К.С.Льюис.Хроники Нарнии

Глава 2

ПЕРВОЕ ПРИКЛЮЧЕНИЕ

  Солнце стояло высоко, когда Шаста проснулся, ибо что-то теплое и влажное прикоснулось к его щеке. Открыв глаза, он увидел длинную конскую морду, вспомнил вчерашние события и сел и громко застонал.
- Ой, - еле выговорил он, - все у меня болит. Все как есть. Еле двигаюсь.
- Здравствуй, маленький друг, - сказал конь. - Ты не бойся, это не от ушибов, ты и упал-то раз десять, и все на траву. Даже приятно... Правда, один раз ты отлетел далеко, но угодил в куст. Словом, это не ушибы, так всегда бывает поначалу. Я уже позавтракал. Завтракай и ты.
- Какой там завтрак! - сказал Шаста. - Говорю же, я двинуться не могу.
  Но конь не отставал; он трогал несчастного и копытом, и мордой, пока тот не поднялся на ноги, а поднявшись, - не огляделся. Оттуда, где они ночевали, спускался пологий склон, весь в белых цветочках. Далеко внизу лежало море - так далеко, что едва доносился всплеск волн. Шаста никогда не смотрел на него сверху и не представлял, какое оно большое и разноцветное. Берег уходил направо и налево, белая пена кипела у скал, день был ясный, солнце сверкало. Особенно поразил Шасту здешний воздух. Он долго не мог понять, чего же не хватает, пока не догадался, что нету главного - запаха рыбы. (Ведь там - и в хижине, и у сетей - рыбой пахло всегда, сколько он себя помнил.) Это ему очень понравилось, и прежняя жизнь показалась давним сном. От радости он забыл о том, как болит все тело, и спросил:
- Ты что-то сказал насчёт завтрака?
- Да, - ответил конь, - посмотри в сумках. Ты их повесил на дерево ночью... нет, скорей под утро.
  Он посмотрел и нашел много хорошего: совсем свежий пирог с мясом, кусок овечьего сыра, горстку сушеных фиг, плоский сосудец с вином и кошелек с деньгами. Столько денег - сорок полумесяцев - он никогда ещё не видел.
  Потом он осторожно сел у дерева, прислонился спиной к стволу и принялся за пирог; конь тем временем пощипывал травку.
- А мы можем взять эти деньги? - спросил Шаста. - Это не воровство?
- Как тебе сказать, - отвечал конь, прожевывая траву. - Конечно, свободные говорящие звери красть не должны, но это... Мы с тобой бежали из плена, мы - в чужой земле, деньги - наша добыча. И потом, без них не прокормишься. Насколько мне известно, вы, люди, не едите травы и овса.
- Не едим.
- А ты пробовал?
- Да, бывало. Нет, не могу. И ты бы не мог на моем месте.
- Странные вы твари, - заметил конь.
  Пока Шаста доедал лучший завтрак в своей жизни, друг его сказал: "Покатаюсь-ка, благо - без седла!..". Лег навзничь и стал кататься по земле, приговаривая:
- Ах, хорошо! Спину почешешь, ногами помашешь. Покатайся и ты, сразу легче станет.
  Но Шаста засмеялся и сказал:
- Какой ты смешной!
- Ничего подобного! - ответил конь, но тут же лег на бок и испуганно прибавил: - Неужели смешной?
- Да, - отвечал Шаста. - Ну и что?
- А вдруг говорящие лошади так не делают? - перепугался конь. - Вдруг это глупая, здешняя привычка? Какой ужас! Прискачу в Нарнию, и окажется, что я не умею себя вести. Как ты думаешь, Шаста? Нет, честно. Я не обижусь. Настоящие, свободные кони... говорящие... они катаются?
- Откуда же мне знать? Да ты не бойся! Приедем - увидим. Ты знаешь дорогу?
- До Ташбаана - знаю. Потом дороги нет, там большая пустыня. Ничего, одолеем! Нам будут видны горы, ты подумай, северные горы! За ними Нарния! Только бы пройти Ташбаан! От остальных городов надо держаться подальше.
- Обойти его нельзя?
- Тогда придется сильно кружить, боюсь заблудиться. В глубине страны - большие дороги, возделанные земли... Нет, пойдем вдоль берега. Тут нет никого, кроме овец, кроликов и чаек, разве что пастух-другой. Что ж тронемся?
  Шаста оседлал коня и с трудом сел в седло, ноги у него болели, но Игого сжалился над ним и до самих сумерек шел шагом. Когда уже смеркалось, они спустились по тропкам в долину и увидели селение. Шаста спешился и купил там хлеба, лука и редиски, а конь, обогнув селение, остановился дальше, в поле. Через два дня они снова так сделали и через четыре - тоже.
  Все эти дни Шаста блаженствовал. Ноги и руки болели все меньше. Конь уверял, что он сидит в седле, как мешок ("Стыдно, если нас увидят!" - говорил он), но учителем был терпеливым - никто не научит ездить верхом лучше, чем сама лошадь. Шаста уже не боялся рыси и не падал, когда конь останавливался с разбегу или неожиданно кидался в сторону (оказывается, так часто делают в битве). Конечно, Шаста просил, чтобы конь рассказал ему о том, как сражался вместе с тарханом; и тот рассказывал, как они переходили вброд реки, и долго шли без отдыха, и бились с вражьим войском. Боевые кони, самой лучшей крови, бьются не хуже воинов: кусаются, лягаются и умеют, когда надо, повернуться так, чтобы всадник получше ударил врага мечом или боевым топориком. Но рассказывал он реже, чем Шаста о том просил.
- Ладно, не надо, - говорил он. - Сражался я по воле Тисрока, словно раб или немая лошадь. Вот в Нарнии, среди своих, я буду сражаться, как свободный! За Нарнию! О-го-го-го-о!
  Вскоре Шаста понял, что после таких речей конь пускается в галоп.
  Уле не одну неделю двигались они вдоль моря и видели больше бухточек, речек и селений, чем Шаста мог запомнить. Однажды, в лунную ночь, они не спали, ибо выспались днём, в путь вышли под вечер. Оставив позади холмы, они пересекли равнину. Слева, в полумиле, был лес. Море лежало справа, за низкой песчаной дюной. Конь то шел шагом, то пускался рысью, но вдруг он резко остановился.
- Что там? - спросил Шаста.
- Тиш-ш! - сказал конь, насторожив уши. - Ты ничего не слыхал? Слушай!
- Как будто лошадь, к лесу поближе, - сказал Шаста, послушав с минутку.
- Да, это лошадь, - сказал конь. - Ах, нехорошо!..
- Ну, что такого, крестьянин едет! - сказал Шаста.
- Крестьяне так не ездят, - возразил Игого, - и кони у них не такие. Это настоящий конь и настоящий тархан. Нет, не конь... слишком легко ступает... так, так... Это прекраснейшая кобыла.
- Что ж, сейчас она остановилась, - сказал Шаста.
- Верно, - сказал конь. - А почему? Ведь и мы остановились... Друг мой, кто-то выследил нас.
- Что же нам делать? - тихо спросил Шаста. - Как ты думаешь, они нас видят?
- Нет, слишком темно, - сказал конь. - Смотри, вон туча! Когда она закроет луну, мы как можно тише двинемся к морю. Если что, песок нас скроет.
  Они подождали и сперва шагом, потом лёгкой рысью двинулись к берегу. Но туча была уж очень темной, а море все не показывалось. Шаста подумал: "Наверное, мы уже проехали дюны", как вдруг сердце у него упало: оттуда, спереди, послышалось долгое, скорбное, жуткое рычанье. В тот же миг конь повернул и понёсся во весь опор к лесу, от берега.
- Что это? - еле выговорил Шаста.
- Львы! - на скаку отвечал конь, не оборачиваясь.
  После этого оба молчали, пока перед ними не сверкнула вода. Конь перешёл вброд широкую мелкую речку и остановился. Он весь вспотел и сильно дрожал.
- Теперь не унюхают, - сказал конь, немного отдышавшись. - Вода отбивает запах. Пройдемся немного.
  Пока они шли, он сказал:
- Шаста, мне очень стыдно. Я перепугался, как немая тархистанская лошадь. Да, я недостоин называться говорящим конем. Я не боюсь мечей и копий, и стрел, но это... это... Пройдусь- ка я рысью.
  Но рысью он шел недолго; уже через минуту он пустился галопом, что неудивительно, ибо совсем близко раздался глухой рев, на сей раз - слева, из леса.
- Еще один, - проговорил он на бегу.
- Эй, слушай, - крикнул Шаста, - та лошадь тоже скачет!
- Ну и хо-хо-хорошо! - выговорил конь. - У тархана меч... Он защитит нас.
- Что ты! - сказал Шаста. - Тебе все львы да львы! Нас могут поймать. Меня повесят как конокрада!
  Он меньше, чем конь, боялся львов, потому что никогда их не видел.
  Конь только фыркнул в ответ и прянул вправо. Как ни странно, другая лошадь прянула влево, и вслед за этим кто-то зарычал - сначала справа, потом слева. Лошади кинулись друг к другу. Львы, видимо, тоже - они рычали переменно, с обеих сторон, не отставая от скачущих лошадей. Наконец луна выплыла из-за туч, и в ярком свете Шаста увидел ясно, как днём, что лошади несутся морда к морде, словно на скачках. Игого потом говорил, что таких скачек в Тархистане и не видывали.