Decalcomania

Громче крика лишь молчание

***

Юнги очнулся посреди девяти часов вечера в классе искусств от ярого вопля охранника, что светил на парня фонарём и ошарашенно уставился на непрошенного гостя. Блондин подскакивает с места и, оглядываясь вокруг, треплет макушку. Всё тело током пронзает, он чувствует, будто сотни мелких осколков от собственных же раздробленных костей втыкаются в плоть, словно его только что избивала целая толпа людей и поэтому так адско ломит во всех конечностях. Это чувство непонятное, вводящее в замешательство и тревожное состояние. Он отчётливо помнит как всё происходило, что сделал Джин, и что сказал, всё помнит, но в голове всё равно не укладывается одно — что, чёрт возьми, творится в этом адовом месте? Мужчина Шугу выпроваживает из школы в такой поздний час и двери ворот позади спины закрывает. Юнги живёт все эти месяцы одним днём, не пытался что-либо сделать, изменить. Не разговаривал с Хосоком, человеком, значущим в его жизни многое, занимающим место брата, не старался выйти на связь с родителями и хотя-бы узнать как их дела. Не потому, что нет времени или возможности, а потому, что сам не хочет. Не хочет прилагать усилий, чтобы вернуть то, что является его по праву, считает, что Джин сам обязан всё исправить и вернуть назад. По крайней мере, надеялся на это до последнего, но Ким просто уничтожил все надежды парой фраз и сказал именно то, что Мин слышать совсем не хотел. Юнги, в принципе, ненавидит, когда пытаются убедить его в собственной виновности. Для себя он идеален, непревзойдён, и признать вину свою, принять истину такой, какая она есть — не способное исчезнуть и с концом света табу. Ему легче обвинить кого-угодно, но только не себя, заставить страдать другого, но сам будет жить в спокойствии. Сокджин подарил Мину небесный шанс, который блондин с успехом тратит впустую. Все причины бедствий, страданий и боли — он сам. И всё бы ничего, если бы отражалось это лишь на нём самом.

Парень идёт вдоль берега реки Хан, освещённого высокими световыми столбами и фарами проезжающих по мосту машин, складывает руки в карманы джинс и голову к ночному небу поднимает, звёзды на нём считает и вспоминает ту ночь. Что он сделал тогда лишнего? Что стало крайней точкой? Срыв в классе искусств? Или же черту Шуга перешёл уже давно? В ту ночь не было всех этих звёзд и даже фонари света не излучали, сейчас не так. Сегодня всё тихо и спокойно, будто ему дали время подумать и принять решение. Но точно знает, что не станет специально меняться, не будет притворяться паинькой, ибо не видит в этом смысла. Джин сказал, что ничего не исправить, пока Юнги не станет другим, а заставить себя поменяться по-настоящему невозможно. Притворство не выход, оно лишь усугубит ситуацию, запрёт Шугу в этом мире, где нет никого, где он никому не нужен и переживать за него некому. Парень понуро вздыхает и взгляд на воду переводит, спокойная, не предвещающая бед, и такая завораживающая стихия. Разворачивается и медленно уходит в квартиру, которую вынужден снимать, дабы не остаться на улице.