Куб [Редактура]

Часть 32

    Я лежала на раскладушке. Понять это было несложно - в спину упирались жесткие пружины, почти не заглушаемые тонким дешевым матрасом. Предательское место для сна, если ты хочешь обмануть всех, кто находится рядом: мне уже не раз удавалось в этом убедиться - одно движение, и тебя поймают с поличным, поймут, что ты проснулся и готов к очередным пыткам. К очередным испытаниям.

    Я снова находилась в подвале у Эдуарда. По крайней мере, я была уверена в этом, уверена до такой степени, что меня вряд ли что-то могло разубедить. Мне даже показалось, что, если я сейчас перестану прислушиваться к последним остаткам разума и просто-напросто распахну глаза, все равно увижу грязные, обшарпанные, покрытые полумраком стены подвала, освещаемые только одиноко свисающей с потолка на оголенном проводе флуоресцентной лампочкой.

    Может, я никуда и не сбегала? Скорее всего, так оно и было - я все время находилась здесь, просто этот сон выдался слишком уж долгим. Вполне возможно, что я надоела Эдуарду, и он решил уехать, уехать навсегда, оставив меня медленно умирать в этом бетонном кубе, глухо запаянной коробке. Никто меня не услышит, и никто не придет мне на помощь, потому что у меня было множество шансов, но я по своей доброй воле упускала один за другим, надеясь, что их место займут другие.

    Мне хотелось пить. Жажда мучила все тело, едва ли не заставляя меня выгибаться, поднимая спину, чтобы хоть как-то избавиться от горячей, раздражающей горло боли. Внимание на жажду я обратила не сразу, только когда начала прислушиваться к собственному организму в поисках подсказки, а теперь пожалела, что вообще решила пойти таким путем. Нестерпимо хотелось сглотнуть, высунуть язык и облизать пересохшие губы, но я знала, что спящие не высовывают языка и не издают причмокивающих звуков.

    Интересно, в комнате кто-то есть? Если Эдуард действительно решил меня покинуть, то я могла перестать стесняться и разыгрывать цирк непонятно для кого - самое время встать, начать кричать, бить в стены, царапаться и умолять темноту о помощи или (на худой конец) о быстрой смерти. Каково это - умирать в полном одиночестве, зная, что тебе никто не поможет? Зная, что даже твой надзиратель ушел навсегда, и ты больше не сможешь беспечно расшвыриваться несъедобной пищей, которую он приносит, и воняющей дерьмом водой, которой ты имеешь право наслаждаться раз в день.