Джордж Джостар

ГЛАВА ПЕРВАЯ - Цукумоджуку

Меня зовут Джордж Джостар. Это имя мне дали в честь моего дедушки-аристократа, но написано оно на испанский манер, 'Jorge'. Однажды я спросил маму, почему меня назвали не именем 'George', более подходящим для англичанина, но она лишь улыбнулась и сказала: «Ну, ты родился на Канарских островах, да и если бы я назвала тебя George, мы бы не могли звать тебя Джоджо, ведь так?» Моего отца, погибшего в кораблекрушении, звали Джонатан Джостар, и всю его жизнь люди звали его Джоджо; он умер в скором времени после свадьбы с моей мамой, и она, продолжая глубоко любить его, решила дать мне возможность унаследовать это прозвище. К сожалению, на Ла Пальме жили только испанцы, и никто так меня не называл; Мама и Лиза Лиза обращались ко мне «Джордж», а все остальные произносили моё имя на испанском – Хорхе. Рассказать это маме – значило бы расстроить её, а потому я об этом умалчивал. Честно говоря, то, как меня звали, было наименьшей из моих проблем. Насколько я могу помнить, надо мной издевались испанские задиры – в этот день на пути домой из школы они измазали моё лицо в собачьих фекалиях. Им удалось частично протолкнуть их в мой нос, и, как я не пытался отмыть своё лицо, вонь не прекращалась. Также они попытались скормить их мне, а потому мне кажется, что я ещё легко отделался. Как и обычно, Лиза Лиза нашла и спасла меня, прежде чем меня перепачкали полностью. Эти свиньи родились на этом острове, и на нём же умрут бессмысленной смертью; у них нет ни капли совести, ни способностей к чему либо, вроде образного мышления, а значит, нет и малейшего представления о том, что значит сдерживать себя.

— Бва-ха-ха-ха! Тебя снова спасла девчонка, Бальса Бланка! Из твоего члена не выйдет даже весла!

Лиза Лиза сбила сказавшего это с ног и нанесла ему множество ударов, и хоть из его носа начала литься кровь, Антонио Торрес привык к побоям, а потому насмешки не прекращались. Они задели меня за больное. После кораблекрушения мама несколько дней дрейфовала в океане со мной и Лизой Лизой, поэтому банда Антонио начала звать меня Бальса Бланка, что в переводе с испанского значило «Белый плот», но также это было оскорблением в сторону моей матери и отца, из-за чего я каждый раз бесился и начинал плакать. За это я себя ненавидел. Таким я был плаксой.

Я будто подал для них главный десерт. Как только я заплакал, они сразу же залились хохотом, и Лиза Лиза поспешила отвести меня от них подальше.