Наше фирменное заклинание

Глава 41 (04 ноября 2002, понедельник)

Гермиона в задумчивости остановилась перед столом Теодора Нотта. На нем все было как обычно: сваленные в кучу неразобранные бумаги, забытая пустая чашка, смятый комок пергамента и задорно торчащее из чернильницы перо. Но самого хозяина рабочего места в кабинете не было.

После вчерашней ссоры они провели ночь порознь. Хотя, придя домой, Гермиона сразу же пожалела, что ушла, но вернуться назад ей не позволила гордость. В конце концов, это он был не прав, и ей отчаянно хотелось, чтобы он изменил мнение, взял свои слова назад. Она ждала, что он разделит ее позицию. Виновные должны быть наказаны за свои преступления. Разве не затем они оба пришли в отдел правопорядка, чтобы способствовать торжеству справедливости и следить, чтобы невиновные не расплачивались за то, чего не делали? «Нет, — напомнила она себе, — это была только моя цель, Теодор же хотел быть стирателем и оказался здесь по воле случая».

Она сразу поняла, кому принадлежат шаги, раздавшиеся в коридоре. И, когда услышала тихий щелчок двери, то замерла на месте, не оборачиваясь. Конечно, это был не Ламберт. Младший научный сотрудник всегда резко распахивал дверь, начиная говорить с порога. Сейчас же ничто не нарушало тишину в кабинете. Неторопливо пройдя к своему рабочему месту, Теодор поравнялся с Гермионой, остановил на ней изучающий взгляд, а затем спокойно, ничего не говоря, уселся на свой стул.

Гермиона сложила руки на груди, ожидая, что он нарушит молчание. Тео не мог просто проигнорировать ее вчерашние слова. Он, безусловно, понимал, что она все это так не оставит. В их конфликте кто-то должен был признать свою неправоту. Она этого делать не собиралась.

— Гермиона, ты пытаешься взглядом Василиска заставить меня окаменеть? — наконец, спросил он в своей обычной манере. Но на этот раз его легкая улыбка показалась ей наигранной, она не отражалась в его глазах.

— Я просто надеюсь услышать, что тебе было о чем подумать этой ночью, — ровным голосом объяснила она, сдерживая негодование, — и что ты, отбросив эмоции и привязанности, все же согласишься с тем, что мы должны довести расследование до конца, наказав всех виновных.

— Я не изменю мнение, — ответил он, покачав головой. — Этот разговор снова ни к чему не приведет.

— Но как же правосудие? — она просто не могла понять. Разве справедливость может быть избирательной? Как можно быть предвзятым в отношении тех, кто тебе близок или выгоден? Но у Теодора, видимо, было свое собственное представление о справедливости. А может, он и вовсе считал это слово пустым и бессмысленным.