяет не чувствовать боли. Только осознание того, что из этого всего нужно поскорее выбираться, острыми когтями впивается в сердце и рвёт его, калечит пониманием, что он просто обязан выйти из этого мира, чтобы не остаться здесь навсегда.
     

[Предельных вершин достигает только то блаженство, которое взметнулось вверх из предельных глубин отчаяния.]*

      Кап! Кап!
     
      Слишком громко. Юнги морщится, сводя брови на переносице.
     
      Кап. Кап.
     
      Звук повторяется, раздражая до жуткого диссонанса в сознании.
     
      Кап-кап…
     
      Он открывает глаза, нелепо щурится от яркого света и закрывает их снова. Смешно причмокивает губами и шипит, когда ранки начинают щипать. Кажется, это приводит его в чувство окончательно. Перед глазами мелькают картины недавнего прошлого, и он бессильно стискивает руки в кулаки, поднимая веки.
     
      Больница.
     
      Он понял это по витающему в воздухе запаху медикаментов. Вот только как он здесь оказался? Юнги с трудом садится. Всё тело ломит. Голова кружится. И ему даже кажется, что его подташнивает. А может и не кажется. Он хочет встать на ноги, но валится назад, потому что что-то мешает.
     
      Капельница.
     
      Он смотрит на свою руку и шумно выдыхает. Жмурится на мгновение, вырывая иглу из вены, откуда сразу же начинает течь кровь. Он старается не обращать на это внимание, замечая свою одежду на небольшом стульчике у изголовья койки. Он не дотягивается, поэтому встаёт, пересиливая себя, боль, слабость в ногах, тошноту… Юнги путается в штанах больничной пижамы и почти теряет равновесие, чудом удерживаясь на ногах. Натягивает свои штаны, еле втискиваясь в них, потому что слишком узкие. Долго возится с ремнём и злится от того, что пальцы деревянные и не слушаются. Шипя от накатывающей волнами боли в плече и в животе, он стаскивает с себя больничную рубашку и слышит, как открывается дверь в палату, но полностью игнорирует этот факт.
     
      — Ой, прости, — слышит он за спиной женский голос и просто продолжает одеваться, разворачиваясь к ней лицом, только когда последняя вещь оказывается на нём.